Собака Баскервилей (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 36

Когда он ее ударил, она закричала, и на крик из своей комнаты наверху прибежала старая Тереза. На буфете стояла бутылка вина, я открыл ее и влил несколько капель Мэри между губ, потому что от потрясения она была едва жива. Потом я и сам выпил. Тереза была совершенно спокойна, вместе с ней мы и придумали, как отвести от себя подозрение. Мы должны были представить все так, будто в дом пробрались грабители. Пока я залезал на камин и отрезал шнурок звонка, она втолковывала наш план хозяйке. Потом я привязал ее к стулу, растрепал конец веревки ножом, чтобы все выглядело натурально и полиции не пришло в голову думать над тем, зачем грабителям понадобилось лезть на камин и срезать ее. Потом я взял несколько серебряных блюд и тарелок (грабители же должны были что-то унести) и ушел, попросив женщин поднять тревогу через пятнадцать минут. Серебро я выбросил в пруд, а сам отправился в Сиденгам, радуясь, что впервые в жизни провел ночь не зря. Вот мой рассказ, мистер Холмс. Каждое слово в нем – чистая правда, хоть моя откровенность и может отправить меня на виселицу.

Какое-то время Холмс молча курил. Потом встал, подошел к нашему гостю и крепко пожал ему руку.

– Вот что я думаю, – сказал он. – Я знаю: все, что вы рассказали, – правда, поскольку почти все это мне уже было известно. Дотянуться с полки до шнурка мог только акробат или моряк, и только моряк мог такими узлами привязать веревку к стулу. Леди единственный раз в жизни общалась с моряками – во время плавания из Австралии в Англию. И подозреваемый должен был принадлежать к ее кругу, потому что иначе она не стала бы его так усердно выгораживать, выдавая себя, показывая, что любит его. Как видите, найти вас было достаточно легко, стоило только напасть на нужный след.

– Я думал, наша хитрость окажется не по зубам полиции.

– Так и есть, и, насколько я могу судить, они никогда не доберутся до правды. Теперь послушайте внимательно, капитан Кроукер. Дело это очень серьезное, хоть я и понимаю, что вы действовали в чрезвычайных обстоятельствах. Не знаю, можно ли считать ваши действия допустимой мерой самообороны, такие вопросы пусть решает британский суд. Тем не менее я вам настолько сочувствую, что, если вы в течение двадцати четырех часов захотите исчезнуть из этого города, я обещаю, что никто не станет вам препятствовать.

– А что потом? Обо всем станет известно полиции?

– Разумеется, все станет известно полиции.

Лицо моряка вспыхнуло.

– Как вы можете предлагать мне это? Я достаточно хорошо знаю законы, чтобы понимать, что Мэри посчитают соучастницей. Неужели вы полагаете, что я оставлю ее расхлебывать кашу, а сам спрячусь в кусты? Нет уж, сэр, я сам за все отвечу, только умоляю вас, найдите способ спасти мою бедную Мэри от суда.

Холмс снова протянул моряку руку.

– Я проверял вас, и вы с честью прошли проверку. Что ж, я беру на себя огромную ответственность, но я дал Хопкинсу ключ, и если он не сумеет им воспользоваться, я ему больше не помощник. Знаете что, капитан Кроукер, сейчас мы сами проведем над вами суд. Вы – обвиняемый, Ватсон, вы – английский суд присяжных (и я не знаю другого человека, который больше подходил бы для этой роли), а я буду судьей. Итак, уважаемый присяжный, вы выслушали показания. Признаете ли вы подсудимого виновным?

– Подсудимый не виновен, милорд, – торжественно произнес я.

– Vox populi – vox Dei [2]. Вы свободны, капитан Кроукер. Если вы не нарушите закон еще раз, мы с вами больше не встретимся. Возвращайтесь к леди через год, и пусть ее и ваше будущее подтвердит, что сегодня мы приняли правильное решение.

