Все как у людей (сборник) - Орлова-Вязовская Алиса. Страница 22

Мама сказала:

– Забудь. Где я денег на дорогу возьму? Отец вас бросил, алименты копеечные. И потом эта его родня… Рады, небось, что семья разрушилась, вечно на меня косо смотрели. Чтобы я про них больше не слышала.

Ваня устроился на почту. Бегал с газетами рано утром и вечером. Тетечки с почты его хвалили, старательный мальчишечка, не разгильдяй. Работал вместе с одноклассником Игорьком, тот копил на мопед. Все высчитывал, сколько придется работать до покупки вожделенного чуда.

Ваня собирал деньги на поездку. Поехать в поселок любой ценой. Из зарплаты ничего не тратил, чтобы собрать быстрее. Не хватало двадцати рублей, может, мама все же даст денег или одолжит. Не вышло. Пронырливая Галочка нашла тайник. Победно зажав в руке деньги, встала на безопасное расстояние, поближе к маме.

– Что, думал хорошо припрятал? Все, Ванечка, рыбка плывет, назад не отдает!

Ваня метнулся к сестре, налетел на маму.

– Отдай, сейчас же отдай! Я их заработал, это же на билет…

– Заработал?! Ах, какой заботливый сын! Он заработал деньги! И для чего? Для чего я спрашиваю? Не семье помочь, не сестренке, которая в обносках ходит! Ни матери, которая без мужа двоих детей тянет! А на билеты, чтобы отдохнуть и повидать старых маразматиков! Спасибо тебе сыночек, дождалась помощи!

Мама начала рыдать, за ней стала всхлипывать Галочка, крепко сжимая в руке деньги.

– Ну это же не из семьи… Я же их сам, я же заработал!.. – отчаянно крикнул Ваня.

– Молчи, ты такой же предатель, как твой отец!

Ваня выскочил из квартиры. До позднего вечера ходил по улицам. Потом решился набрать телефон папы. Все рассказывать не стал. Да и отцу, видно, не хотелось вникать в подробности.

– Конечно-конечно, сынок, о чем разговор? – Папа суетливо достал бумажник.

Дома Ваня ничего не сказал. Да с ним никто и не разговаривал. Мама ходила с суровым лицом, Галочка – поджав губы. Он оставил записку и уехал на все каникулы. В поселке у дедушки и бабушки познакомился с Илзе. Бегали вечером на танцы. Смеялись, болтали. Илзе обещала, что к следующему приезду обязательно сошьет Ване красивую рубашку с вышивкой, и тогда он будет настоящий Янис. Обменялись адресами, чтобы переписываться.

Илзе писала часто, но половина писем таинственно исчезала. Только, когда Галочка ехидно положила на стол фотографию Илзе, Ваня понял, почему получает не все письма.

– Кто тебе разрешил мои письма читать? Что ты везде нос суешь?

– Да очень они мне нужны. Пишет как курица лапой. И говорит, небось, также, шепелявка. ТОРОКОЙ ФАНЯ, Я ТЕПЯ ЛЮПЛЮ. Давай, давай – женись потом на ней. Будете вдвоем шепелявить и нарожаете шепелявок. И ПУТИТЕ ШИТЬ У ТЕТУШКИ И ПАПУШКИ.

Мама засмеялась, какая Галочка остроумная. Надо будет на работе рассказать.

Ваня молча забрал фотографию. На почте попросил письма не бросать в почтовый ящик, он сам их заберет.

Несмотря на мамины запреты, Ваня на каникулы уезжал в Латвию. Старики по-прежнему обожали своего Яниса. Ждали, старались получше накормить. Ваня радовался, что Илзе тоже его ждет. В поселке его все знали, привыкли к нему. Ваня хорошо говорил на латышском. Ребята, с которыми бегал еще маленьким, брали его с собой на все праздники и посиделки. Считали его своим, а как же? Это же Янис, внук Лиды и Мариса.

Илзе после школы собиралась поступать в педагогический, Ваня решил, что после армии выберет специальность. Хорошо бы устроиться на работу в поселке, или в городе, главное, поближе к Илзе и дедушке с бабушкой.

Служить попал в подмосковную часть. Но на присягу ни мама, ни Галочка не приехали. Обиделись. Нарочно в армию ушел, что бы им не помогать. Через год дали отпуск на неделю, но радости этот отпуск не принес. Ездил на похороны дедушки Мариса. Ване было тяжело. Заплакать не решился. Всю церемонию поддерживал бабушку Лиду. Увидев деда в гробу, такого худого, старенького, не похожего на себя, скрипнул зубами. Губы свело судорогой, боялся, что надо будет что-то сказать, а рот не двигается.

