Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Громыко Андрей Андреевич. Страница 98

Между тем Стивенсон был далеко не худшим из американских деятелей, которые тогда находились в сфере международной политики.

После окончания войны последовало множество встреч по вопросам разоружения. Они происходили на всех уровнях, в том числе и на самом высоком. Со всей остротой звучали поставленные Советским Союзом вопросы, в том числе следующие:

– Зачем Соединенным Штатам военные базы, насаждаемые ими в других странах?

– Против какого противника создаются эти базы либо сохраняются ранее созданные?

Эти вопросы задавал Сталин. Их задавал Молотов, задавали их советские представители на международных форумах. Сотни раз и я задавал этот вопрос многим представителям стран Запада. Сегодня эти вопросы уместны так же, как и сорок лет назад.

Помню, с каким упорством лидеры стран Запада не желали обсуждать вопрос о военных базах на чужих территориях. Так было в Женеве в 1955 году при встрече руководителей четырех великих держав – СССР, США, Англии и Франции. Так обстояло дело и на двусторонних советско-американских, советско-английских и советско-французских встречах, на сессиях Генеральной Ассамблеи, в Совете Безопасности, разных комитетах и подкомитетах по разоружению.

…Сидит, например, американский президент Эйзенхауэр в своей загородной резиденции – Кэмп-Дэвиде, выслушивает по этому поводу заявление Хрущева. Лицо у президента каменное. А взгляд его блуждает где-то поверх голов собеседников не то и еще повыше.

Перед нами тогда предстал иной Эйзенхауэр – не тот человек, о котором реклама широко возвещала, что он не умел не улыбаться. В этот раз, когда речь зашла о разоружении, он безмолвствовал. Это была любопытная картина. Так поступал и его предшественник – Трумэн, который в лучшем случае повторял:

– Американские базы за рубежом служат миру.

Основательно попотел президент Джон Кеннеди, придумывая «аргументы» в защиту американских баз во время советско-американской встречи в Вене, когда перед ним был поставлен вопрос:

– Зачем США иметь столько баз и войск в Европе? Ведь у них нет противника.

Кеннеди отрицал, что США следуют курсом на увеличение американских войск в Европе. Но он все же продолжал размышлять над этим положением.

В связи с этим хотелось бы привести такой факт.

Во время моего приезда в сентябре 1963 года в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН Государственный секретарь Раск тоже прибыл туда, чтобы встретиться со мной и от имени Кеннеди переговорить по некоторым вопросам. Он сообщил следующее:

– Президент является сторонником того, чтобы изыскать возможность для улучшения отношений с Советским Союзом и для разрядки напряженности.

Далее Раск предложил:

– А не поехать ли нам как-нибудь за город, чтобы кое о чем побеседовать в порядке продолжения разговора?

Я сразу понял, что за подобным пожеланием кроется нечто серьезное.

Конечно, я ответил:

– Что ж, согласен.

Мы выехали раздельно за пределы Нью-Йорка.

Там Раск сообщил интересную точку зрения президента.

– Кеннеди, – говорил он, – обдумывает возможность сокращения численности американских войск в Западной Европе.

Беседовали мы об этом, прогуливаясь вдоль обочины дороги.

Сообщение Раска представляло несомненный и большой интерес. Новость, конечно, оказалась неожиданной, даже в какой-то степени сенсационной. Наверное, не просто, а только после раздумий президент пришел к такому выводу.

Разговор о том, что Кеннеди незадолго до его гибели допускал вероятность сокращения американских войск в Европе, свидетельствовал о том, что в Вашингтоне, возможно, и восторжествовал бы в этом вопросе здравый смысл.

Мысль, которую подбросил Раск, конечно, касалась важной проблемы. Она зримо или незримо почти всегда присутствовала на советско-американских встречах после войны. На них затрагивались вопросы о политике группировки НАТО, о положении в Западной Германии, ставшей на путь ремилитаризации.

