Перстень Тота - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 81

— Вы лично знакомы с действием этого яда? — спросил он.

— Да.

— И вы ручаетесь мне, что операция необходима?

— Клянусь всем, что есть для меня святого.

— Рот будет ужасно изуродован.

— Я понимаю, что это больше не будет хорошенький ротик, который так приятно целовать.

Дуглас Стоун круто повернулся к турку, готовый сурово отчитать его за жестокие слова. Но, видимо, такая уж у турка манера говорить и мыслить, а времени для препирательства нет Дуглас Стоун достал из футляра хирургический нож, открыл его и указательным пальцем попробовал на ощупь остроту прямого лезвия. Затем он поднес лампу ближе к изголовью. Два черных глаза смотрели на него через прорезь на чадре. Зрачков почти не было видно — сплошная радужная оболочка.

— Вы дали ей очень большую дозу опиума.

— Да, она получила хорошую дозу.

Он снова вгляделся в черные глаза, уставленные прямо на него. Они были тусклы и безжизненны, но как раз тогда, когда он рассматривал их, в их глубине вспыхнула искорка сознания. Губы у женщины дрогнули.

— Она не полностью в бессознательном состоянии.

— Так не лучше ли пустить в ход нож, пока это будет безболезненно?

Та же мысль пришла в голову и хирургу. Оттянув пораженную губу щипцами, он двумя быстрыми движениями ножа отрезал широкий треугольный кусок. Женщина со страшным булькающим криком вскочила на кушетке. Чадра свалилась с ее лица. Это лицо он знал. Он узнал его, несмотря на эту безобразно выступающую верхнюю губу, несмотря на это месиво из слюны и крови. Она, продолжая кричать, все пыталась закрыть рукой зияющий вырез. Дуглас Стоун с ножом в одной руке и щипцами в другой сел в ногах кушетки. Комната закружилась у него перед глазами, и он почувствовал, как что-то сдвинулось у него в голове словно распоролся какой-то шов за ухом. Окажись напротив кушетки посторонний наблюдатель, он сказал бы, что из двух этих ужасных, искаженных лиц его лицо выглядит ужасней. Как будто в дурном сне или в пьесе, разыгрываемой на сцене, он увидел, что шевелюра и борода турка валяются на столе, а у стены, прислонясь к ней, стоит лорд Сэннокс и беззвучно смеется. Крики теперь прекратились, и обезображенная голова снова упала на подушку, но Дуглас Стоун продолжал сидеть неподвижно, а лорд Сэннокс все так же стоял, сотрясаясь от внутреннего смеха.

— Право же, эта операция была совершенно необходима Мэрион, — заговорил наконец он. — Не в физическом смысле, а в нравственном, я бы сказал, в нравственном.

Дуглас Стоун нагнулся и принялся перебирать бахрому покрывала. Его нож со звоном упал на пол, но он по-прежнему сжимал в руке щипцы с тем, что в них было зажато.

— Я давно собирался проучить ее в назидание другим, — любезным тоном пояснил лорд Сэннокс. — Ваша записка, посланная в среду, не дошла по адресу — она здесь, у меня в бумажнике. И уж я не пожалел труда, чтобы выполнить свой план. Кстати, губа у нее была поранена вполне безобидным оружием — моим кольцом с печаткой.

Он бросил на своего молчащего собеседника острый взгляд и взвел курок небольшого револьвера, который лежал у него в кармане пальто. Но Дуглас Стоун все перебирал и перебирал бахрому покрывала.

— Как видите, вы все-таки успели на свидание, — сказал лорд Сэннокс.

И при этих словах Дуглас Стоун рассмеялся. Он смеялся долго и громко. Но теперь уже лорду Сэнноксу было не до смеха. Теперь его лицо, напрягшееся и отвердевшее, выражало что-то, похожее на страх. Он вышел из комнаты, притом вышел на цыпочках. Старуха ждала снаружи.

— Позаботьтесь о вашей госпоже, когда она проснется, распорядился лорд Сэннокс.

Затем он спустился по лестнице и вышел на улицу. Кэб стоял у дверей, и извозчик поднес руку к шляпе.

— Первым делом, Джон, — сказал лорд Сэннокс, — отвезешь доктора домой. Наверное, придется помочь ему спуститься. Скажешь дворецкому, что его хозяин заболел во время посещения больного.

— Слушаюсь, сэр.

— Потом можешь отвезти домой леди Cэннокс. — А как же вы, сэр?

