Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г. - Томан Николай Владимирович. Страница 19

— И откуда ты все это знаешь? — раздраженно произносит Сидор. Он давно уже искал тему для новой повести, а когда почти нашел* и загорелся ею, Русин вылил на него этот ушат холодной воды.

— Ты читай побольше,- советует ему Алексей,- будешь тогда и сам все знать. И не очень торопись с новыми темами, чтобы не попасть впросак.

— А вот тебе следовало бы поторопиться,- зло усмехается Омегин.- Варю-то…

Но Алексей не дает ему договорить.

— Ну, вот что, Сидор, если недоумений научного характера у тебя больше нет, то я тебя не задерживаю.

— А ты не шути с этим. Они ребята ловкие. Особенно физик…

— Какой физик?

— Приятель Маврина. Вадим уверяет, будто он специалист по элементарным частицам. Расспрашивал меня все утро, чем тут профессор Кречетов занимается.

— Разве Варя ему этого не рассказала?

— Ну что она может рассказать! — усмехается Омегин.- Она, по-моему, не только не пытается, но и просто не в состоянии понять, чем занимается ее дядя. У этих красоток, сам знаешь, сколько извилин…

Алексею очень хочется сказать, что и у него, Омегина, не так уж их много, но он сдерживает себя и даже решает оставить работу и немедленно пойти вместе с Сидором на пляж.

Варю он замечает в компании Фрегатова, Семенова, Вадима и Корнелия. Корнелий рассказывает им какие-то смешные истории, все дружно смеются.

— Душа общества,- ехидно шепчет Омегин.

А «душа общества» оказывается буквально неистощимым.

— Вы знаете, чем объяснял Эйнштейн свои открытия в области пространства и времени? — спрашивает он Фрегатова. «Нормальный взрослый человек,- говорил гениальный физик,- едва ли станет размышлять о проблемах пространства-времени. Он полагает, что разобрался в этом еще в детстве. Я же развивался интеллектуально так медленно, что, только став взрослым, начал раздумывать о пространстве и времени. Понятно, что я вникал в эти проблемы глубже, чем люди, нормально развившиеся в детстве».

Корнелий прямо-таки из кожи лезет вон, чтобы блеснуть перед фантастами эрудицией, осведомленностью в вопросах физики. Он пересыпает свою речь такими словечками, как «компоненты», «константы» и «параметры», даже в тех случаях, когда разговор идет не о науке. Особенно же старается он произвести впечатление на Русина, уверяя, что прочел все его произведения.

— Вам здорово повезло,- говорил он Алексею,- что вы оказались тут вместе с профессором Кречетовым. Он ведь очень большой ученый и может рассказать вам много интересного. К сожалению, иной возможности узнать о его работе не существует.

Это в каком же смысле? — настораживается Алексей.

— Не публикует он результатов своих исследований в научной печати,- поясняет Корнелий.

— Не торопится, значит…

— А если кто-нибудь за рубежом ведет такие же исследования и опубликует результаты их раньше его? Разве Кречетову не дорог наш приоритет?

Не зная, что ответить на этот вопрос, Алексей замечает неопределенно:

— Профессору Кречетову виднее, чем нам с вами…

27

В письме, которое Корнелий только что получил на почте до востребования, Каин предупреждает, что в Гагру скоро прибудет «дядя Вася»-личный посланец Диббля.

— Что же, мы теперь должны сидеть тут и ждать этого «дядю»? — недовольно ворчит Вадим.- А работать кто за нас будет?

— Трудолюбивым каким стал! — усмехается Корнелий.- Дать бы тебе настоящую работу, а то ты мастак только за Варей волочиться.

— А кто открыл тебе доступ к ее дяде? Без моей работы, какая бы там она ни была, нас и на километр бы к нему не подпустили.

— Ну ладно, ладно, нечего этим кичиться. А вот «дяде Васе» что будем докладывать?

— Ты же щелкнул «микрашкой» то, что было на профессорском столе?

— Не думаю, чтобы было там что-нибудь важное. Он бы так этого не бросил. Я вообще не уверен, что нам удастся спереть или сфотографировать у него что-нибудь ценное, даже если мы будем наведываться к нему каждый день. Из разговоров с ним тоже едва ли что-нибудь выудишь. Понаблюдал я за ним — серьезный мужчина!

