Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы - Пыхалов Игорь Васильевич. Страница 83

Однако прежде чем каяться в очередном «преступлении сталинского режима», имеет смысл обратить внимание на целый ряд странностей и несообразностей.

Вначале замечания по форме. «Телеграмма» напечатана не на бланке, а на обычных листках бумаги. На ней нет подписи – ни сталинской, ни чьей бы то ни было. Впрочем, публикаторы «документа» утверждают, будто слова «заядлых» и «заклятых» вписаны сталинской рукой [775] , однако не приводят этому никаких доказательств.

Также совершенно непонятно, на каком основании делопроизводитель 1956 года оставил пометки на секретном архивном документе 1939 года.

Ещё более существенны замечания по содержанию. В тексте «телеграммы» упомянуты фамилии трёх «мерзавцев», «загадивших» метод физического воздействия и понёсших за это «должную кару» – Заковский, Литвин и Успенский. И действительно, комиссар госбезопасности 1-го ранга Л.М. Заковский был арестован 30 апреля 1938 года и расстрелян 29 августа того же года [776] .

Однако комиссар госбезопасности 3-го ранга М.И. Литвин репрессиям не подвергался – 12 ноября 1938 года он покончил жизнь самоубийством:

«После дневного телефонного разговора с Ежовым Литвин вечером должен был выехать в Москву. За час до отхода поезда застрелился у себя на квартире. Этот факт в НКВД пытались скрыть: Литвин был похоронен тайно» [777] .

Считать самоубийство «должной карой» будет явной натяжкой. Тут скорее просится на язык формулировка «ушёл от справедливого возмездия».

Но это ещё «цветочки». Куда интересней ситуация с третьим персонажем. Нарком внутренних дел УССР комиссар госбезопасности 3-го ранга А.И. Успенский 14 ноября 1938 года бежал из Киева и скрылся, оставив в служебном кабинете записку: «Труп ищите в Днепре». Был объявлен во всесоюзный розыск. Ориентировка для его задержания была направлена в территориальные, транспортные органы и пограничные отряды НКВД.

«Должную кару» Успенский в конце концов всё-таки получил: 15 апреля 1939 года он был задержан в г. Миассе Челябинской области, 27 января 1940 года приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян [778] . Однако на 10 января 1939 года– дату «телеграммы» – бывший чекист всё ещё находился в бегах.

Будь «телеграмма» подлинной, Сталину не составило бы труда указать в её тексте фамилии именно тех высокопоставленных сотрудников НКВД, которые действительно были осуждёны и расстреляны за перегибы в следственной работе. А то несолидно получается. Если самоубийство Литвина с большой натяжкой ещё можно трактовать как «должную кару», то Успенский всё ещё на свободе. И вполне может удрать за кордон, как это сделал семь месяцев назад начальник УНКВД

Дальневосточного края комиссар госбезопасности 3-го ранга Г.С. Люшков, бежавший 13 июня 1938 года в оккупированную японцами Маньчжурию [779] . Вот будет позорище!

Зато если «телеграмма» состряпана в 1956 году, всё встает на свои места. Какая разница, был Литвин расстрелян или покончил самоубийством? Какая разница, когда именно был пойман Успенский? Двадцать лет прошло, кто помнит подробности? На таких вот «мелочах» и проваливаются те, кто фабрикует фальшивые документы.

Ещё пара замечаний. В «телеграмме» говорится, что «применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП». Увы, такое «разрешение» нигде не найдено.

Опять же, если применение физического воздействия к подследственным санкционировано ЦК ВКП(б), то и отменить это разрешение может только ЦК. Однако никаких постановлений ЦК об отмене пыток нам не известно.

Защитники версии о подлинности «телеграммы» указывают на ряд документов, опубликованных в том же сборнике «Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР “Смерш”», в которых эта телеграмма упомянута. Однако давайте посмотрим эти документы:

«26 января 1939 г.

№ 5 8лсс

Совершенно секретно

ЦКВКП(б)  – товарищу СТАЛИНУ КВ.

Прошу разрешить ознакомить работников центрального аппарата Прокуратуры СССР, осуществляющих надзор за следствием по делам НКВД, с содержанием шифртелеграммы ЦК ВКП (б) от 10 января с.г., адресованной секретарям Крайкомов и Обкомов ВКП (б), ЦК нацкомпартий, НКВД Союзных и автономных республик и УНКВД краёв и областей.

Одновременно прошу разрешить секретарям Крайкомов, Обкомов ВКП (б) и ЦК нацкомпартий ознакомить с содержанием названной шифртелеграммы местных прокурорских работников, осуществляющих надзор за следствием в органах НКВД. А. ВЫШИНСКИЙ .» [780]

Ни слова о содержании самой шифртелеграммы.

«27 января 1939 г.

Сов. секретно

Шифром

Копия

Секретарям Обкомов, Крайкомов, ЦК нацкомпартий

Ознакомьте местных прокурорских работников, осуществляющих надзор за следствием в органах НКВД, с содержанием ш ифрт ел еграммы ЦК ВКП (б) от 10 января с. г. за № 26/ш о методах следствия. № 83/ш

Секретарь ЦК И. СТАЛИН» [781] .

И опять о содержании шифртелеграммы ни слова. Как и в аналогичной записке Сталина от 14 февраля 1939 года, где предписывается ознакомить с её содержанием председателей областных, краевых и республиканских судов [782] .

То есть, достаточно всего лишь заменить исходный текст шифртелеграммы поддельным, вписав туда пассажи о допустимости физического воздействия, и всё в порядке.

Более весомым аргументом в пользу подлинности шифротелеграммы является письмо B.C. Абакумова И.В. Сталину от 17 июля 1947 года, в котором, в частности, сказано:

«8. В отношении изобличённых следствием шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП (б) от 10 января 1939 года, применяют меры физического воздействия.

В центре – с санкции руководства МГБ СССР. На местах – с санкции министров государственной безопасности республик и начальников краевых и областных Управлений МГБ» [783] .

Однако шифротелеграмма от 10 января 1939 года (если считать её подлинной), всего лишь подтверждает разрешение ЦК ВКП(б) от 1937 года. А значит, Абакумов должен был сослаться на документ 1937 года, или на оба документа сразу. Поневоле возникает мысль, что письмо Абакумова частично или полностью сфальсифицировано.

Наконец, непонятен сам смысл пресловутой шифротелеграммы. Упомянутые в её тексте «буржуазные разведки» действительно нередко применяют в своей практике физическое воздействие. Однако никаких официальных письменных разрешений на подобные меры, да ещё и подписанных первыми лицами государства, при этом не требуют. Зато скомпрометировать такая вот телеграмма, разосланная по всем обкомам, может запросто. Создаётся впечатление, будто Сталин решил заранее облегчить жизнь будущим десталинизаторам, дав им повод вдоволь позавывать о зверствах «кровавого тоталитарного режима».

Глава 15. Срок за опоздание – миф или реальность?

Непременным атрибутом мрачной атмосферы всеобщего страха, пронизывавшего, по уверениям обличителей, жизнь советского общества в годы правления Сталина, являются пресловутые «10 лет за 15 минут». Дескать, даже за 15-минутное опоздание на работу полагался полновесный лагерный срок. Например, вот что пишет известный историк-диссидент Рой Медведев:

«С 1940 г. в стране было введено ещё несколько крайне жестоких законов, на основании которых за три опоздания на работу более чем на 20 минут или за один прогул рабочие и служащие отдавались под суд и могли быть приговорены даже к 3–5 годам лагерей» [784] .