Смерть сказала: может быть - Буало-Нарсежак Пьер Том. Страница 29

Лоб прошелся по ювелирным магазинам. Прогуливаясь, он пытался усыпить свою тревогу и внушал себе надежду, что действует, как ему и надлежит. Наконец он выбрал золотой браслет, состоящий из нескольких тонких колец, которые позвякивали. Это звучало весело, гляделось молодо и стоило недорого. Он еще не имел привычки тратиться на женщин. С футляром в кармане Лоб немного успокоился. Пять часов. Он позвонил в отель из кафе. Конечно же никакого сообщения. Он воспринял это почти с безразличием. Стадия паники осталась позади. Теперь он спокойно поднимется в Аспремон и будет караулить Зину. А если она почему-либо там не объявится, поедет на улицу Моцарта. Так или иначе, но Зине от него не ускользнуть.

Лоб проехал виллу, по-прежнему запертую, и замаскировал машину при въезде на тропинку, терявшуюся в ложбине. С этой высокой точки перед ним расстилался пейзаж, слагающийся из солнечных бликов и теней, холмов, увенчанных деревьями, которые блестели на солнце, и голубых долин, где уже сгущался вечерний туман. Со стороны Италии глухо громыхал гром и крупные дождевые капли, явившиеся словно ниоткуда, падали на металлический капот его «вольво». С этого наблюдательного пункта дорога, поднимавшаяся к Аспремону, местами хорошо просматривалась, и Лоб смог бы без труда обнаружить приближающуюся «симку». Опершись на разогревшийся кузов машины, он закурил. Рука нащупала футляр с браслетом. «Заключить мировую! Отмести последние подозрения! Вернуться в Женеву вместе с Зиной».

Лоб размечтался. Когда он взглянул на циферблат, шел восьмой час. Он дал себе еще полчаса сроку, но тут вдруг увидел в самом низу машину и узнал «симку». Она росла с каждым поворотом дороги, смело обгоняя попутный транспорт. Какая неосторожность! Пока он ждал, сердце его бешено колотилось. Он предпочел бы встретиться с Зиной, когда она будет уже за оградой. Тогда он отрежет ей путь к отступлению.

Он услышал скрип колес в тот момент, когда «симка» въехала на частную дорогу. Пора. Он подал назад до поворота. Зина оставила машину за оградой; ворота были приоткрыты. Похоже, она не намеревалась тут задерживаться. Поднимаясь по ступенькам, одной рукой она придерживала капюшон, а другой – запахнутый белый дождевик, когда внезапный порыв ветра надул его, как белье на веревке. Она заторопилась и остановилась в тени двери. Лоб ощупал коробочку как талисман и приготовился бежать.

Ему показалось, что в него залпом разрядили ружье. Грохот, воздушная волна взрыва отбросила его назад. Вокруг него летел строительный мусор, ветки. Потом дождем посыпались сорванные листья. Из виллы выбивались тучи рыжего дыма.

– Зина!

Лоб с криком бросился к дому. У крыльца лежало тело, распластавшись в луже крови. Аллея была завалена обломками. Он кашлял. Плакал.

– Зина!

Лоб опустился перед молодой женщиной на колени, повернул на спину и, собираясь проверить, дышит ли она еще, так и замер, постыдно счастливый.

Перед ним лежала Мари-Анн.

Глава 11

– Какой бред! – изрек Бонатти, колотя по столу кулаком. – Пластиковая бомба. Да вы себе только вообразите… Надо быть настоящим психом. Психом!

– Но я всегда так и думал… с самого начала, что мы имеем дело с умалишенным, – сказал Лоб.

– Да, знаю. Не напоминайте, – проворчал комиссар. Филипп Нелли молчал. Запрокинув голову, откинувшись на спинку кресла, он казался непричастным к этому разговору.

– Извините, господин Нелли, – продолжил комиссар, – но я попрошу вас подумать еще… Постарайтесь вспомнить… Мадам Нелли и в самом деле не говорила ничего такого, что могло бы…

Нелли поднял голову. У него распухли глаза, лицо почернело, а взгляд – как у человека, который очень долго отсутствовал и, похоже, не совсем узнает повернутые к нему лица.

– Ничего, – пробормотал он. – Я довольно поздно приступил к работе вместе с маленькой Маковски… Я составляю новые духи, которые мне трудно даются… Внезапно я обнаружил, что уже шесть часов… Поскольку мы были еще далеки от завершения работы, я позвонил жене по внутреннему телефону и предупредил, что мы задержимся до восьми – половины девятого.

