Возвращенец (ЛП) - Панке Майкл. Страница 32

Несмотря на то, что карта весьма точно изображала притоки Миссури, подробности обычно заканчивались возле места слияния рек. Об истоках и руслах этих ручьев почти ничего не было известно. Тут было несколько исключений. К 1814 году карта включала в себя открытия в бассейне Йеллоустоуна, сделанные Друяром и Колтером. Она изображала также путешествие Зебулона Пайка [36] по Южным Скалистым горам. Кайова пририсовал Платт, включая грубый набросок её южных и северных рукавов. А на Йеллоустоуне был изображен заброшенный форт Мануэля Лайзы возле устья Бигхорна.

Гласс жадно изучал документ. Его интересовала не сама карта Кларка. Он изучил её во время долгих часов в "Роусторне и Сыновьях" и последующих занятиях в Сент-Луисе. Гласса интересовали детали, добавленныеКайовой. Набросанные карандашом ориентиры, накопленные знания не одного десятилетия.

Большую часть карты занимали реки, а их названия рассказывали историю этого места. Некоторые увековечивали сражения: ручей Войны, ручей Копье, Медвежий ручей. Другие описывали местную флору и фауну - ручей Антилопа, Бобровый ручей, Сосновый ручей, ручей Роз. Были и те, что описывали свойства реки - ручей Глубокий, ручей Стремительный, Платт или Плоские Воды, Серный Ручей, Сладкие Воды. Немногие таили в себе мистические названия - Целебный ручей, ручей Замок и Кейя Паха или Черепаший ручей.

Кайова засыпал Гласса вопросами. Сколько дней они шли вверх по Гранду, пока не наткнулись на верхний рукав? Сколько ручьёв втекает в реку? Какие ориентиры отмечают путь? Видел ли он бобров или другую дичь? Есть ли леса? Далеко ли от холмов Близнецов? Видел ли он индейцев? Какие племена? Остро отточенным карандашом Кайова добавлял новые детали.

Гласс тоже извлек много ценного. Хотя в уме у него и отпечаталась грубая карта местности, мелкие детали приобрели новое значение, пока он обдумывал одиночное путешествие. Сколько миль отделяло манданов от Форт-Юниона? Каковы главные притоки за землями манданов и сколько миль отделяет их друг от друга? Каков рельеф местности? Когда замерзает Миссури? Где он сможет выиграть время, срезав повороты реки? Гласс скопировал важные части карты Кларка на будущее. Он сосредоточил свое внимание на полоске между деревнями манданов и Форт-Юнионом, отметив и Йеллоустоун, и Миссури на несколько сотен миль выше по течению от Форт-Юниона.

Остальные медленно разбрелись из-за стола, пока при тусклом свете лампы, отбрасывавшей тени на бревенчатые стены, Кайова с Глассом продолжали ночной разговор. Истосковавшись по возможности вести интеллигентную беседу, Кайова не отпускал Гласса. Кайову удивил рассказ Гласса о путешествии от Мексиканского залива до Сент-Луиса. Он принес чистую бумагу и заставил Гласса набросать приблизительную карту Техаса и канзасских равнин.

- Человек вроде вас будет полезен моему торговому посту. Путешественники жаждут тех сведений, которыми вы обладаете.

Гласс покачал головой.

- Так и есть, друг мой. Почему бы вам не остаться здесь на зиму? Я предложу вам работу. - Кайова с удовольствием заплатил бы только за его общество.

Гласс вновь покачал головой, на этот раз тверже.?- Меня ждут собственные дела.

- Но разве это не бессмысленное предприятие? Для человека ваших способностей? Болтаться по Луизиане в преддверии зимы. Отправляйтесь за своими предателями весной, если это всё ещё входит в ваши намерения.

Задушевность прежней беседы как ветром сдуло, словно дверь в помещение распахнулась морозным зимним днем. Глаза Гласса вспыхнули, и Кайова мгновенно пожалел о сказанном.

- В своих делах я не нуждаюсь в ваших советах.?- Нет, месье. Я не то имел в виду.

До рассвета оставалось чуть меньше двух часов, когда усталый Гласс поднялся по лестнице на чердак. Но мысли о предстоящем отплытии сделали его сон беспокойным.

