Собака Баскервилей (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 20

Мы поднялись наверх и осмотрели тело. Мисс Брэнда Тридженнис была очень красивой девушкой, хоть и приближалась уже к среднему возрасту. Ее смуглое мягко очерченное лицо было прекрасно даже в смерти, единственное, что омрачало его, был отпечаток страха, последнего чувства, которое она испытала в жизни. Из ее комнаты мы спустились в гостиную, где случилась эта странная трагедия. В камине чернела свежая зола, на столе стояли четыре свечных огарка и лежали беспорядочно разбросанные карты. Кресла были отодвинуты к стенам, но все остальное с ночи осталось нетронутым. Холмс легкими шагами быстро обошел комнату, посидел по очереди во всех креслах, потом придвинул их к столу и расставил в том же порядке, в котором они стояли накануне вечером. Он проверил, какую часть сада было видно, осмотрел пол, потолок и камин, но я ни разу не заметил, чтобы вспыхнули его глаза или сжались губы, подсказав мне, что он увидел проблеск света в этой кромешной темноте.

– Зачем зажигали камин? – наконец спросил он. – Весной по вечерам здесь всегда топят?

Мортимер Тридженнис объяснил, что вчера вечером было холодно и сыро, поэтому, когда он пришел, решено было разжечь огонь.

– Что вы теперь собираетесь делать, мистер Холмс? – спросил он.

Мой друг улыбнулся и положил ладонь мне на руку.

– Знаете, Ватсон, я, пожалуй, возобновлю свою вредную привычку отравлять себя табаком, которую вы так часто и совершенно справедливо порицали, – сказал он. – С вашего разрешения, джентльмены, мы теперь вернемся в наш коттедж, поскольку, мне кажется, здесь ничего нового мы уже не найдем. Я обдумаю факты, мистер Тридженнис, и если у меня появятся какие-нибудь соображения, я обязательно свяжусь с вами и со священником. Ну а пока всего доброго.

Когда мы вернулись в наш Полду-коттедж, Холмс надолго погрузился в глубокое молчание. Он сидел в своем кресле, окутанный густыми сизыми клубами табачного дыма, которые почти скрывали его осунувшееся сухое лицо. Черные брови его были сведены и низко нависали над глазами, лоб прорeзала морщина, взгляд казался отсутствующим. Наконец он отложил трубку и порывисто встал.

– Нет, так не пойдет, Ватсон! – рассмеявшись, сказал он. – Давайте лучше походим по скалам, поищем кремневые наконечники стрел. По-моему, их найти проще, чем подобрать ключи к этому делу. Заставлять мозг работать, не имея достаточного материала, – все равно что заводить мотор вхолостую, от этого он может разлететься на части. Морской воздух, солнце и терпение, Ватсон. Все остальное добавится…

– Теперь давайте спокойно определим нашу позицию, – продолжил он, когда мы вышли на природу. – Сначала четко установим, что нам известно, чтобы, когда появятся новые факты, иметь возможность расставить их по местам. Во-первых, хочу сказать, что никто, разумеется, не верит во вмешательство дьявола в людские дела. Начнем с того, что выбросим эту мысль из головы. Хорошо. Итак, три человека стали жертвами чьих-то осознанных или неосознанных действий. Это наша незыблемая основа. Когда это случилось? Очевидно, если верить рассказу мистера Мортимера Тридженниса, сразу после того, как он покинул гостиную. Это очень важно. Полагаю, между этими событиями прошло всего несколько минут. Карты остались на столе. Время было позднее, спать они обычно ложились раньше, и все же они остались сидеть на своих местах и даже не отодвигали от стола кресла. Я повторяю, трагедия произошла сразу после того, как он покинул этот дом, и не позже одиннадцати часов ночи.

Наш следующий очевидный шаг – выяснить по мере возможности, куда направился Мортимер Тридженнис после того, как вышел из комнаты. Это несложно, и, похоже, ничего подозрительного в его действиях нет. Хорошо зная мои методы, вы, думаю, раскусили мою довольно неуклюжую уловку с лейкой, при помощи которой я получил прекрасный четкий отпечаток его ноги. Сырой песок подходит для этих целей как нельзя лучше. Вчера вечером, как вы помните, тоже было сыро, поэтому вовсе несложно, имея образец следа, получить его отпечатки и проследить передвижения. Похоже, он торопливой походкой направился в сторону дома священника.

