Русские семьи счастливы по-своему - Покусаева Олеся Владимировна. Страница 19

Виктор поделился историей, которая начиналась с виртуальной любви к чешской девушке и переросла в международный брак.

«Все началось с КИД – клуба интернациональной дружбы, где школьники из-за рубежа переписывались друг с другом. Мне тогда было 11 лет. У нас в школе раздавались адреса только самым лучшим ученикам. Я к таким ученикам не принадлежал, но к ним принадлежал мой друг Стас. Он и получил адрес девочки из Чехословакии. Они написали друг другу по паре писем, но друг мой особым желанием переписываться не горел. Я попросил, чтобы он отдал адрес мне. Написание письма у меня заняло дня три. Много черновиков было, меня здорово трясло, я боялся и переживал. Настал момент, когда письмо было отправлено. Через три недели пришел ответ. Один листочек, я его до сих пор помню. На нем крупным детским почерком – небольшой текст и очаровательный цветочек внизу, типичное детское письмо.

Так началась наша переписка. Мне было интересно переписываться с девочкой из другой страны. Ее звали Аннет. Ей хотелось быть во всем первой, в том числе и в овладении русским языком. Мы долго перекидывались письмами, пока не достигли возраста, когда хочется ухаживать друг за другом, было это лет в 14. Она была меня младше на 1,5 года. Пошли письма с фотографиями. На них Аннет выглядела эффектно: одевалась она стильно и красиво. 176 см роста, огромная черная пышная грива волной до пояса, как вороново крыло. Стройная фигурка, ножки почти от ушей. Кожа цвета легкого загара, очень ухожена, лицо с правильными чертами, кареглазая. Аннет умна и начитана, с ней было интересно общаться.

Мы осознали, что интересны друг другу по-настоящему, причем первой инициативу проявила Аннет. От нее стали приходить письма с намеками и даже со стихами, которые она сама сочиняла. Она писала, что ей было бы интересно встретиться со мной.

Писем пять я пропустил без ответа: мне не верилось, что это правда. В 14 лет я был робок, а тут инициатива исходила от девочки, иностранки и такой красавицы. Потом я тоже стал писать ей, что она мне нравится. Начался классический детский роман по переписке.

До службы в армии выехать в Чехословакию мне было невозможно. Аннет просила, чтобы ее привезли ко мне, но ее мама отказалась.

Время шло. Лет в 16 с моей стороны прозвучало слово „люблю“. Оно было принято благосклонно. А через одно письмо и от нее последовало „люблю“, и мы начали мечтать, как будем вместе. Аннет писала, что очень хочет поскорее увидеть меня.

О моей переписке знала вся моя родня: замечали, как я ждал этих писем. В один прекрасный момент родители решили со мной поговорить и выяснить, что я думаю делать дальше. Я ответил, что, скорее всего, это моя единственная и неповторимая. Реакция родителей была очень сложной, они сказали мне: „Слушай, дружок, не торопись, подумай. Ты ее никогда живьем не видел“. А я парировал, что видел ее на фото. Родители не пытались отговорить, они просто призывали подумать. Никто не знал, что делать.

Международных браков тогда было очень мало. Отец имел статус орденоносца, ветерана труда, был членом КПСС. И, естественно, знал о КГБ. Когда наши с Аннет письма становились слишком объемными, то они приходили вскрытыми, видимо, происходил их досмотр. В одном письме Аннет попросила написать номер моего городского телефона. Родители впали в ступор. Отношения явно становятся все более серьезными. Мне вскоре предстояло идти в армию, кто знает, дождется меня эта девочка или нет… Но согласие написать номер телефона от родителей я получил. И в тот же вечер, как Аннет получила письмо с моим номером, у меня дома раздался телефонный звонок, тогда я ее первый раз услышал. Мы пообщались недолго, минут 5. Но я летал от счастья после звонка недели две. Письма пошли с удвоенной силой: я уже даже не дожидался ее ответа, и писал следующее. С ее стороны было то же самое.