— Может быть, тогда вернем Жоре деньги? Скажем, что…

— Ладно, кончай острить!

— А ты чего ноешь?

— Я не ною. Я собираюсь у «дяди Васи» технику просить.

— Технику?

— Ну да, аппаратуру для подслушивания. Присобачим ее где-нибудь в укромном местечке профессорской комнаты, она и запишет нам все его беседы с коллегами, которые будут его навещать. Не могут же они не говорить друг с другом о своих делах. Да и наедине с самим собой профессор может произнести что-нибудь такое, что Дибблю пригодится.

— Ну, это совсем другое дело,- довольно ухмыляется Вадим.- Кустарным способом такого нам, конечно, не раздобыть.

А «дядя Вася», которого они ждали на днях, стучится к ним в окно поздно вечером в тот же день. Он оказывается ничем не примечательным мужчиной средних лет хорошо говорящим по-русски.

— Ну, будем знакомы,- весело говорит он.- Я — «дядя Вася».

— Так и останетесь «дядей Васей»? — простодушно спрашивает Вадим, полагавший, что посланец Диббля назовет им свое настоящее имя.

— Так и останусь,- смеется «дядя Вася».- Ну-с, дорогие племяннички, как тут у вас дела?

Корнелий коротко докладывает, слегка приукрасив свои заслуги. Операция только ведь начинается, а «дядя Вася» сам должен понимать, что все еще впереди.

— Нам бы техники подбросить…

— Ну, это само собой,- понимающе кивает «дядя Вася».- У вас что есть?

— Только «микрашка»,- жалобным голосом произносит Вадим.

— «Микрашка»?-удивляется «дядя Вася».

— Это на жаргоне моего коллеги микрофотоаппарат,- усмехается Корнелий, делая Вадиму знак, чтобы он не лез не в свое дело.

— Получите еще и «Гномика» — это микромагнитофон на полупроводниках. ⁷

— Вот этого-то нам как раз и не хватало,- одобрительно кивает головой Корнелий.

Ну, а теперь вам еще одно задание: срочно найдите мне квартиру где-нибудь поближе к морю. И встречаться мы будем в дальнейшем не у вас тут, а на этой квартире.

У Корнелия уже был на примете один уединенный домик. Он присмотрел его, правда, на всякий случай, для себя, но ничего — себе он еще найдет что-нибудь поближе к вокзалу.

А когда Корнелий идет с «дядей Васей» к этому домику, посланец Диббля сообщает:

— Имею задание шефа переправить вас по окончании операции в Турцию, а потом и в Штаты, если, конечно, вы не возражаете. Я понял с его слов, что тут с вашими способностями вам тесновато…

— Да, тут не очень развернешься… А мистер Диббль дал указание только насчет меня?

— Да, только. Помощники ваши будут для нас лишь обузой. Подобных мелких сошек у нас и своих полно. Надеюсь, вы меня понимаете? Ну, вот и о’кей, как говорят американцы. Значит, договорились.

Потом, возвращаясь пустынными ночными улицами Старой Гагры к Маврину, Корнелий тщательно взвешивает слова «дяди Васи». И в самом деле ни к чему везти в Америку такого подонка, как Вадим.

О, этот Джордж Диббль прекрасно разбирается в людях! Он не мог не оценить по достоинству его, Корнелия Телушкина. Если он, Корнелий, правильно понимает Америку, то Америке очень нужны такие люди, как он.

Погруженный в честолюбивые мысли, Корнелий незаметно доходит до своей «базы».

— Где ты так долго? — спрашивает его заспанный Вадим.- Я уже думал, не драпанули ли вы с этим «дядей Васей» за границу, оставив меня тут один на один с госбезопасностью…

— Ну что за дурацкие шутки, ей-богу! — злится Корнелий.- За кого ты меня принимаешь? Разве я без тебя драпанул бы? Да и на кой черт нам с тобой эта вонючая заграница? Что нам, плохо разве в родной нашей стране?

— Конечно, не плохо, если бы только милиция не придралась к нашим нетрудовым доходам.

— Ну и там тоже не мед. Пришлось бы ишачить на какого-нибудь босса. А теперь давай спать. Завтра у нас нелегкий день — предстоит завоевать доверие профессора Кречетова или хотя бы произвести на него хорошее впечатление…