Гласс проснулся от жуткой смеси выкрикиваемых проклятий. Какой-то мужчина орал по-французски. Гласс не разбирал отдельные слова, но общий смысл был понятен.

Сквернословом оказался Девственник Каттуар, которого бесцеремонно выдернул из глубин пьяного сна Доминик, его брат. Устав от выходок своего братца и не сумев пробудить того привычным пинком в ребра, Доминик прибег к другому способу. Он помочился ему на лицо. Именно этот бесцеремонный поступок и вызвал гнев Луи, а также разъярил скво, с которой он спал. Её вигвам видел множество непристойностей. Некоторые из них скво даже поощряла сама. Но моча Доминика запачкала её лучшее одеяло, и это привело её в ярость. Она вопила с пронзительным хрипом обиженной сороки.

Когда Гласс вышел из сруба, крики перешли в кулачную потасовку. Девственник стоял перед братом, как древнегреческий борец, с обмотанной вокруг бедер полоской ткани. Девственник имел перед братом преимущество в росте, но против него были три дня беспробудного пьянства, не говоря уже о внезапном и мерзком пробуждении. Его взор еще не прояснился, и стоял он, пошатываясь, но даже эти недостатки не умерили его пыла. Доминик, знакомый с борцовскими приемами брата, стоял не шелохнувшись в ожидании неизбежного нападения. Луи с утробным криком пригнул голову и метнулся вперёд.

Он вложил всю силу в боковой замах, нацеленный брату в голову. Попади он в цель, то вогнал бы нос Доминика прямиком в мозг. Но Доминик легко отскочил в сторону.

Промахнувшись, Девственник потерял равновесие. Доминик подсёк его, сбив с ног. Луи хлопнулся на спину, задыхаясь. На мгновение он жалобно скорчился, жадно глотая воздух. Но восстановив дыхание, он вновь принялся браниться и поднялся на ноги. Доминик с силой ударил его в солнечное сплетение, заставив вновь жадно глотать воздух.

- Я ведь велел тебе приготовиться, жалкий ты тупица. Мы отплываем через полчаса. ?Вдобавок к словам Доминик врезал Луи по физиономии, разбив тому губы.

Драка закончилась, и зеваки принялись разбредаться. Гласс пошел к реке. У пристани покачивалась лодка Ланжевина. Плавное течение Миссури натянуло канаты. Батард не превышал обычных размеров грузовых каноэ вояжеров. Он был меньше монреальских каноэ [37], но все же внушительных размеров, достигая почти тридцати футов в длину.

При продвижении вниз по течению, когда Миссури им помогала, Ланжевин и Профессор могли в одиночку управиться с батардом, нагруженном кипами мехов, выменянных у манданов. При полной нагрузке понадобится десять человек, чтобы грести против течения. Груз Ланжевина легок - немного подарков для манданов и арикара. Но с четырьмя гребцами им будет плыть сложно.

Туссен Шарбоно сидел на бочонке возле пристани, вяло жуя яблоко, пока Профессор загружал каноэ под присмотром Ланжевина. Чтобы равномерно распределить груз, они положили на дно каноэ две доски, тянувшиеся от носа до кормы. На эти доски профессор укладывал груз в четыре плотных брикета.

Профессор не говорил по-французски (временами казалось, что шотландец и английского не знает). Недостаток понимания Ланжевин возмещал громким голосом. Но громкая речь ничем не помогала Профессору, а вот непрерывные жесты Ланжевина давали массу подсказок.

Слепой глаз Профессора придавал ему угрюмое выражение. Он потерял его в монреальском салуне, когда известный задира Устрица Джо чуть ли не вырвал ему глаз. Профессору удалось вставить глаз в обратно, но он больше не видел. Немигающий глаз был вставлен слегка под углом, словно высматривал неожиданное нападение сбоку. Профессор так и не додумался сделать повязку.

Их отплытие прошло безо всяких церемоний. Доминик и Девственник пришли на пристань, каждый с винтовкой и небольшим ранцем. Девственник щурился от отблесков утреннего света на реке. В его длинных волосах засохла грязь, а кровь из разбитых губ размазалась по подбородку и рубашке. Но несмотря на это, он проворно уселся на место бокового гребца на носу батарда, а его глаза блеснули, но не от солнечного света. Доминик занял место рулевого на корме. Девственник что-то произнес, и оба брата рассмеялись.