Берег черного дерева и слоновой кости (худ. С. Яровой) - Жаколио Луи. Страница 24
Радость его не знала пределов, когда он услыхал, какой подарок ему делает Ле Ноэль, и в страхе, как бы не потерять своей добычи, он кликнул с полдюжины воинов, которые набросились на пленников, мигом связали их, как колоды, и торжественно отнесли в хижину из листьев и бамбука, которая была устроена на берегу по приказанию Гобби…
Жилиас и Тука отдыхали в своей каюте после дневных трудов и гораздо позже узнали об участи, постигшей их спутников…
Тогда капитан известил своего друга Гобби о присутствии иностранного корабля и растолковал ему, что крейсер на рассвете дня пойдет вверх по реке и может захватить не только все его богатства на берегу, но и даже его королевскую особу.
Испуганный король охотно повиновался его совету немедленно сняться с лагеря и пуститься в обратный путь в свое королевство. Не теряя времени, он бросился с корабля и с дубинкой в руке разбудил своих дам и воинов, которые по его приказанию взвалили на плечи его казну, ящики с ромом, ружья, порох и прочие предметы меновой торговли, которыми «Оса» расплатилась с ним за рабов, и немедленно углубились в лес, чтобы избежать мнимого неприятеля.
Оба европейца были поручены надзору четырех королевских телохранителей, которые, надев им веревку на шею, тащили их за собою как вьючный скот.
Со своей стороны «Оса», не теряя времени, снялась с якоря, даже прежде чем негры собрались в дорогу. Ле Ноэль был доволен тем, что внушил панический страх и что, следовательно, Гобби, а с ним и оба узника, которых надо было удалить в его личных интересах, не останутся на берегах Рио-дас-Мортес до другого дня. После этого капитан подал сигнал, столь нетерпеливо ожидаемый всей командой, и шхуна «Оса», под управлением искусной руки Кабо, тихо спустилась вниз по реке.
В трех шагах ничего нельзя было различить, и если бы лоцман не вполне изучил гидрографию реки при прежних плаваниях, то не было бы возможности совершить такого подвига. Положив руку на румпель, устремив глаза на компас и им же составленную карту Рио-дас-Мортес, Кабо проводил верной рукой «Осу» между песчаными мелями и изгибами реки, которые делали это плавание опаснейшим предприятием.
Невозможно описать сильного волнения, охватившего всех людей… Как только послышался вдалеке мерный гул волны, разбивавшейся о мель и замиравшей на берегу, каждый из них устремил жадный взгляд на океан, чтобы отыскать место, где стоял крейсер. Когда шхуна вступила в узкий проход, огни военного судна показались им не на далеком расстоянии, совершенно господствуя над устьем реки, и всякому очевидно было, что выход днем не представлял ни малейшей надежды на успех.
Выйдя из реки, «Оса» все еще сдерживала свой ход, чтобы не возбудить внимания могущественного врага, и держалась параллельной линии с берегом, что менее чем через полчаса поставило ее вне выстрелов крейсера.
Когда Ле Ноэль увидел перед собой открытое море и необъятное пространство, тогда глубокий вздох вырвался из его груди.
— Ну, господа, — сказал он своему штабу, — ад не требует еще нас к себе, и сдается мне, что «Осе» предназначено умереть от старости, как следует честному и мирному береговому судну.
Жилиас и Тука вышли с первыми лучами рассвета на палубу, и велико было их удивление, когда они почувствовали движение шхуны, ничего не видя, кроме неба и воды. Как только им было сообщено об участи, постигшей их юных товарищей, они с геройской отвагой бросились в каюту капитана и представили ему формальный протест, в котором заявляли требование, чтобы немедленно вернули их на тот же берег Африки, для того чтобы и они могли разделить судьбу своих несчастных товарищей.
В это утро Ле Ноэль был в самом лучшем расположении духа и потому делал неимоверные усилия, чтобы сохранить серьезный вид, выслушивая их требование. С видом смирения он сознавал перед ними свою вину, что в ту минуту не подумал о них, и что без всякого сомнения он спустил бы и их на берег, знай он, что это доставит им удовольствие… тем более, что это преисполнило бы радостью его друга Гобби, если бы он предложил ему в дар таких именитых особ, которые составили бы лучшее украшение его двора. Кончил он свою речь обещанием тщательно сохранять этот протест, присоединив его к знаменитому рапорту, который они должны представить начальству, лишь только снова получат свободу.