Подошло время идти в армию. На первой же медкомиссии мне предложили поступить в военное училище в спецвойска. Я отнекивался и говорил, что не готов. Мне предложили неделю подумать. Я отказался и, тем не менее, меня отправили в эти войска, в подразделение для таких упрямцев, как я. Отказался я из-за переписки с Аннет, был уверен в силе наших чувств и что она меня дождется.

Писать письма в военную часть Аннет не стала, их привозили мне родители. Я был в боевой части, и как-то меня вызывает замполит и спрашивает: „Кто у тебя живет в Чехословакии?“ Я ответил, что моя невеста. В одном из писем я написал Аннет адрес военной части и ожидал этого разговора. Замполит вместе с командиром роты очень внятно объяснили, чего мне нельзя писать, а также сообщили, что все письма будут досматриваться. Теперь свои письма я не запечатывая отдавал замполиту.

Время идет, служба идет, переписка идет… Мы называем друг друга „милые“, „любимые“, „хорошие“. Аннет тем временем закончила школу и устроилась в 5 городскую больницу, где работала ее мама. Так как девушка была умна, то попала в поле зрения главного врача и стала продвигаться по карьерной лестнице. Ее назначали ответственной за двенадцать машин „скорой помощи“.

Я имел несчастье попасть в госпиталь, положение было серьезным. Наступил момент, когда мне нужно было временно выписаться в часть и потом обратно вернуться в госпиталь. Я не стал писать Аннет про свою болезнь. Родители ей сказали по телефону, что я в командировке. Она позвонила им, так как я не мог писать из госпиталя. Аннет узнала, что на две недели я вернусь в часть, и выяснила, когда моя бабушка собирается меня навестить.

Не знаю, как она уговорила свою маму, но в один прекрасный момент бабуля вместе с Аннет и ее мамой заявились ко мне в часть. Шок для меня был полный.! Да и для всего штаба этой части. Так как я находился на положении больного, то мне разрешили прогулки с Аннет по личному распоряжению командира. Нас даже кормили в офицерской столовой.

Тогда я увидел ее первый раз живьем… Познакомился с ее мамой, которая потом сыграла существенную роль в наших отношениях. Мы держались за ручки, и впервые поцеловались. Аннет сказала, что будет ждать меня. Остались сутки до их отъезда, и я сделал совершенно безумный шаг: попросил у матери Аннет руки ее дочери. Это сразило наповал всех: и мою бабушку, и мать девушки. А нам с Аннет было все безразлично, мы были счастливы. Ответа я не дождался, но получил сначала втык от бабушки, а позже – и от родителей. В результате за два дня до моего отъезда в госпиталь, я увидел всех своих родственников, но не отступился от своего решения. Родственники решили смириться и подумали, что, наверное, так будет лучше. Девушка своим приездом доказала многое: ведь она прорвалась в военную часть! В письмах мы уже обсуждали детали нашей свадьбы.

Подошла к концу моя служба, я вернулся в Москву. У меня была страховка на свадьбу. Этой страховки в 1992 году мне хватило ровно на билет до города любимой.

Мне предложили работу в КГБ, я отказался под предлогом заграничной невесты. Чекисты мне никак препятствовать не стали. Через два месяца я получил загранпаспорт. Родители уже смирились, что я поеду к Аннет, собрали ей подарки. Больше всего их беспокоило, когда я собираюсь возвращаться. Они узнали, что я вернусь максимум через две недели, и вздохнули с облегчением. Купили мне обратный билет, чтобы была гарантия моего возвращения. И я поехал к Аннет. Перезнакомился со всеми ее родственниками. Вел себя просто идеально: не пил, не курил, с удовольствием общался со всей родней. Две недели пролетели как один день. Отношения так и остались платоническими: мы держались за руки, целовались, гуляли и разговаривали обо всем.

Я категорическим тоном сказал, что расписываться мы будем только в Москве.

Где-то через месяц Аннет с мамой приехали в Москву, чтобы подать заявление в ЗАГС, думали, все просто. В районном ЗАГСе нам сразу же отказали и отправили во дворец бракосочетания. Аннет собрала все возможные и невозможные документы, кроме одного, который и потребовался – это выписка из домовой книги, где была прописана Аннет. Выписка из домовой книги делается пять дней, значит, надо возвращаться и собирать все заново.