Зимняя жатва - Брюссоло Серж. Страница 27

Только чтобы осуществить задуманное, ему позарез нужна немецкая овчарка — «четвероногий миноискатель», о котором говорил Рубанок.

— Ну что, — проговорил Жюльен решительным тоном, — я схожу туда?

Мать взлохматила ему волосы.

— Так и быть, — вздохнула она. — Ступай к своему приятелю, это хоть немного тебя развлечет. А я-то хороша — заставляю мальчишку работать круглые сутки, совсем обезумела! Но слишком много не болтай и, пожалуйста, ничего обо мне не рассказывай.

Жюльен пообещал. По-прежнему усталый, он чувствовал себя счастливым. В конце туннеля забрезжил свет. Особое удовлетворение он испытывал от того, что ему предстояло управлять их будущим втайне, оставаясь в тени, подобно богам греческих трагедий, которые он изучал в пансионе. Достаточно немного отваги и воображения — и он взнуздает судьбу, заставит подчиниться своей воле! Имея в распоряжении дом-сейф, который можно опустошать по мере надобности, и собаку-сапера, грешно предаваться унынию.

Оставив Клер трудиться на грядке с морковью, Жюльен вышел со двора. Мелкий галечник, поскрипывавший под ногами, напомнил ему так называемые алжирские бомбы, состоящие из обернутых в папиросную бумагу крохотных камешков, которые взрывались, подобно петардам, если с силой ударишь их о стену. Плечо ему оттягивала котомка, но, углубившись в Разбойничий лес, мальчик невольно прибавил шаг: в памяти ожили рассказы Адмирала о творившихся там преступлениях — убийствах и изнасилованиях, как раз в том месте, где дорога уходит под деревья. Многие крестьяне считали, что там хозяйничает нечистая сила, и даже грибы собирать остерегались. По другую сторону леса как раз и находилась ферма Горжю.

Как только Жюльен вышел на открытое пространство, до него донеслась ругань бывшего скотобойщика, распекавшего батраков за сломанный автомобиль, от которого распространялся тошнотворный запах. По счастливой случайности весь двор был в дыму, чем мальчик и воспользовался, чтобы подобраться к дому сзади. Не решаясь кого-нибудь окликнуть, он озирался кругом в надежде, что появится Рубанок. Внезапно на пороге покосившегося сарая выросла знакомая фигура. Парень, прищурившись, смотрел прямо на него. Голый до пояса, Рубанок казался двухцветным: на груди кожа была молочно-белой, в то время как лицо, шею и руки покрывал темный загар. При виде Жюльена с котомкой за плечами он не выказал ни радости, ни неприязни.

— Давай сюда, — сделал он приглашающий жест. — Здесь моя берлога. Незачем лезть к отцу, тем более что у него и так все паршиво. Из-за подагры ему нельзя обжираться мясом, что приводит его в бешенство, сам понимаешь.

— Ты как-то говорил о собаке, которая находит мины… — в тон ему небрежно бросил Жюльен.

— Было дело, — грубовато ответил парень. — Но не за бесплатно. Кобеля-то приходилось кормить, а знаешь, сколько лопает немецкая овчарка? Деньги у тебя есть?

— Найду чем расплатиться.

— Не шутишь? Предупреждаю: гнусные картинки из медицинского словаря меня не интересуют — этот номер не пройдет. Надеюсь, ты говоришь о чем-то стоящем?

Они вошли в полутемный сарай, где стояла невыносимая духота. Свет просачивался лишь в щели между досками, когда-то проложенными просмоленной паклей, в длинных золотистых лучах роились бесчисленные висящие в воздухе пылинки. Рубанок уселся на кучу соломы, рядом Жюльен увидел несколько больших бочек: три, четыре… От них исходил мерзкий запах, от которого к горлу подступала тошнота. Мухи, одуревшие от жары и вони, с громким жужжаньем носились туда-сюда, ударяясь о лица незваных гостей.

— Здесь мой склад дерьма, — объяснил парень. — На любой вкус: тут и коровьи лепешки, и конские яблоки, и куриный помет, собираю везде, где увижу. Золотой запас. И клиентура своя имеется. Садись, пропустим по стаканчику, потом поговорим. Пса зовут Цеппелин. Он немного нервный — уже разок подрывался намине, нос виду целехонький, можешь не сомневаться, все на месте — и хвост и остальное. Повезло бедолаге! Нюх на снаряды у него просто потрясающий. Плохо одно: обнаружив мину, он шалеет. Придется тебе его все время держать на коротком поводке.