— О, ближайшие несколько месяцев я поживу в Венеции, в гостинице «Отель ди Рома». Проследи, чтобы письма пересылали мне по этому адресу. И скажи Стивенсу, чтобы он показал на выставке в будущий понедельник все пурпурные хризантемы и телеграфировал мне о результате.

ОХОТНИК ЗА ЖУКАМИ

— Вас интересует какой-нибудь странный случай? — спросил доктор. — Что ж, друзья мои, как-то со мной произошел действительно очень странный случай. Надеюсь, он не повторится, ибо по всем законам вероятности вряд ли на долю человека выпадает дважды пережить подобное. Хотите верьте, хотите нет, но все произошло именно так, как я вам рассказываю.

Я только что стал врачом, но еще не начал заниматься практикой. Жил я в ту пору в комнате на Гауэр-стрит. Вы и теперь легко найдете этот дом, хотя с тех пор нумерация изменилась. Если вы идете от станции метро, то на левой стороне улицы увидите дом с окнами в форме арки. В то время домом владела вдова по фамилии Мурчисон, и у нее жили трое студентов-медиков и один инженер. Я занимал комнатушку наверху — конечно, самую дешевую, но тогда и эта плата казалась мне огромной. Мои скромные ресурсы таяли с каждым днем; нужно было срочно найти какую-нибудь работу. Но я не хотел заниматься обычной врачебной практикой, меня привлекали чисто научные исследования. С юных лет я увлекался зоологией. Однако я почти сдался и уже был готов всю жизнь тянуть лямку врача, как вдруг мои сомнения закончились весьма неожиданным образом.

Однажды утром я пролистывал страницы «Стэндард». Ничего нового в газете не было, и я уже собирался отложить ее в сторону, как вдруг мне на глаза попалось любопытное объявление. Вот что там говорилось: «Приглашается врач на один или несколько дней. Он должен быть физически сильным человеком, обладать крепкими нервами и решительностью. Это должен быть энтомолог предпочтительно специалист по жесткокрылым насекомым.

Обращаться надлежит сегодня до двенадцати часов по адресу: Брук-стрит, 77-Б».

Я уже сказал, что увлекался зоологией. Из всех разделов этой науки меня больше всего привлекали насекомые, а лучnie всего я знал жуков. Существует великое множество коллекционеров бабочек, но я считаю, что жуки во сто крат интереснее и разнообразнее. К тому же на наших островах их гораздо легче поймать, чем бабочек. Именно поэтому я и заинтересовался жуками; моя коллекция насчитывала около сотни экземпляров. Что касается других требований, о которых говорилось в объявлении, я знал, что нервы у меня крепкие. Кроме того, я был победителем среди работников медицинского персонала больниц по толканию тяжестей. В общем, я считал, что был именно тем человеком, который требовался. Через пять минут я сидел в кэбе и направлялся на Брук-стрит.

По дороге я ломал голову, пытаясь догадаться, что за работа меня ждет уж очень странными казались требования. Физическая сила, решительность, медицинское образование, знание жуков — какая могла быть связь между всем этим?

Кроме того, удручало, что дело, которым нужно было заниматься, видимо, было не постоянным, а менялось день ото дня — в объявлении тоже говорилось об этом. Чем больше я думал, тем нелепее казались мне требования. Но, размышляя об этом, я вновь и вновь возвращался к главному. Что бы ни случилось, терять мне было нечего, я сидел почти без денег и был готов к любому приключению, самому отчаянному — лишь бы положить в карман несколько честно заработанных соверенов. Человек боится потерпеть неудачу, если за нее придется расплачиваться, но мне платить судьбе было просто нечем, Я был похож на игрока с пустыми карманами, которому позволили еще разок попытать счастья.

Дом номер 77-Б оказался внушительным зданием тускло-коричневого цвета, с плоским фасадом. Он носил налет той подчеркнутой респектабельности и серьезности, который присущ архитектуре эпохи королей Георгов.

Когда я вышел из кэба, из дверей дома появился молодой человек и быстро зашагал по улице. Поравнявшись, он бросил на меня неприязненный взгляд. Я воспринял это как хороший знак: молодой человек был похож на отвергнутого претендента, и если он так возмущенно воспринял мое появление, это могло означать только одно — место пока оставалось вакантным. Полный надежд, я поднялся по широким ступенькам и постучал в дверь тяжелым дверным молотком. Мне открыл напудренный лакей в ливрее. Видимо, я имел дело с богатыми людьми.