Советский Союз всегда исходил из того, что американские войска и американские базы на территории западноевропейских государств представляют собой фактор, противоречащий интересам мира. Поэтому мысль Кеннеди, естественно, привлекла внимание советского руководства.

Однако через считаные дни пуля убийцы распорядилась по-своему. Кеннеди не стало.

Как тут не вспомнить, что эта мысль Кеннеди перекликалась довольно своеобразно с тем, что во время Ялтинской конференции сказал президент Рузвельт:

– Соединенные Штаты примут все разумные меры, чтобы сохранить мир, но не ценой содержания большой армии в Европе на расстоянии трех тысяч миль от США. Поэтому американская оккупация ограничится сравнительно коротким сроком.

Однако все послевоенные администрации США – и до Кеннеди, и после него – не желали тратить время на обсуждение вопроса о базах и войсках США в Европе, как, впрочем, и в других районах мира.

Об идее Джона Кеннеди о возможности сокращения американских войск в Европе я доложил Н.С. Хрущеву. Тот сразу понял значение этого вопроса и сказал:

– Если бы у президента хватило силенок осуществить эту идею, то он сделал бы великое дело и для Европы, и для мира, и для США. Ну что же, посмотрим.

Комментарий его был правильным.

Первый бой

У дипломатов тоже бывают жаркие бои: Советский Союз уже много лет ведет битву за запрещение ядерного оружия, за то, чтобы поставить его вне закона.

Человечество нельзя заставить забыть, кто первым применил это оружие для уничтожения людей. Никакой риторикой не смыть пятно позора, которое легло на тех, кто совершил это преступление.

Наша страна занимает последовательную и принципиальную позицию как в целом в вопросах разоружения, так и в вопросах, касающихся ядерного оружия. Народы хорошо помнят: едва был потушен пожар войны, как Советский Союз первым поднял свой голос против этого оружия, требуя его запрещения.

Уже тогда Советское государство заявило, что использование атомной энергии в военных целях несовместимо с совестью человечества. Оно выступило с предложением заключить международную конвенцию о запрещении навечно военного использования атомной энергии, переключив ее только на мирные цели. Это была крупная акция нашей страны. Мне поручили выдвинуть указанное предложение с трибуны ООН.

От имени Советского Союза тогда было заявлено:

– Обстоятельства сложились так, что одно из величайших открытий человечества вначале нашло свое материальное претворение в определенном виде оружия – в атомной бомбе. Однако, хотя до настоящего времени такое использование атомной энергии является единственным практически известным путем ее применения, человечество стоит на пороге широкого применения атомной энергии в мирных целях на благо народов… Существуют два возможных пути для использования этого открытия: один – использование в целях производства средств массового истребления, второй – использование его во благо человечества. Парадоксальность положения состоит в том, что первый путь более изучен и освоен. Второй – практически неизвестен. Однако это обстоятельство не только не умаляет значения задач, стоящих перед атомной комиссией ООН, но, напротив, подчеркивает еще больше значимость этих задач.

Особое впечатление на аудиторию произвели тогда следующие слова, сказанные от имени Советского государства:

– Открытие методов использования атомной энергии не может оставаться в течение более или менее продолжительного времени достоянием только одной страны. Оно неизбежно станет достоянием ряда стран. В развитие этих общих положений я по поручению правительства вношу на рассмотрение комиссии конкретные предложения:

а) не применять ни при каких обстоятельствах ядерного оружия;

б) запретить производство и хранение оружия, основанного на использовании атомной энергии;

в) уничтожить в трехмесячный срок весь запас готовой и незаконченной продукции атомного оружия.

Советское предложение рассматривалось на созданной в 1946 году в рамках ООН Комиссии по атомной энергии, в которую входили представители государств – членов Совета Безопасности. Естественно, что ядро в комиссии составляли представители пяти держав – постоянных членов Совета.