Собака Баскервилей

Глава I

Мистер Шерлок Холмс

Мистер Шерлок Холмс, нечасто встававший рано, кроме тех случаев, когда вовсе не ложился, сидел за столом в нашей общей гостиной и завтракал. Я в это время стоял у него за спиной на коврике у камина, рассматривая трость, которую вчера вечером забыл наш посетитель. Такие добротные массивные деревянные палки с набалдашником называют «адвокатскими». Прямо под ручкой ее опоясывало серебряное кольцо шириной почти в дюйм. «Джеймсу Мортимеру, M. R. C. S. [3], от друзей по C. C. H.» было выгравировано на нем, ниже стояла дата: «1884». Эта трость была из разряда тех, с какими в прежние времена нередко ходили домашние врачи или юристы – солидная, крепкая, внушающая уважение.

– Что вы о ней скажете, Ватсон?

Холмс сидел ко мне спиной, я же, рассматривая трость, не произнес ни слова, поэтому удивился:

– Как вы догадались, что я делаю? У вас что, и на затылке глаза имеются?

– Нет, просто на столе передо мной стоит хорошо начищенный серебряный кофейник, – сказал он. – Но все-таки что вы скажете о трости нашего посетителя? Поскольку вчера он, к сожалению, нас так и не дождался и мы не имеем представления о том, зачем он к нам приходил, давайте попробуем использовать эту вещь, чтобы кое-что выяснить о личности ее хозяина.

– Думаю, – начал я, стараясь по мере сил следовать методу моего друга, – что доктор Мортимер – весьма успешный медик, немолодой, уважаемый в обществе, раз те, кто его знают, преподносят ему такие подарки в знак уважения.

– Прекрасно! – воскликнул Холмс. – Просто замечательно!

– К тому же мне кажется, что он, вероятнее всего, сельский врач и часто ходит к пациентам пешком.

– Почему вы так думаете?

– Потому что его довольно приличная трость так оббита, что я просто не могу себе представить ее в руках городского врача. Тяжелый металлический наконечник стесан, это свидетельствует о том, что хозяин трости часто ею пользуется.

– Очень тонко подмечено! – похвалил меня Холмс.

– К тому же в надписи «От друзей по С. С. Н.» буква «Н» – это, скорее всего, местный охотничий клуб, членам которого этому человеку, возможно, приходилось оказывать медицинскую помощь и которые в ответ решили сделать ему небольшой подарок [4]. Ну а «С. С.» – это аббревиатура названия клуба.

– Ватсон, вы превзошли самого себя! – сказал Холмс, откидываясь на спинку стула и закуривая сигарету. – Должен сказать, что в своих рассказах о моих скромных достижениях вы постоянно преуменьшаете собственные способности. Очень может быть, что вы не источник, а проводник света. Есть такие люди, которые, не обладая каким-либо особым талантом, умеют стимулировать его в других. Должен признаться, друг мой, что я многим вам обязан.

Никогда еще он так обо мне не отзывался, и, честно говоря, мне было чертовски приятно услышать из его уст такие слова, поскольку раньше меня всегда обижало, что Холмс как будто даже не замечает, с каким восхищением я к нему отношусь и как изо всех сил стараюсь донести до общественности всю правду о его методе. К тому же я почувствовал гордость за то, что уже настолько овладел системой моего друга, что смог умело применить ее и добиться его похвалы. Взяв у меня из рук палку, Холмс несколько минут осматривал ее. Потом с заинтересованным видом отложил сигарету, подошел с тростью в руках к окну и еще раз осмотрел ее, но уже через увеличительное стекло.

– Интересно, но слишком просто, – сказал он, усаживаясь в свой любимый угол дивана. – На палке действительно есть пара-тройка отметин. Они дают основание для некоторых выводов.

– Неужели я что-нибудь упустил? – важно спросил я. – Надеюсь, что-то не очень существенное?

– Боюсь, дорогой Ватсон, что большинство ваших выводов ошибочны. Говоря, что вы стимулируете меня, я, признаюсь, имел в виду, что на правильный путь меня чаще выводят ваши ошибки. Нельзя сказать, что вы во всем неправы относительно этой трости. Безусловно, ее хозяин – сельский врач. И он действительно очень много ходит пешком.

– Так значит, я не ошибся.

– В этом – да.

– Выходит, я все определил верно?