Пылающий остров (илл. В. Лукьянца) - Казанцев Александр Петрович. Страница 97

Пневматический молоток был бесполезен. К счастью, под рукой оказалась кирка, которую он всегда брал с собой, так как воздух в эту отдаленную штольню подавался с перебоями, а Гарри дорожил заработком. Теперь, руководствуясь чутьем шахтера, в полной темноте рубил он породу, завалившую выход. Изредка под его киркой вспыхивали искры, которые подчеркивали темноту.

Гарри не знал отдыха. Он работал с остервенением, как человек, защищающий свою жизнь. Том уже не стонал. Перестал он и помогать. Гарри не кричал на него больше и работал один.

Когда Гарри совершенно изнемог, он позволил себе уснуть. Спал он тревожно, боясь проспать лишнюю минуту. Ведь во сне он не работает, а только зря поглощает драгоценный кислород. Проснувшись от этой мысли, Гарри испуганно схватился за кирку и принялся рубить. Том опять застонал и стал помогать, откатывая в сторону глыбы.

Ни Гарри, ни Том не знали, сколько времени они пробыли в темноте, сколько времени продолжалась их нечеловеческая работа. Дышать стало труднее. Может быть, они очень ослабли, истомленные голодом, а может быть, уже иссякал кислород. Особенно чувствовал это Том, который почти все время лежал. Углекислота скоплялась внизу, поэтому Гарри заставил его лечь на груду выброшенной им породы: все равно Том больше работать не мог.

В редкие перерывы в работе Гарри прислушивался. Но ни один звук не доносился к заживо погребенным. С проклятиями Гарри снова принимался рубить породу. О нет! Он не так скоро сдастся. Гарри всегда цепко держался за жизнь…

Гарри не мог бы сказать, на который день умер Том. Он сам к тому времени уже настолько ослаб, что не мог даже оттащить труп. Ноги не повиновались ему, но руки привычными, размеренными ударами крошили породу.

Гарри не нашел в себе даже чувства жалости к умершему мальчику. Он так отупел и так свыкся со смертью, что отнесся к гибели товарища с испугавшим его самого равнодушием. Сам он едва ползал, но руки его не могли остановиться. Он удивлялся, глядя на них. Они словно принадлежали не ему. Откуда бралась в них сила?

Струя свежего воздуха в первые мгновения опьянила Гарри. Кругом было все так же темно, но он ясно ощущал эту струйку. Он пил ее как неразбавленное виски и скоро опьянел. Он что-то бормотал, кажется, пел, потом уснул.

Проснулся он испуганный, схватился за кирку и стал рубить. Но сила покинула руки. Кирка показалась ему непостижимо тяжелой. Работать его заставила жажда. До сих пор он поддерживал себя каплями влаги из ведра, которое он принес, чтобы умыться здесь же, в забое. Это было чудачеством Гарри, над которым подсмеивались его товарищи. Но он любил выходить из шахты чистым и весело крикнуть «хэлло» хорошенькой Дженни, с которой всегда неизменно встречался у входа. Теперь это чудачество если не спасло жизнь, то продлило ее. Мальчику он давал очень мало воды. Когда Гарри подумал об этом, то на минуту в нем вспыхнуло что-то вроде угрызения совести, но жажда скоро вытеснила все, на несколько минут вернув силы.

Пробив себе узкий проход, Гарри с трудом вылез из плена. Тут же он уснул. Спал долго, не боясь израсходовать кислород. Жажда разбудила его.

Он не стал возвращаться за лампой и ощупью пошел вперед, мысленно видя перед собой знакомый путь.

«Странно, — думал он, — сравнительно небольшой обвал пробит, но в этой штольне так же темно и тихо, будто все погибли». Словно в ответ, под ноги ему попалось что-то мягкое. Ощупав препятствие, Гарри брезгливо отдернул руку от трупа. Страх заставил его ускорить шаги. Он спешил к кладовой.

Кладовая оказалась на замке. С яростью отчаяния обессиленный Гарри стал ломать дверь. Снова неведомо откуда берущаяся сила поднимала кирку и обрушивала ее на доски.

На пол кладовой Гарри свалился в глубоком обмороке.

Придя в себя, он первым делом отыскал запасы воды, но выпить позволил себе лишь несколько глотков. Потом он нашел консервы и съел несколько крошечных кусочков. Гарри был благоразумным человеком. Он хотел жить во что бы то ни стало.

