Пограничник - Мамонтов Павел Александрович. Страница 5

Я сделал вид, что не заметил знака Саши и отношения группы ко мне. Но мысли оттуда, из мирной жизни, закружились в голове и сжали сердце. В груди стало больно. Я собрался и не позволил эмоциям отразиться на лице, спрятал их в глубине и снова стал командиром группы.

– Ну что, ребята, перекусили? Теперь айда обратно в путь. Скоро и вправду Проход начнётся, надо успеть занять лучшие места.

2. Посланец из другого Мира

В больничной палате было прохладно и светло, помещение заполняло тихое урчание кондиционера и писк кардиографа. Больной лежал на койке с кислородной маской на лице, однако аппарат искусственных лёгких не работал. Зато капельница с пакетом донорской крови была подключена, по узкому шлангу бодро текла алая струйка. Сам пакет с кровью подходил к концу, два других, висевших на капельнице, уже были полностью израсходованы.

Из коридора донеслись голоса:

– Я предупреждаю, клиническая картина неясна. Явная мозговая активность при полной потере крови и нескольких десятках огнестрельных ранений. Тревожить пациента крайне не рекомендуется.

– Оставьте, доктор, вам платят не за советы, а за то, чтобы вы выполняли свою работу быстро и без вопросов.

Дверь в палату открылась. Внутрь вошёл мужчина, черноволосый, в пижонской розовой рубашке, чёрных брюках и остроносых ботинках. Глаза скрывали большие зеркальные очки. Врач, уже пожилой дедок в медицинском халате, остался снаружи.

– Вы, доктор, отдохните пока. Отдохните. Я здесь сам разберусь. И что бы ни происходило, в палату не входите, – сказал мужчина и захлопнул дверь.

Затем он подошёл к лежавшему на койке, откинул простыню, обнажив грудь в окровавленных бинтах, одну руку положил на неё, в область сердца, а другую на лоб, тоже покрытый куколем бинтов, прошептал несколько слов и вздрогнул. Под потолком замигала лампочка, кардиограф сбился с ритма. Ладони мужчины задрожали от напряжения, на лбу выступил пот, он сам затрясся, слово его ударило током. Когда уже казалось, что он вот-вот рухнет обессиленный, больной на кушетке выгнулся и хрипло вздохнул.

Мужчина склонился над ним, снял очки. Могло показаться, что его глаза необычного серебристого цвета, но если приглядеться, становилось понятно – вокруг зрачка пульсировал белый огонёк. Такой же горел в глазах больного, только совсем тусклый.

– Привет, Грэмс, – сказал мужчина.

– Привет, Мэрах, – ответил больной.

Его лицо не выражало никаких эмоций, а губы шевелились механически.

– Извини, Грэмс, не углядел. Кто же мог предположить, что людишки окажутся настолько проворными, – короткий смешок.

– Хорошо твоё гостеприимство.

– Я хотел тебе привести источник, но ты ещё слаб, так что довольствуйся пока этим, – Мэрах хлопнул по пакетам крови. – Вообще, привыкай к ним. Через них забирать силу у людей быстрее. И проще в смысле огласки.

– Мы не такие уж дикие в Мире Колоний.

– Ах, ну вот ты и перешёл к самому главному. Давай рассказывай, что у вас в Колониях. Тоже словами. К ментальному контакту ты ещё не готов.

– Словами тебе объяснить, – Грэмс попытался приподняться на кушетке, но у него не вышло. – Тут в одно слово можно уложиться. Крах! Единство разрушено, хозяин сбежал с этой сукой Ниг-фа, сама Южная Колония захвачена людишками. Вот и все слова.

Грэмс без сил откинулся на подушку, а Мэрах выглядел вовсе не расстроенным, даже не поражённым, скорее задумчивым.

– Говоришь, хозяин пропал? – наконец сказал он.

– Да, я же сказал, сбежал с этой сукой. И помощи тебе никакой не будет. Вот только я, какой есть. Хорошо, что вовремя нашёл точку Прокола, иначе пришлось бы драпать в степи на Юг. Маги людишек как-то научились нас вычислять. А знаешь, как меня скрутило, когда единство разрушили?

– Трудно тебе пришлось, Грэмс, – задумчиво проговорил Мэрах. – И знаешь, это даже хорошо.

– Что?!

– Что хозяин сбежал. Мне без него даже проще. У меня как раз тут всё хорошо разворачивается. Справимся и без его поддержки, раз он теперь нас на крючке не держит. Ты со мной, Грэмс?

– А куда мне ещё деваться?

– Ну и отлично. Скоро я тебе пришлю кое-кого для восстановления сил, – Мэрах коротко хихикнул, надел очки и вышел из палаты.

У порога коротко бросил врачу:

– Не беспокойте пациента и продолжайте давать донорскую кровь.

На следующий день Мэрах договорился о встрече. Проклиная ничтожных людишек за то, что был вынужден подстраиваться под их ритм жизни и терять уйму времени, он пришёл в условленное место и ждал около часа на скамейке. Это ж надо, спать по восемь часов, а потом, строя из себя занятого человека, назначать встречу в середине дня.

Явился нужный Мэраху человечек в половине второго. На шикарной машине, напоминавшей крытую карету, из тех, которые так хотят заполучить люди и за которые готовы глотки рвать и лезть по головам. Ведь это же символ власти, статуса и влияния. Глупцы, не понимают истинной ценности ни в самой жизни, ни в самих себе.

Из машины выбралась троица в дорогих летних костюмах песочного цвета. Двое квадратных амбалов с бычьими шеями прикрывали третьего, щекастого мужика с изрядным животом. Весил он наверняка столько же, сколько один из амбалов, но мышц у него было гораздо меньше. Звали щекастого Яков Литейников, он был очень уважаемым и влиятельным в определённых кругах чиновником. На другой стороне улицы остановилась неприметная машина, похожая формой на спичечный коробок, в ней сидела настоящая охрана.

Мэрах нехотя поднялся со скамейки, к нему, оставив телохранителей, подошёл Литейников и завёл разговор на приевшуюся, раздражавшую уже тему:

– Это эмбарго приносит большие неприятности и негативно сказывается на наших общих делах. И оно затягивается вопреки вашим заверениям. Поставки задерживаются, кредиты не выплачиваются, а проценты по ним и по страховкам растут. Не говоря уже о шумихе в прессе. Что происходит в Колониях, толком неизвестно, но это, наоборот, порождает лишние слухи, которые нам всем ни к чему. Так что я думаю, решение по поводу вопроса, о котором вы говорили, будет принято положительное. Уж извините.

– Ясно-ясно, – ответил Мэрах, на ходу сорвал с растущей у тротуара берёзки листок, сунул его в рот. – Вынужден сказать, что меня огорчают ваши слова. А ведь мы с вами хорошо и плодотворно сотрудничали.

– Ну вы понимаете, изменились условия, ситуация…

– А ещё я хочу сказать, – Мэрах проигнорировал реплику щекастого, – что вы полное ничтожество и вор.

– Что?!

– Ничтожество и вор. Да ещё и трус к тому же. Тем не менее есть кое-что, чем и вы дорожите.

– Вы мне угрожаете?

По еле заметному знаку толстяка из «спичечного коробка» выпрыгнули трое. Быстрые, пластичные, неприметные – они готовы были мгновенно убить любого, на кого укажет им хозяин, и незаметно скрыться, не оставив следов.

– Убить меня хотите? – спросил Мэрах, так же жуя листик. – Ну-ну, может, это у вас и получится. Только на чём я остановился? Ах да. Вы, господин Литейников, ничтожество и вор. Но, как я уже сказал, есть кое-что, чем вы дорожите. Спросите у своей дочки, что она видела сегодня во сне.

– Что?

Мэрах изобразил руками будто играет на воображаемой флейте.

Щёки у Литейников затряслись:

– Да вы, да я вас, да я вам…

– Ну что вы, что вы мне сделаете? Очередной миллион через строительство церкви отмоете? – небрежно бросил Мэрах и уставился на Литейникова.

В его очках отражалось упитанное лицо потного перепуганного мужчины, так не похожее на то лицо, которое видели в кабинете Литейникова его посетители.

– И, кстати, в Нидерланды отправлять дочку тоже не советую, бесполезно.

– Ну вы же должны понимать, я не могу, не мо-гу ни-че-го, – в голосе чиновника появились просительные и отчаянные нотки. – Иначе меня просто снимут. Снимут, и всё. Если вы такой, ну такой… просто повлияйте на каждого моего оппонента!

– Ох, Яков, я тебе не барыга, чтобы на каждого хмыря жмотного время и силы терять. Ты-то тогда мне зачем, Яков?