»Полдень, XXI век», 2006 №6 .Шаг назад - Голубев Владимир Евгеньевич. Страница 4

Дмитрий Сергеевич перебрался на диван. А его жена? Она хорошая, но уж очень меркантильна. У себя в Донецке, вышла за местного бизнесмена средней руки, чуть удачливее, чем сосед Леша. Что теперь? Сам виноват.

У Дмитрия Сергеевича не было сомнений, куда вернуться. Только туда, в начало третьего курса. И только после колхоза. Уж очень не хотелось копаться в холодной земле. Но вот когда? Подождать? Или провести еще эксперимент? На месяц. Или не надо?

Жизнь — паровозик на батарейках. Ни огня, ни пара.

— Какого черта!

Вскочил с дивана.

Достал японскую игрушку.

«Сделай шаг назад!»

II

Койка поскрипывала. Из форточки дуло. Макс нехотя встал, закрыл.

— Макс, сколько время? — Витька приподнялся на локте.

Димка посмотрел на свою «Победу», подарок отца:

— Полседьмого. Вить, сегодня какое число?

— Третье октября.

— А год?

— Ты что, не проснулся? Семьдесят четвертый. У нас сегодня что?

— Сейчас посмотрим. А, одни лекции. Три пары.

Проснулись Сашка и Юра.

— В школу идем? Макс? Первый раз в… третий курс!

— Конечно. Негоже начинать семестр с прогулов.

— А староста еще не приехал, никто не отметит.

— Тебя, Юрок, отметят. На экзамене.

— Сань, до экзаменов еще полгода!

На стене красовался плакат:

«ВСЕ НОСКИ СЧИТАЮТСЯ ОДИНАКОВЫМИ!»

Я вернулся, ликовал Димка. Вернулся! Он дождался, пока ребята уйдут умываться, и спрятал японскую вещицу в жестянку с зубным порошком, а ее положил в свой чемодан под кроватью. В общежитии ты мог вдруг не найти своих брюк: «понимаешь, старик, я свои где-то порвал, а идти надо…», но чемодан под кроватью неприкосновенен.

Отсидев три пары, Димка вернулся домой и пересчитал наличность. Странно держать в руках деньги с ленинским профилем. Летнюю сессию он сдал «на стипуху», но надо подработать, пока учеба не жмет.

И взялся за дело. На товарной станции он постепенно примелькался, ему, как непьющему, давали лучшую работу. Разгружать вагоны тяжко, но и деньги хорошие. За день Димка зарабатывал половину стипендии. Правда, приходилось пропускать занятия, но… он же все это знал. Он же тогда все экзамены сдал. И сейчас сдаст. С его-то багажом знаний, накопленным за пятьдесят один год жизни! Работал и по ночам, а днем отсыпался, пропуская даже лабы [Лабораторные работы.], что было очень опасно. Отработать четырехчасовую лабу с другой группой, а потом еще и сдать ее — у студентов считается подвигом.

Зато появились деньги. Димка ходил на танцы, не пропускал концертов заезжих «звезд».

«Поющие сердца», «Голубые гитары», и даже «Песняры». «Веселые ребята», с молодой Пугачевой. Практически живой звук. «Фанеру» еще не освоили.

А девочки? Он начал с самого простого. С Ленки. Он молча принимал ее ухаживания. И вкусные пирожки. Ленка стеснялась, краснела, но ее неудержимо тянуло к нему. И, выбрав момент, он начал атаку. Пригласил Ленку в театр, на любовную пьесу. Там он держал ее руку, а когда погасили свет, поцеловал в губы.

Бес, тот самый, который бьет в ребро, когда седина осваивает голову, вселился в него. В общежитии девчонки говорили, что «Макс закадрил Пончика». Нет, говорили ребята, это Пончик закадрила Макса. Димка не обращал внимания. Не допущу, думал он, тогдашних ошибок.

Вопреки ожиданию, Ленка сопротивлялась долго. Целый месяц. Но он добился. Он договорился с ребятами, они ушли, и Дима с Леной провели чудесную ночь любви. Молодое тело Дмитрия Сергеевича более чем хорошо справилось с задачей. Он ликовал! Ему было немного стыдно, что соблазнил эту наивную девочку, но это же был он, её Макс!