Значит, если Мортимер Тридженнис ушел, а кто-то посторонний все же оказал воздействие на игроков в карты, как мы можем узнать, что это за человек и каким образом ему удалось внушить им такой ужас? Миссис Портер вне подозрений. Очевидно, это совершенно безобидный человек. Есть ли улики, указывающие на то, что кто-то подкрался к окну, выходящему в сад, и каким-то образом сумел произвести такое впечатление, что люди лишились разума? Единственная зацепка – слова самого Мортимера Тридженниса, утверждающего, что его брат заметил в саду какое-то движение. Само по себе это довольно интересно, особенно если учесть, что все это случилось ненастной темной ночью. Любому, кто хотел привлечь к себе внимание этих людей, пришлось бы вплотную подойти к окну, чтобы его увидели. Прямо под этим окном находится цветочная клумба шириной три фута, но следов ног на ней нет. Поэтому трудно представить, как человеку, находящемуся снаружи, удалось произвести такое ужасающее впечатление на собравшихся в гостиной. К тому же, если это и было сделано, мотивы такого странного и продуманного преступления нам пока тоже не ясны. Вам понятны наши трудности, Ватсон?

– Даже слишком, – убежденно воскликнул я.

– И все же они не столь непреодолимы, – сказал Холмс. – Нам пока просто не хватает материала. Я думаю, что в ваших обширных архивах, Ватсон, вы найдете несколько не менее загадочных дел. Пока у нас не появится больше достоверных фактов, давайте лучше посвятим остаток дня поискам неолитического человека.

Я, может быть, уже рассказывал об удивительной способности моего друга переключать мысли, но никогда это не удивляло меня больше, чем в тот весенний день в Корнуолле, когда он два часа подряд говорил о кельтах, наконечниках для стрел и глиняных черепках так, будто и нет вовсе никакой жуткой загадки, ожидающей решения. Вернувшись в коттедж, мы обнаружили, что нас дожидается посетитель, который вскоре вновь вернул нас к насущному делу. Ни Холмсу, ни мне не нужно было его представлять. Богатырская фигура, грубые черты худого лица, глубокие морщины, пронзительные глаза, ястребиный нос, седеющие волосы, которые почти касались нашего потолка, борода, золотистая по краям и белая у губ с никотиновым пятном от вечной сигары, – эти приметы были одинаково хорошо известны и в Лондоне, и в Африке. Такой внешностью обладал лишь один человек – легендарный доктор Леон Стерндейл, выдающийся исследователь и знаменитый охотник на львов.

Мы слышали, что он жил тогда где-то неподалеку и пару раз даже замечали его высокую фигуру среди холмов. Но сам он к нам не подходил, а мы и подумать не могли потревожить его покой, зная, что именно любовь к уединению заставляет его проводить большую часть времени между своими экспедициями в небольшом бунгало, затерянном посреди леса Бьючем-эраэнс. Там, в окружении книг и карт, он вел совершенно уединенную жизнь, сам вел свое нехитрое хозяйство и почти не обращал внимания на дела своих соседей. Поэтому мне было вдвойне удивительно, когда он взволнованным голосом поинтересовался у Холмса, как продвигается расследование этого странного дела.

– Полиция графства в тупике, – сказал он. – Но может быть, ваш богатый опыт подсказал вам какое-либо приемлемое объяснение? Я обращаюсь к вам лишь по той причине, что я довольно часто наведываюсь в эти места и успел хорошо познакомиться с этой семьей. Более того, моя мать – корнуоллка, и по ее линии я прихожусь им двоюродным братом. То, что с ними случилось, меня, конечно же, потрясло. Могу сказать вам, что я как раз собрался в Африку, но когда сегодня утром страшная весть настигла меня в Плимуте, я сразу же вернулся, чтобы помочь следствию.

Холмс удивленно поднял брови.

– Вы из-за этого не сели на пароход?

– Поплыву на следующем.

– Надо же! Вот это настоящая дружба.

– Говорю же вам, они мои родственники.