Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Хэдфилд Кристофер. Страница 8

Когда в апреле 2011 г. я снова полетел в космос в составе миссии STS-100, я уже гораздо полнее представлял себе всю сложную мозаику космического полета, а не только свою маленькую роль в ней. Не буду обманывать, что не обрадовался бы шансу отправиться в космос раньше (понятно, что американские астронавты имели приоритет при распределении полетов шаттлов, ведь эти космические корабли производились в США и принадлежали американскому государству). Однако, вне всякого сомнения, работа в наземных службах в шестилетний период между первым и вторым полетами сделала меня более совершенным астронавтом, человеком, способным принести пользу как на Земле, так и вне ее.

Подготовку к миссии STS-100 я начал за полных четыре года до запланированного старта. Цель нашего назначения — Международная космическая станция — еще даже не существовала; первые модули МКС были отправлены на орбиту в 1998 г. Нашей главной задачей было доставить и установить Canadarm2 — огромную внешнюю роботизированную руку, предназначенную для удержания спутников и космических кораблей, перемещения различных материалов и людей вокруг станции и, самое важное, для сборки будущих модулей МКС. Модули станции и различное оборудование могли бы доставляться с помощью шаттлов, а Canadarm2 устанавливал бы их на нужное место. На тот момент Canadarm2 был самым дорогостоящим и передовым строительным устройством в мире. Для его установки и введения в эксплуатацию предстояло работать за бортом космического корабля по крайней мере два раза. Я был ведущим астронавтом, который должен был выйти в открытый космос первым, несмотря на то что мне еще никогда в жизни не доводилось оказаться за бортом.

Выйти в открытый космос — это почти как вскарабкаться на гору, поднять штангу, починить маленькую машинку и исполнить замысловатое балетное па и все это одновременно, будучи при этом упакованным в громоздкий скафандр, который обдирает пальцы и ключицы. При нулевой гравитации многие простые задачи становятся невероятно трудными. Даже просто провернуть гаечный ключ, чтобы закрутить болт, может оказаться так же сложно, как поменять колесо на автомобиле, стоя на коньках с вратарскими перчатками на руках. Поэтому каждый выход в открытый космос становится плодом многолетних четко скоординированных усилий сотен людей и незаметного упорного труда, затраченного для того, чтобы убедиться, что предусмотрены все детали и случайности исключены. Сверхпланирование здесь необходимо, поскольку работа за бортом корабля всегда опасна. Вы рискуете, находясь в вакууме, который совершенно несовместим с жизнью. Если случится неприятность, вы не сможете просто умчаться обратно на корабль.

Я буквально годами практиковался работе в невесомости в гидролаборатории Neutral Buoyancy Lab, которая представляет собой по существу огромный бассейн в Космическом центре Джонсона. Опыт, полученный мной в первом космическом полете и во время работы в Центре управления полетами, научил меня, как лучше расставлять приоритеты, как определить, что по-настоящему важно, а что просто было бы неплохо знать. Что означает оказаться за пределами МКС, как перемещаться около станции так, чтобы ничего не сломать, как проводить ремонт и настройку оборудования в реальном времени — это те главные вещи, которые мне необходимо было понять. На тренировках в бассейне я должен был отработать до автоматизма каждый свой шаг и каждое действие. Такой была моя задача.

И я рад, что выполнил ее, потому что во время работы в открытом космосе столкнулся с некоторыми неожиданными проблемами, с которыми бы, скорее всего, не справился, если бы проходил подготовку небрежно. В конечном счете миссия STS-100 увенчалась успехом: мы вернулись домой на космическом шаттле Endeavour, уставшие, но гордые результатами полета. Помощь в установке Canadarm2 и, что более значимо, участие в создании долговременного внеземного человеческого обиталища, потребовавшего партнерства и кооперации 15 государств, дало мне возможность почувствовать себя полезным и квалифицированным астронавтом.

