Пылающий остров (илл. В. Лукьянца) - Казанцев Александр Петрович. Страница 73

— Это неопасно? Радиация не скажется на тебе? — все спрашивал Дмитрий.

Марина качала головой.

— Меня проверяли счетчиком Гейгера — Мюллера. Я неопасна. Я не излучаю гамма-лучей! — смеялась она.

— Я должен видеть этого замечательного человека! Хочу пожать ему руку.

— Руку? — переспросила Марина печально.

Матросов хлопнул себя по лбу.

— Ты увидишь его. Мы вместе сейчас же проведаем его в больнице…

— Можно мне с вами? — из-за двери спросила Надя.

Но ее не взяли. Она всучила им шоколадные трюфели, которые любила больше всего на свете, и приказала передать их больному доктору.

Они пошли пешком. Шли и все время взглядывали друг на друга и, кажется, даже ничего не говорили в пути. Впрочем, нет! Матросов все время что-то предлагал Марине: то зайти в магазин за каким-то пустяком, то купить мороженого или цветов, то выпить газированной воды.

Марина смеялась.

Продавец газированной воды улыбнулся им, улыбнулась и старушка, только что сердито прикрикнувшая на непослушную внучку. А девчушка лет трех несколько шагов шла вместе с ними, заглядывая в их лица.

По Калининскому проспекту они дошли до Садового кольца и повернули направо. Здесь, на необъятно широкой улице, не было галерейных тротуаров.

Марине город казался особенным, удивительно красивым, словно она никогда не была в нем. Она сказала об этом Дмитрию. Он с удивлением осмотрелся, потом, будто боясь потерять секунды, снова уставился на Марину, на ее профиль, который казался ему навеки выгравированным в сердце, в памяти, в воображении — словом, в нем, в Матросове, и отныне неотъемлемым от него.

На площади Восстания, близ огромного дома, стояло старое здание с колоннами, воздвигнутое, вероятно, великим архитектором.

Марину и Дмитрия ждала молоденькая женщина-врач, предупрежденная об их приходе. Она со скучающим видом повела их в особую камеру, где их облучили, уничтожая бактерии. Оказавшись одни в камере, посетители укладкой поцеловались. Дежурный врач, давая им халаты, старалась на них не смотреть: верно, в камере все-таки имелось окошечко!

Высокий Матросов в коротеньком халатике выглядел таким смешным и необыкновенно сильным, что у Марины выступили слезы на глазах.

Вскоре три фигуры в белых халатах шли по высокому, светлому и пустынному коридору. По полу рассыпались красноватые блики. Это вечернее солнце пробивалось сквозь листву, заслонявшую окна.

Все трое остановились перед высокой дверью. Она бесшумно открылась; на пороге стояла медицинская сестра.

— Ждут, — сказала она тихо.

— Прошу вас, — любезно пригласила врач, с любопытством оглядывая счастливую пару, какую редко встретишь в больнице.

Запахло лекарством. Матросов вспомнил свою недавнюю тревогу. Ощутимее показалась тишина. Марина оглянулась на Дмитрия, ободряюще улыбнулась ему. Он старался идти на носках.

У окна стояла белая кровать. На подушке виднелась голова доктора Шварцмана, непривычная без пенсне, совершенно круглая и гладкая, с вьющимися волосами на височках.

— Вы, может быть, думаете, что я не знаю, кого вы ко мне привели? Ничего подобного! Это Матросов.

— Я привела человека, который хочет поблагодарить вас… за меня,

— Ну а я поблагодарю вас за него. Я уже успел возненавидеть своих коллег. Они не допускают ко мне никого, кроме моего собственного пациента. Представьте, теперь он меня лечит! Назначил мне мозговую диету и не желает рассказывать, что делается на свете, а сам уехал к министру! Я всегда говорил, что он аллигатор… Так почему, молодой человек, вы пожелали поблагодарить меня?.. Впрочем, не отвечайте! Я умею ставить диагноз по глубокомысленным лицам. Только не сердитесь, мои дорогие! Вы подумайте: я все время молчу и даже газет не вижу!

— А я захватил, — сказал Матросов. — Догадался, что вам будет интересно.

— Дорогие вы мои, хорошие! Дайте я вас обниму! — Шварцман рассмеялся.

Матросов, смущенный и этим взглядом, и словами доктора об их глупых, наверно, лицах, поспешил перевести разговор на сенсации дня.