Силы понемногу возвращались к нему, а вместе с ними и воспоминание о Томе. Теперь он уже жалел мальчика. Он даже вернулся в свою недавнюю могилу и похоронил разлагающееся тело. Потом зажег лампу и отправился исследовать штольню. Ему попалось несколько трупов. По-видимому, эти люди умерли с голоду или отчаяния. Гарри пожал плечами. Верно, они не знали о кладовой и у них не было такого дикого желания жить, как у него, последнего оставшегося в живых.

Выход из штольни был завален. Тут же валялись кирки и два трупа знакомых Гарри рабочих. Он оттащил их подальше и принялся за работу Теперь он работал уже не так бешено, как раньше. Он регулярно отдыхал, нормально ел, берег силы. Но ему не удалось вести счет дням. Он не знал, протекли ли дни, недели или, может быть, даже месяцы, но он понимал, что забыт всеми.

Ни одного звука не доносилось до Гарри. Верно, там, наверху, что-то произошло. Может быть, какое-то несчастье обрушилось на всю шахту? Прекратились работы, а оставшихся внизу сочли погибшими?

Он не позволял себе опускаться. Он даже брился каждый день. Хорошо, что бритва оказалась у него в кармане. Эта педантичная строгость к себе сохранила в нем бодрость, работоспособность и непрекращающуюся жажду жизни.

И вот однажды после удара кирки Гарри услышал свист. Это был первый посторонний звук, который он слышал со времени обвала. Гарри прислушался. Свистело впереди него. Он еще раз ударил киркой. Засвистело сильнее, и он ощутил ветерок. Гарри закричал от радости, вылез из своего прохода и долго исполнял какой-то замысловатый танец. Потом побежал в кладовую и устроил пир: съел целую коробку консервов, выпил единственную бутылку виски, которую берег. Навеселе он вернулся к месту работы. Пролез в проход. Свист по-прежнему слышался, ветерок ощущался. Но вдруг Гарри встревожился: воздух шел не снаружи, а уходил из его штольни.

Гарри был осторожный человек. Мало ли с какими неожиданностями можно встретиться в заваленной штольне! Торопливо вернулся в кладовую и извлек скафандр. Он не знал, как им пользоваться, и провел целый день за изучением приложенной инструкции. Гарри был упрям, и в конце концов он освоил это. Облачившись в скафандр и захватив с собой большой запас жидкого кислорода, он снова отправился к месту, где слышал свист. Теперь он был готов к тому, что попадет даже в отравленное место. Кроме того, его скафандр был непроницаем для жары. Пусть даже стоградусная жара или холод обрушатся на него — Гарри в своем скафандре и со своим желанием жить все стерпит.

В скафандре работать было трудно, но это, конечно, не остановило Гарри. Так проработал он два дня. Со шлемом на голове он не слышал свиста, не ощущал и ветерка. В кладовую он возвращался, только чтобы поесть и возобновить запасы кислорода. Снимая шлем, он убеждался, что без скафандра ему становилось тяжело дышать, словно воздух был разрежен. «Избаловался кислородом», — подумал он. На третий день Гарри вышел из штольни. С собой он нес небольшой запас провизии и жидкого кислорода. Снимать скафандр он боялся: неизвестно, каким газом наполнены соседние штольни. Он не хотел погибать от удушья. Он поставил себе целью выбраться наружу, затратил на это много месяцев труда и достигнет своего. Ох, и задаст он владельцу шахты, появившись наверху! Пусть Дженни никогда больше не улыбнется ему, если он не устроит грандиозной стачки! А кстати, о Дженни: ему не хотелось бы появиться перед ней небритым. Как только представится случай снять скафандр, он тотчас побреется.

Гарри дошел до вертикального ствола шахты. Конечно, подъемник не работал Он стоял внизу; ослабевшие канаты свободно болтались. Гарри покачал шлемом и двинулся к лестнице. Подниматься в скафандре было делом нелегким, но Гарри не рискнул его снять. Слишком дорожил он достигнутыми успехами, чтобы рисковать. Ведь неизвестно, почему заброшена эта шахта. Может быть, все вокруг заполнено удушливым газом!

В голову Гарри пришла мысль проверить это. С трудом достал он из кармана скафандра коробок и неуклюжими пальцами в толстых, жиронепроницаемых перчатках попробовал зажечь спичку. Но спичка даже не вспыхнула, как будто вокруг совсем не было воздуха. Снова Гарри покачал шлемом и, укрепив на спине кирку, полез вверх.