Рубанок откупорил бутылку с сидром и наполнил два стакана. Жидкость оказалась вязкой и густой, как растительное масло.

— Странный он, твой сидр, прямо сироп какой-то, — заметил Жюльен, поморщившись.

— Потому что больной, — с досадой произнес Рубанок. — В нем завелся микроб, и вино стало маслянистым. Вроде пустяк, а продать нельзя. Отец оставил его для нас. Можешь пить сколько влезет. Пей, хватит прикидываться барышней. От этого еще никто не помер.

Мальчик заставил себя осушить стакан до дна — уж больно не хотелось выглядеть в глазах Рубанка маменькиным сынком. Впрочем, на вкус вино было приятным, но слишком вяжущим и явно перебродившим. Яблочная бормотуха, настоящая бомба замедленного действия: свалит с ног, прежде чем почувствуешь первые признаки опьянения.

— Итак, чем ты собираешься расплачиваться за собаку? — пошел в атаку Рубанок, облизнув губы.

Раскрыв котомку, Жюльен извлек бутылки. Парень ладонью стер с одной пыль и присвистнул. Но тут же, сдвинув брови у переносицы, недоверчиво спросил:

— Где ты их взял? Наверняка из дедовского погреба? Но ведь в дом ты попасть не мог — он заперт, и к тому же там везде расставлены ловушки? Знаешь про них?

— Ловушки? — удивился Жюльен.

— Вот именно. Старик был сущий дьявол. Боясь, что его обчистят, он к ручкам всех дверей в доме и ставням привязал веревки, другие концы которых шли на чердак и соединялись со взрывателями бомбы. Все там опутано, словно паутиной. Стоит задеть веревки, как механизм сработает и все полетит к черту.

— Ты уверен? — Мальчик изобразил ужас.

— Еще бы! — прогремел Рубанок. — Не будь ловушек, я бы уж давно там побывал и все прибрал к рукам. Крутиться — крутился там, это точно, но влезть не решился. Молоток с долотом в таком деле не помощники. Оставалась, правда, дыра в крыше, но тоже слишком опасно: кровля обрушится, и полетишь вниз, приземлившись прямехонько на бомбу, а уж тогда заднице твоей не поздоровится!

Из груди его вырвался грубый смех, отозвавшийся в полупустых бочках.

— Злыдень был твой дед, — повторил Рубанок, успокаиваясь. — Однажды чуть меня не прищучил. Это произошло уже после вашего отъезда, когда он остался в доме один. Я приметил, что после обеда он обычно заваливается спать, предварительно осушив здоровенную кружку водки. Как-то раз я вошел в дом и прямиком двинулся на кухню, надеясь что-нибудь стянуть: бутылку вина, банку варенья — не важно. И вот, едва открыв дверь, я кое-что обнаружил: оказывается, старикан обмотал себе запястье веревкой, которая была привязана к косе, стоящей возле двери. Хорошо, что я успел отскочить назад, иначе лезвие перерубило бы мне руку. Да она, пожалуй, и череп могла раскроить надвое.

Видимо, на лице мальчика отразилось сомнение, и Рубанок, поднявшись, продемонстрировал ему бледную отметину на руке пониже локтя.

— Смотри, — с гордостью произнес он. — След до сих пор остался. Отец сам зашивал, смазав нитки жиром.

Рубанок почесал шрам, который еще сохранял следы плохо обработанной раны.

— Нет, побывать там ты не мог, — снова проговорил он, и в словах его был почти испуг. — Слишком все надежно заперто.

— Разумеется, нет, — подтвердил Жюльен. — Я не сумасшедший. Бутылки я нашел в сарае за кучей соломы.

— Вот это больше смахивает на правду, — захохотал Рубанок. — Не больно-то ты похож на героя! И смотри не вздумай впредь соваться в дом, иначе очнешься на Луне с оторванными причиндалами и с башкой под мышкой.

Тем временем Рубанок закончил очищать бутылки от пыли. По всему было видно, что он тянет время, стремясь обтяпать предстоящую сделку с максимальной для себя выгодой.

— Вино настоящее, для городских, — пробормотал он. — Что-то можно с него поиметь, верно.

Они снова уселись на соломе и налили еще сидра, поскольку жара в сарае была невыносимой. Пили они как бывалые мужики — залпом, откидывая голову назад, едва успевая отдышаться перед очередной порцией. У Жюльена застучало в висках, жесты стали замедленными, неловкими, и он с трудом подхватывал стакан, который Рубанок беспрестанно наполнял.