Илзе все поняла. Когда все разошлись, молча подошла к неподвижно сидящему Ване. Прижала его голову к себе, гладила по спине и тихо приговаривала что-то, укачивая как маленького. Мучаясь от стыда за свою слабость, Ваня заплакал. Вдруг он начал говорить о себе, о дедушке, о папе, о Галочке, обо всем. Илзе не перебивала и не переспрашивала. Продолжала гладить по спине и шептать что-то доброе, легкое и хорошее.

После армии Ваня домой не приехал. Сразу к бабушке Лиде и Илзе. Для себя он все уже решил, времени для раздумий было достаточно. Они с Илзе поженятся. Дядя Рейнар зовет на работу механиком. Жить будут у бабушки Лиды.

Через день Ваня позвонил домой. Трубку взяла Галочка.

– Что значит, ты не приедешь! Тебе в армии совсем мозги отшибло? А мы с мамой как же? С голоду должны умирать или по миру идти! Ты, как папаша, нас бросить хочешь? Тебя там, шепелявка, что ли твоя окрутила? Из-за нее на семью плюешь! Предатель!

Ваня не успел ничего ответить. Илзе взяла у него телефонную трубку и старательно утрируя акцент, произнесла:

– ТА, МИЛАЯ СЕТРИЧКА, КАК КОВОРИТЬСЯ – РИПКА ПЛИФЁТ, НАСАТ НЕ ОТТАЙОТ.

Поговорим?

– Ну здравствуй, Андрюша. Поговорим? Может быть, за долгую совместную жизнь ты хоть раз меня выслушаешь. Как я давно хотела выговориться! Не получалось. Хоть теперь-то послушай, что я скажу. Странно как-то. Мне всегда казалось, что я вся наполнена словами и фразами, прямо Вини-Пух, у которого в голове опилки. Да уж, лучше бы и не сравнивала. Ты ведь не стеснялся при всех говорить, что у меня куриные мозги. А знаешь, самое интересное, что вокруг тебя всегда было много женщин – красивее и умнее меня. Но ведь ты все равно не ушел. Так что мои мозги не такие уж и куриные. Да-да-да, знаю. Ты не разводился из-за ребенка. Вранье. Когда я родила Верочку, ты мог спокойно уйти. Это твоя мама всю жизнь считала, что я тебя ребенком удерживала. Так и не смирилась с Верочкиным появлением. А ведь тогда ты и сам не собирался уходить. Во всяком случае, мне казалось, что ты меня любил. Столько лет прошло, но до сих пор сама себе рассказываю, что ты меня действительно любил, хотя бы немножко.

Знаешь, Андрюша, мне ты всегда казался сверхчеловеком! Самым умным, самым красивым, самым необыкновенным. Я минуту без тебя не могла остаться. Чувствовала, что мир рухнет, если тебя не будет. Каждым твоим жестом восхищалась, каждым словом. Как старалась тебя лишний раз не побеспокоить. Верочку сразу в ясли отдали, потом – на пятидневку, потом – на продленку. Только бы ребенок твой покой не нарушил и комфорт не разбил.

Конечно, у тебя ответственная работа, к тебе важные люди приходят, все должно быть на уровне. Между прочим, важные люди приходили с женами, а я вечно – «подай-принеси». Если бы ты только знал, как мне было обидно и завидно! Женщины были в вечерних платьях, с прическами. Иногда, стоя в кухне с очередным блюдом, мне хотелось опрокинуть его на чью-нибудь жену. Или вылить соус прямо на красиво уложенные прически! А когда ты начинал флиртовать с ними, было непреодолимое желание сорвать со стола скатерть со всей сервировкой и устроить грандиозный скандал.

Почему не устроила? Я боялась причинить неприятности тебе, Андрюша. Боялась, что это испортило бы твою карьеру, которой ты так дорожил. После каждого застолья, пока я мыла посуду, представляла: вот опять собираются гости, и вдруг вхожу я, красивая и ухоженная. Все мужчины немеют, завистливо смотрят на тебя. А ты обнимаешь меня за талию и целуешь руку.

Да, Андрюша, а ведь ты за всю жизнь ни разу не поцеловал мне руку! Надо же, я только сейчас об этом подумала. Нет, цветы ты дарил, я помню. На Восьмое марта и День рождения. И подарки дарил, не могу упрекнуть тебя в жадности. Только такие вещи дарят мамам или тетям. Ты покупал мне нужные, на твой взгляд, предметы. У меня скопилось много кастрюль, некоторыми я до сих пор не пользуюсь. Уйма фартуков, салфеток и прихваток. Как будто я многорукий бог Шива. Три мясорубки, кухонный комбайн, утюг простой, утюг паровой. Кофемолки, миксеры, ножи, открывалки. Я могла бы открыть магазин хозяйственных товаров.