Это чувство нисколько не уменьшилось, даже при том, что следующие 11 лет я провел на Земле. Конечно, я надеялся снова вернуться в космос, но при этом не сидел сложа руки в чистилище для исследователей космоса. В 2001–2003 гг. я работал в качестве директора по операциям от НАСА в России, в Звездном городке, где когда-то проходил подготовку Юрий Гагарин. И я привык к местному образу жизни, принял его, чтобы лучше понять людей, с которыми работаю, и исполнять свою роль более эффективно. Этот опыт мне пригодился, когда десять лет спустя мне пришлось жить и работать в тесной связи с русскими космонавтами. Я не только мог говорить на их языке, но еще и узнал кое-что о себе: мне нужно больше времени, чтобы понять человека другой культуры, поэтому я должен сознательно воздерживаться от порыва ускорять события и не требовать от других того, чего могу ждать от себя.

Из Звездного городка я вернулся обратно в Хьюстон, где стал начальником отдела робототехники в Офисе астронавтов НАСА в самый тяжелый период за всю историю этой организации. Это было в 2003 г. сразу после катастрофы шаттла Columbia; полеты шаттлов приостановили, следом прекратилось строительство МКС, а многие американцы решительно задавались вопросом, почему налоги тратятся на такое опасное предприятие, как освоение космоса. Казалось вполне вероятным, что, даже преодолев технические препятствия и сделав шаттл существенно более безопасным, мы не сможем остановить волну общественного негодования. Тем не менее мы справились с обеими проблемами. Это хороший пример того, как важно сохранять целеустремленность и оптимизм, даже когда поставленная цель кажется недостижимой.

Откровенно говоря, мой третий космический полет стал мне казаться недостижимым. Но точно так же, как раньше, в колледже, я решил, что в любом случае не помешает быть готовым к этому полету на столько, на сколько это возможно. Так что с 2006 по 2008 г. я возглавлял Управление Международной космической станции в Офисе астронавтов НАСА, где отвечал за все, что связано с выбором, подготовкой, сертификацией, поддержкой, восстановлением и реабилитацией всех членов экипажей МКС. Взаимодействие с космическими агентствами других стран и столь сильная концентрация на работе с МКС оказались очень хорошей подготовкой. Я получил назначение в новую и в этот раз длительную экспедицию.

19 декабря 2012 г. я снова, уже в третий раз, отправился в космос. В этот раз на корабле «Союз» вместе с астронавтом НАСА Томасом Маршберном и российским космонавтом Романом Романенко. Время пребывания экипажей на МКС совпало, так что у новоприбывших было несколько месяцев, чтобы перенять опыт у старожилов. Мы присоединились к экспедиции МКС-34, которую возглавлял Кевин Форд. Когда в марте 2013 г. его команда покинула МКС, началась МКС-35 во главе с новым командиром — со мной. Ради этого я работал всю свою жизнь. Я достиг того уровня знаний и профессионализма, который позволил принять на себя ответственность и за экипаж, к концу марта пополнившийся до шести человек, когда прилетел еще один «Союз», и за саму МКС. И в эту реальность все еще сложно было поверить.

Во время подготовки к своему третьему полету я вдруг поразился: я был самым старшим астронавтом в отделе. Не могу сказать, что это открытие меня порадовало, если учесть, что я не считал, да и сейчас не считаю, себя настолько старым. Положительной стороной, однако, стал факт, что люди слушали то, что мне приходилось им говорить, и уважали мое мнение. Я влиял на процесс подготовки, на план полета; имел возможность помочь сделать их более практичными и адекватными. Спустя 20 лет с того момента, как мне позвонил Мак Эванс с вопросом, хочу ли занять место в ККА, я стал серым кардиналом в Космическом центре Джонсона, и хотя провел в космосе всего 20 дней, тем не менее сделал себя астронавтом. Или, если быть более точным, я был сделан астронавтом; НАСА и ККА приложили к этому руку, дав мне нужные образование и навыки.