— «Пари суар» четырнадцатого июня сообщает… Вы еще ничего не знаете? Владелец военного концерна мистер Вельт послал на остров в Тихом океане экспедицию. Некий профессор Бернштейн научился сжигать воздух…

— Постойте, постойте! Как это — сжигать воздух?

Марина вмешалась:

— Воздух состоит из азота и кислорода. Соединение этих двух газов, до сих пор проходившее с большим трудом, и есть горение воздуха.

— Забавно, забавно!

— Дальше не так забавно, — продолжал Матросов. — Этот самый профессор принес себя в жертву.

— В жертву? — Доктор Шварцман украдкой взглянул на Марину.

— Да, в жертву человечеству и зажег над островом Аренида атмосферу. Это событие в течение нескольких дней занимало весь капиталистический мир. Вот здесь лондонский «Таймс», римская «Трибуна», американский «Нью-Йорк таймс». Они пережевывают сенсацию на все лады. Ученые опровергают возможность горения воздуха и утверждают, что все это не больше чем мистификация. Словом, этого хватило ровным счетом на неделю. Газеты от девятнадцатого июля заняты уже иным.

— Что же загорелось теперь?

— Кризис, Исаак Моисеевич. На всех биржах паника.

— Вы, может быть, думаете, что это ново?

— Есть и кое-что новое. Газеты пишут о необыкновенных сделках, совершаемых на биржах, о крахе крупнейших предприятий, о невероятной спекулятивной игре Вельта, неожиданно купившего знаменитую Мамонтову пещеру в Кентукки.

— Здесь, по-моему, надо искать связь, — сказала Марина.

— Конечно! Связь ясна. Сначала он пугает народ, а потом начинает грабить. Старый прием, уверяю вас! Я еще помню, были такие бандиты, которые одевались в белые балахоны и прыгали на пружинах, а потом обирали перепуганных прохожих.

— Газеты полны сообщениями о том, что все метрополитены, американские собвеи и железные дороги, обладающие крупными туннелями, приобретены концерном Вельта. Все задают себе вопрос: «Что бы это могло значить?»

— Да, странно!

— Неожиданно прекращают работы многие предприятия, Америка в полном смятении. Вельт закрывает даже свои военные заводы. Аннулировал военные заказы ряда государств.

— Совсем удивительно!

— Это вызвало растерянность капиталистических стран, заказы которых Вельт так еще недавно пытался заполучить. На улицу выброшены миллионы безработных. В то же время Вельт начинает какие-то гигантские работы. Об этом пишут и в Германии, и в Скандинавских странах. Указывают на огромный интерес Вельта к Гренландии.

— Послушайте, Матросов! Вам еще не надоел ваш Вельт?

— Что же делать! Весь капиталистический мир занят сейчас только им. Вы забываете, что он стоит во главе огромного числа монополистических объединений.

— Что же ему нужно? Я не понимаю…

— Этого никто не понимает.

— Здесь какая-то связь с катастрофой в Тихом океане, — снова заметила Марина, украдкой улыбнувшись Дмитрию.

— Скоро все разрешится, Исаак Моисеевич. Сегодняшние зарубежные газеты полны сообщений, что самый знаменитый человек нашего времени — доктор Фредерик Вельт выступит с речью по радио, обращенной ко всему миру.

— Так-таки ко всему миру? — засмеялся Шварцман и тотчас сморщился. Вероятно, ему стало больно.

Марина встала и поправила на нем одеяло.

— Да, Исаак Моисеевич, этому обращению за границей придают огромное значение. Никто еще не говорил сразу со всем миром.

— Просто он американец и любит сенсации! Скажите, он будет говорить по-английски?

— Да, — сказал Матросов. — Радиостанции после его выступления будут передавать речь Вельта на всех основных языках Земли. Но я мог бы сразу переводить вам.

— Похоже на грандиозную американскую рекламу. Может быть, вы думаете, что я стал бы терять свое время и слушать его капиталистическую болтовню? Ничего подобного!

Лицо Матросова омрачилось.

— А я думал, Исаак Моисеевич, что это вас заинтересует… — Матросов вынул из кармана часы.

— Что вы смотрите? Я ни за что не отпущу вас! Рассказывали мне о каком-то Вельте… Вы лучше расскажите, что делается у нас.