— Капитан, — отвечал Жилиас, — благодаря такому законному объяснению…
— Между нами не может быть и тени неудовольствия, не так ли, господа? — докончил Ле Ноэль.
— Все бы ничего, — сказал Тука своему другу, уходя из каюты капитана, — но за каким дьяволом главный комиссар посадил нас на эту шхуну?
Два месяца спустя, рыбак из Рио-Гранде-дель-Норте на берегу Бразилии, встретил обломки судна, спокойно колыхавшегося по произволу волн. Рыбак подплыл к нему и прочел на доске от кормы: «Оса».
Что же с нею сталось?
Не встретились ли эти разбойники с крейсером, который пустил их ко дну, после беспощадной борьбы?
Или же негры, доведенные до отчаяния, просверлили дно, чтобы потопить его?
Или сам океан, в порыве ничем неудержимой ярости, принял на себя обязанность казнить последнее судно, торговавшее неграми?
Напрасно было бы допрашивать обломки, чтобы выведать их тайну: безмолвные, как доска черного мрамора на гробнице, они ничем не обличали тайны бедствия, которому подверглась «Оса»…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НА БЕРЕГАХ КОНГО
I. Гобби возвращается в свое королевство. — Барте и Гиллуа на службе
На пятый или шестой день странствования, Барте и Гиллуа попробовали было убежать от своих сторожей, за что, по приказанию Гобби, их поместили в сетку из волокон кокосового дерева, привязанную с обоих концов к крепкому стволу бамбука. Двум невольникам приказано было нести их обоих в этой нового рода тюрьме. Монарх негров, гордый добытыми трофеями, желал во что бы то ни стало, привести в свою столицу двух белых живыми и невредимыми для того, чтобы вызвать удивление своих подданных, когда они увидят, что ему служат как рабы люди той расы, которую они привыкли считать гораздо выше себя.
До настоящей минуты только один белый проник в страну, где царствовал Гобби, и потому большинство его народа было знакомо с белыми людьми только по чудесным рассказам надзирателей, провожавших рабов на продажу, и по возвращении распространявших многие сведения о белых.
Гобби словно повторил торжественное шествие римского императора, влекущего за колесницей побежденных монархов.
Одиннадцать часов спустя после отправления, весь отряд перешел через Коанцу, а на седьмой день они прибыли на берега Конго, называемого туземцами Моензи Энзадди, то есть великая река, а португальцами — Заирой.
По мнению Гефера, мы имеем очень неопределенные понятия об источниках и притоках этой реки из описаний древних путешественников; с тех пор прошло более столетия, но к этому почти ничего не прибавлено.
Лопес утверждает, что Конго вытекает из трех озер, первое — то великое озеро, из которого Нил берет начало; второе — промежуточное и третье — большое, которое образует Нил при своем течении или только проходит через него. Самое большое из этих трех озер то, которое географы XVI и XVII столетий называли Замбези, из которого, по их мнению, вытекают все великие реки, орошающие Африку.
Меролла рассказывает, основываясь на показаниях негров, что Заира вытекает из обширного болота или озера в государстве Матамба, где царствовала королева Зинга, и что из того же источника выходит и Нил. Она прибавляет, что в этом озере находится множество чудовищ, и что даже одно из них имеет вид человеческий. Отец Франциск Павийский, миссионер из капуцинов, проживавший в стране Матамба, отвергал все эти рассказы о чудовищах, утверждая, что это только вымысел негров; но королева Зинга, узнав о его неверии, пригласила его однажды на рыбную ловлю. Едва только закинули сети, как на поверхности воды явилось тринадцать таких чудовищных рыб. Несмотря на все старания, они успели поймать только одну. Цвет ее кожи был черный, волосы длинные и тоже черные, когти обыкновенной длины. Вынутая из воды, она прожила только двадцать четыре часа и никакой пищи не принимала. Что это? Род тюленя? Во всяком случае, фауна внутренней Африки составляет еще глубокую тайну.