Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы - Пыхалов Игорь Васильевич. Страница 31

«Из вышеуказанного видно также, что японо-советская война, принимая во внимание состояние вооружённых сил СССР и положение в иностранных государствах, должна быть проведена как можно скорее. Мы должны осознать то, что по мере прохождения времени обстановка делается всё более благоприятной для них» [331] .

Вместо большой войны японское руководство встало на путь постепенного наращивания провокаций. С 1936 по 1938 год на маньчжуро-советской границе был зарегистрирован 231 инцидент, в том числе 35 крупных боевых столкновений [332] . Так, 30 января 1936 года на участке Гродековского пограничного отряда две роты японо-маньчжур углубились на полтора километра вглубь советской территории в районе пади Мещеряковской, однако были выбиты обратно. В ходе боя, по советским данным, противник потерял 31 человека убитыми, с нашей стороны погибли четверо пограничников [333] .

24 ноября 1936 года на том же участке границу нарушил японский конно-пеший отряд численностью около 60 человек. После схватки с пограничниками во главе с начальником погранзаставы Евграфовым японцы были отброшены с нашей территории, потеряв 18 человек убитыми и 7 ранеными [334] .В июле-августе 1938 года у озера Хасан и в мае-сентябре 1939 году у реки Халхин-Гол велись уже полномасштабные боевые действия с использованием танков и авиации. Последний конфликт по своему размаху и длительности можно по праву считать локальной войной.

Протоколы японских мудрецов

Очевидно, что в 1920-е – 1930-е годы Япония была одним из основных потенциальных противников СССР. Причём противником, традиционно уделявшим самое пристальное внимание тайным методам борьбы.

Так, в конце 1927 года майор Канда Масатанэ представил в штаб Квантунской армии и генеральный штаб Японии доклад «Материалы по изучению подрывной деятельности против России», являвшийся программой разведывательных, диверсионных и подрывных мероприятий против Советского Союза. В первом разделе документа «Общие принципы подрывной деятельности против России» отмечалось: «В будущей войне подрывная деятельность будет играть чрезвычайно важную роль… Поэтому работа, включающая в себя подрывную деятельность против России, весьма многообразна, и эта деятельность должна охватывать весь мир» [335] . Автор доклада рекомендовал принять меры к обострению национальной, идеологической и классовой борьбы внутри нашей страны. Предлагалось «подстрекать государства, лежащие на западных и южных границах Союза, угрожать ему таким образом, чтобы не дать возможности перебросить на Дальний Восток большую армию. При помощи экономической блокады мешать ввозу в Союз материальных средств и, в частности, предметов военного снаряжения» [336] . Рекомендовалось также разрушать транспортные сооружения (в первую очередь сибирские железные дороги), телеграфную связь, задерживать мобилизацию и концентрацию армии.

Второй раздел доклада был посвящён разработке важнейших мероприятий по подрывной деятельности на территории Восточной Сибири. В нём предусматривалось ведение антисоветской агитации и пропаганды, засылка на советскую территорию антисоветских групп, чтобы мешать в военное время действиям частей Красной Армии. Предлагалось «в связи с развитием общего военного положения создать на русской территории антисоветское правительство и побудить свергнуть советскую власть одновременно в Сибири и на Кавказе». Предусматривалось «сделать Внешнюю Монголию антисоветской » [337] .

По поводу организации разведсети на советской территории в докладе указывалось: «В том случае, если нельзя будет устроить официальные разведывательные органы, необходимо отправлять в Россию японских разведывательных агентов под видом дипломатических чиновников. Если же и это будет невозможно, то тогда нужно будет отправлять переодетых офицеров» [338] .

В приложении к докладу были разработаны «Важнейшие мероприятия мирного времени на Дальнем Востоке в связи с подрывной деятельностью против России». Среди этих мероприятий предусматривалось создание за границей белоэмигрантских организаций для враждебной деятельности против Советского Союза.

В соответствии с положениями доклада майора Масатанэ разведывательный отдел генштаба начал практическую разработку мероприятий подрывной и диверсионной деятельности против СССР.

Ещё до того, как доклад Масатанэ был отправлен в Токио и Порт-Артур, японский военный атташе в Советском Союзе Мицутаро Камацубара, будущий командир разгромленной на Халхин-Голе 23-й пехотной дивизии, получил из Токио инструкцию генштаба № 908 от 6 октября 1927 года, подписанную помощником начальника генштаба Дзиро Минами. В ней предписывалось заняться изучением организаций, обществ и отдельных лиц, которых можно было бы использовать для получения разведывательной информации, проведения антисоветской пропаганды и подрывной деятельности, и давались практические указания по организации подрывной работы в СССР [339] .

В апреле 1929 года в Берлин прибыл начальник разведывательного отдела генштаба генерал-лейтенант Иванэ Мацуи. После его приезда в столице Германии было созвано совещание японских военных атташе из Великобритании, Франции, Польши, Австрии, Италии, Советского Союза и Турции. Мацуи выступил с обстоятельным докладом о расширении шпионской и подрывной деятельности против Советского Союза. После этого на совещании обсуждались вопросы о способах, методах и организации диверсий, которые должны будут проводиться из европейских государств во время войны с Советским Союзом. Большое внимание было уделено положению русских белоэмигрантов в Европе с учётом их возможного использования в будущем. Обсуждался и вопрос об агентурно-разведывательной работе против СССР, проводимой японскими военными атташе в Европе [340] .

Хотя японские офицеры готовили свои планы в глубокой тайне, советским агентам удалось сфотографировать как упомянутую инструкцию генштаба, так и записи, сделанные во время совещания военных атташе одним из его участников. Позднее эти документы были представлены советской стороной в качестве вещественного доказательства на Токийском процессе над японскими военными преступниками.

В то время как 3-й отдел морского генерального штаба направлял шпионско-диверсионную работу главным образом против вероятных морских противников Японии – США и Англии, разведывательная работа против СССР осуществлялась 2-м (разведывательным) управлением генерального штаба японской армии [341] . Для этого на территории Маньчжурии была организована система японских военных миссий, создававшихся по основным районам советского Дальнего Востока. К 1941 году в Маньчжоу-Го насчитывалось около тридцати подобных миссий, включая отделения на местах. Все они руководились японской военной миссией в Харбине, которая тесно координировала оперативную работу со 2-м отделом штаба Квантунской армии [342] . Она же курировала разведывательную деятельность против СССР 3-го отдела управления политической службы жандармерии и особых отделов пограничных полицейских отрядов [343] .

Механик-фотолюбитель

Защищая безопасность нашей страны, советские пограничники регулярно вылавливали японскую агентуру. Так, осенью 1933 года с территории 3-го участка УНР-103 дезертировали в Маньчжурию трое военнослужащих из числа работников УНР – механик катера Александр Трифонов и мотористы Виталий Еськов и Георгий Моров.

В городе Лахассусу бежавшие явились в японскую жандармерию, которая немедленно отправила их на канонерской лодке в Харбин в распоряжение японской военной миссии. Подробно рассказав в ходе допроса все известные им секретные сведения, касающиеся оборонного строительства участка № 103, дезертиры были освобождены и посланы на работу в механические мастерские военно-морского штаба Маньчжоу-Го.

Александр Трифонов, снискавший особое расположение новых хозяев своими подробными показаниями об оборонных работах на границе, после некоторой обработки был завербован для шпионско-диверсионной деятельности секретарём Харбинской военной миссии Суда Сейкеем. 10 июля 1934 года новоиспечённый шпион был нелегально переброшен на советскую территорию, получив следующие задания: