Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Громыко Андрей Андреевич. Страница 57

Достиг ли Бенеш успеха, предприняв поездку в Вашингтон? В части установления знакомств, связей с администрацией США – да. Что же касается влияния на политику Вашингтона – сомнительно.

Во время беседы я обратил внимание на то, что Бенеш выглядел довольно бодрым. Судя по всему, здоровье у него было совсем неплохое. Признаков перегрузок, усталости – моральной и физической – не было заметно. Подумалось даже: «А где же следы бессонных ночей во время налетов немецкой авиации на Лондон?» О таких ночах американские газеты сообщали довольно часто.

Мне бросилось в глаза, что Бенеш часто проводил по столу рукой, чертил какие-то воображаемые линии, стрелки, которые символизировали, по его мнению, движение армий воюющих сторон или направление политики государств. Казалось, что для его жестов не хватало простора.

Как сам внешний вид этого деятеля, так и его манера держаться очень подходили бы профессору каких-нибудь гуманитарных наук, может, больше всего профессору права. Размеренная речь, подчеркивание основных мест интонацией голоса, паузы смыслового порядка. И все это делалось явно для того, чтобы придать выразительность речи, хотя его аудитория состояла только из одного человека – меня. Бенеш как бы демонстрировал свои ораторские способности.

До конца жизни Бенеш остался буржуазным деятелем, не понявшим подлинные думы и чаяния трудового народа. Поддерживая силы чехословацкой реакции и опираясь на них в первые послевоенные годы, он стремился помешать осуществлявшимся в стране революционным преобразованиям.

В феврале 1948 года течение событий подхватило Бенеша и унесло далеко от народа. Он принял участие в заговоре внутренней реакции, активно поддержанном империализмом. Заговорщики ставили своей целью свергнуть народную власть, реставрировать капитализм и присоединить Чехословакию к империалистическому блоку НАТО.

После провала заговора Бенеш в июне 1948 года ушел в отставку. На том и кончилась политическая деятельность президента. Его линия оказалась несовместимой с новыми условиями в Чехословакии, освобожденной воинами Страны Советов. Неудивительно поэтому, что чехословацкий народ отстранил его и пошел уверенно по пути демократии и социализма под руководством коммунистов.

Общее впечатление о Бенеше у меня сложилось вполне определенное: этот человек весь был в прошлом. Остался представителем либерального крыла буржуазии. Верно ей служил. Конечно, он и во время войны, и после ее окончания до самой смерти вел борьбу за то, чтобы найти себе место в новой обстановке.

Однако поражение гитлеровской Германии радикально изменило положение и в Чехословакии. Мастер маневрирования, не раз выигрывавший баталии в дипломатических схватках в Лиге Наций, он оказался просто банкротом, когда требовалось определить позиции новой Чехословакии и во внешних делах, и в области внутреннего развития.

Недюжинные способности президента, а он их часто проявлял, были направлены не в ту сторону. А честная и радикальная переориентация на сотрудничество с подлинно патриотическими силами оказалась ему не по плечу. Парламентские маневры скорее компрометировали его в глазах народа, нежели укрепляли позиции. Он метался из стороны в сторону, но так и не ступил на надежную тропу, в политике и в общественной жизни.

Правду народу Чехословакии несли коммунисты, левые силы. Партия рабочего класса. Имя Готвальда стало знаменем, вокруг которого сплотились здоровые силы страны. Родилась народно-демократическая Чехословакия, которая ныне живет и развивается как социалистическое государство, находясь в семье братских стран Варшавского договора.

Ян Масарик в тисках прошлого

Своеобразно сложилась судьба другого чехословацкого политического деятеля – Яна Масарика, с которым я тоже много раз встречался. Сын Томаша Масарика, бывшего президента Чехословакии с 1918 по 1935 год, он сформировался в условиях буржуазной республики и ориентировался, конечно, в основном на Запад.

В годы войны Ян Масарик находился в эмиграции в Англии. В 1940 году он – министр иностранных дел в эмигрантском правительстве Чехословакии, а с 1941 года – заместитель председателя правительства.

После освобождения Чехословакии советскими войсками перед Масариком появилась перспектива сослужить добрую службу своему народу. Сразу же, как только страна была очищена от оккупантов и начался процесс становления народной власти, он оказался перед выбором – пойти с народом или очутиться по другую сторону баррикады. Вначале Масарик сделал правильный выбор, и в апреле 1945 года он был назначен на пост министра иностранных дел.

Мы часто встречались с Масариком в течение трех послевоенных лет. Первая такая встреча состоялась в 1945 году на конференции в Сан-Франциско по созданию ООН. Вспоминаю то радушие, которое было проявлено чехословацкой делегацией в отношении делегатов Советского Союза. Мы отвечали тем же.

Масарик был высокого роста, полноватый, он походил на былинного богатыря, которому только знай подавай железные прутья, и он из них будет завязывать узлы.

Однако такое впечатление оказалось обманчивым. В действительности он был скорее физически рыхлым человеком. В движениях медлительным. Никогда не спешил, даже на заседание шел не торопясь. На протокольные мероприятия – тем более. Разговор вел в медленном темпе. И как будто получал удовольствие от того, что делал большие паузы, изучая, вероятно, свои собственные мысли.

Но кто принял бы эту медлительность и за свойство его мышления, тот допустил бы ошибку. Суть обсуждаемой проблемы он схватывал быстро, не спешил первым выдвигать какие-либо острые или сложные вопросы. Вначале присматривался и прислушивался к другим.

Когда в 1945 году Масарик прибыл в Сан-Франциско, то, естественно, окунулся в деловую и напряженную атмосферу. Положение, конечно, обязывало высказывать позиции по главным вопросам, обсуждавшимся по повестке дня.

То был период, когда Чехословакию представлял созданный эмигрантами в Лондоне Национальный совет, признанный державами антигитлеровской коалиции, в том числе Советским Союзом, в качестве правительства этой страны в Центральной Европе. Возглавлявший это правительство Бенеш весьма сдержанно относился к СССР, в то время как Масарик в качестве министра иностранных дел стремился поддерживать тесный контакт с советской делегацией. Встречались мы почти ежедневно. Не только на заседаниях конференции, ее комитетов, подкомитетов, но и осуществляли неформальные контакты, как правило, в узком составе. Он, как и другие делегаты Чехословакии, явно имел установку Праги, которую наши войска освободили уже после начала Сан-Францисской конференции, на сотрудничество с Советским Союзом.

Однако по всему ощущалось, что и сам Масарик, как глава делегации, и другие представители Чехословакии избегали делать какие-либо заявления с критикой США, Англии, да и других западных держав. Такой, вероятно, тоже была установка, данная из Праги.

Тем не менее мы, советские представители, были довольны позицией Праги в целом, так как даже по тем вопросам, по которым у нас имелись расхождения с западными союзниками, с Чехословакией, как и с другими странами Восточной Европы, в принципе наши действия совпадали. Во время наиболее острых споров на пленарных заседаниях конференции, в руководящем комитете и в рабочих комитетах чехословацкая делегация вела себя принципиально. Она отстаивала общие с нами позиции по главным вопросам.

Не составляло особого труда договориться с Масариком и по тактическим шагам, которые предпринимались в интересах успеха конференции.

На протяжении всей конференции между делегациями Советского Союза и Чехословакии имело место самое тесное сотрудничество. С Масариком глава советской делегации (в начале конференции В.М. Молотов, а потом я) встречался чуть ли не ежедневно. Все беседы проходили в дружественной атмосфере. Точка зрения советской делегации по тому или иному вопросу, в частности о так называемом праве «вето», всегда находила понимание и поддержку со стороны чехословацких партнеров.