А потом Ленка показала себя. Она почему-то решила, что теперь Дима Максимов всецело принадлежит ей. Она ухаживала за ним, стирала рубашки, кормила, постоянно торчала у него в комнате, чем вызывала неудовольствие ребят, сидела с ним на лекциях, и очень много болтала. Она варила супы, надо сказать, очень вкусные, и, когда все шли в столовую, стоять в очереди, тащила его на третий этаж, и там, в чистенькой девичьей комнате, кормила. Она подарила ему еще несколько чудных ночей. Она всегда все успевала. И по учебе, и за собой следить, и за Димкой. Сначала ему нравилось. Он даже давал ей деньги на продукты, хотя осознавал, что это начинает напоминать семейную жизнь. К тому времени на курсе появилась Света. Он еще там решил, что не возобновит попыток сближения с ней, но втайне ждал этого, разнесенного на десятилетия, свидания. Светка была, как и тогда, бесподобна. И прочно засела в голове.

Хуже всего оказалось то, что Дмитрий Сергеевич, почти ничего из институтских наук не помнил. Он, привыкший к компьютеру, совсем забыл, как считать на линейке, и Ленка терпеливо ему объясняла. Калькулятор, который там в любом киоске стоил меньше пачки приличных сигарет, здесь студентам показывали, как чудо японской техники, и стоил он три зарплаты инженера. А выполнял лишь четыре действия.

Многочисленные прогулы усугубляли картину. А еще его убивало то, что надо было учить очевидную ему чушь научного коммунизма, просиживать на семинарах, теряя время. И еще электронные приборы, теорию радиоламп, которые там стремительно теряли свой последний оплот в лице кинескопов. Вызов в деканат оказался неизбежен.

— Товарищ Максимов, — замдекана был сдержан, — ваше положение начинает нас тревожить. А вас?

И, не дав ответить, продолжал:

— У вас «хвосты» практически по всем предметам. Кроме английского. Четыре пропущенных лабораторных! Когда вы будете их отрабатывать? А еще два курсовых. Вы хоть начали их делать?

Дмитрий Сергеевич молчал. Что он мог сказать?

Что он прибыл сюда из две тысячи пятого года?

Что ему пятьдесят один год?

Психиатрический стационар. Запросто.

И он залопотал:

— Николай Иванович, я постараюсь… я исправлю…

Замдекана внимательно посмотрел на него:

— Дима, ты же хорошо учился два года. Тебя как подменили. Что случилось? Может, тебе помочь чем-нибудь?

— Нет, нет, спасибо.

— Еще вот что… Вам, товарищ Максимов, надо быть осторожней с разными… высказываниями и прогнозами. По поводу будущего нашей страны. Советской власти. Катастроф. Первых лиц государства. Вы понимаете, о чем я? Наш институт, как вам известно, очень важен для обороны страны, нас курируют различные организации, в том числе и те, которые… отвечают за безопасность. Мне поручено вас официально предупредить. Вам понятно?

— Да, да, конечно.

— Идите, Максимов.

Димка был обескуражен. Он рассказывал о будущем только в своей комнате. Неужели кто-то из соседей стучит в Контору Глубокого Бурения? Надо быть осторожней. Следить за речью. У него проскакивают слова «компьютер», «мобильник», «принтер», «маркетинг». Все это, вкупе с его успехами в английском (он серьезно занимался языком там, после института), наводило определенных людей на определенные мысли.

Горячей воды нет. Стиральной машины нет. На кухнях — горы мусора, пока еще не освоенные тараканами. Очереди в столовке. Скудная пища. Душ, темный и грязный, в подвале. «Мужские» и «женские» дни в этом самом душе, если есть вода… Общие грязные туалеты. А главное — невозможность побыть одному.

Жизнь в студенческом общежитии, оттуда казавшаяся такой сладкой, на самом деле сродни мучению. Дмитрий Сергеевич стал раздражительным. Он устал. Не думал, что попадет в ловушку.

Он вдруг ясно понял, что у него нет больше квартиры. Нет любимого промятого кресла, знающего каждую его косточку. Ничего нет. Его дом еще, наверное, не построен. А выход в будущее оказался один — надо буквально пахать день и ночь, исправлять положение с учебой.

Ему казалось, что, вернувшись в прошлое, он, легко, в свое удовольствие, проживет эти годы еще раз, делая по ходу времени незначительные и безболезненные корректировки своего поведения, долженствующие привести его к триумфу там, когда придет будущее. Но его коварный «тамагочи», подобно храповому колесу, вращался только в одну сторону.