– Где ваша жена находилась в этот момент?

– У себя в кабинете.

– Одна?

– Конечно. Она только спросила меня, вернется ли Зина в Ниццу или поужинает с нами. Я за нее ответил, что она останется на ужин. Тут Мари-Анн повесила трубку. Вот и все.

– Она никогда не упоминала про эту виллу?

– Никогда.

– Как по-вашему, почему она взяла «симку» и плащ, принадлежащий девушке?

– Понятия не имею. Я и сам этого не понимаю. Лоб поднял палец.

– А я понимаю. Зина задерживалась на фабрике. Она наверняка не сумела уведомить об этом своего любовника. И вот мадам Нелли воспользовалась моментом, чтобы проникнуть к этому человеку. Она подумала, что если он приедет на виллу первым, то ничего не заподозрит, узнав голубую машину и знакомый облик. Ключи от виллы, должно быть, хранились в машине – в ящике для перчаток.

– Но на что могла она рассчитывать?

– На возможность объясниться с этим мужчиной.

– Какая неосторожность! – оборвал его Бонатти. Он присел на краешек своего письменного стола, взял было пачку «Житан», но тут же отбросил и сурово глянул на Лоба.

– Вам следовало вмешаться!

– Но как я мог ее узнать? – запротестовал Лоб. – Мне ничего не было известно о ее плане. Я вам уже объяснил, что ждал ее звонка. Я прождал целый день… Она должна была поговорить с Зиной, позвонить мне. Но предпочла действовать самостоятельно… как и я.

Комиссар снова обратился к Нелли:

– Послушайте… поскольку мадам Нелли знала, что девушка ездит на эту виллу, она…

– Нет, – резко оборвал его Нелли. – Нет. Повторяю вам, она мне ничего не говорила.

– Была ли у нее привычка скрывать от вас свои заботы? – настаивал Бонатти.

– У нас отсутствовало согласие насчет малышки, – сказал Нелли. – Вы позволите?

Взяв из пачки сигарету, он прикурил ее от зажигалки комиссара и, прикрыв глаза, вдохнул дым, как будто глотал горькую таблетку.

– У нас отсутствовало согласие, поскольку у моей жены были нелепые взгляды на некоторые вопросы. Скажи она мне: «У Зины есть любовник», я пожал бы плечами. Впрочем, такая проблема обсуждалась. Мсье Лоб, наверное, помнит… И главное, она знала, что я запретил бы ей ехать на виллу… по той простой причине, что Зинина личная жизнь нас не касается. Но только моя жена…

– Да, – сказал комиссар. – Продолжайте… Ваша жена…

– Я был не прав, – пробормотал Нелли. – Я часто над ней подшучивал. Знаете, противоречить – это у меня в крови. Это сильнее меня. Если говорят «белое», я говорю «черное»… Как бы шутки ради… Но Мари-Анн не понимала шуток. И на этот раз оказалась права.

– О да! – подтвердил Бонатти. – И меня удивляет, что вы сами не опасались того же, что она.

– Опасался… но не все же время?! У меня трудная работа, гораздо труднее, чем полагают. Зина… разумеется, она очень мила… Но в конечном счете на свете существует не она одна… И потом, повторяю вам, я и понятия не имел об этих ночных вылазках, об этой вилле…

– Ну а, судя по поступкам, поведению девушки, вы не догадывались, что она таится, что-то усиленно скрывает?..

– Знаете, когда дозируешь химические препараты, фиксируешь данные, проводишь опыты, требующие предельной точности, тебе уже не до настроения окружающих. Зина показала себя внимательной, проворной, исполнительной… к тому же она одарена исключительно острым обонянием… Это все, что мне требовалось от нее.

– Но в том-то и дело… – возразил комиссар. – Эти последние дни она могла быть уже не столь внимательной, менее исполнительной…

– Я ничего такого не замечал.

– Не проявляла ли она смущения, недовольства, когда вы решили работать на фабрике, в ожидании, пока ваш магазин в городе будет готов к открытию?

– Ничего подобного.

– А как она отреагировала на то, что вы задержали ее на работе вчера вечером?

– Да никак особенно.

– Получала ли она письма, спрашивали ли ее по телефону?