История одного города. Господа Головлевы. Сказки - Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович. Страница 132
И долго таким образом шаталась бедная, изгнанная совесть по белому свету, и перебывала она у многих тысяч людей. Но никто не хотел ее приютить, а всякий, напротив того, только о том думал, как бы отделаться от нее и хоть бы обманом, да сбыть с рук.
Наконец наскучило ей и самой, что негде ей, бедной, голову приклонить и должна она свой век проживать в чужих людях да без пристанища. Вот и взмолилась она последнему своему содержателю, какому-то мещанинишке, который в проходном ряду пылью торговал и никак не мог от той торговли разжиться.
— За что вы меня тираните! — жаловалась бедная совесть, — за что вы мной, словно отымалкой какой, помыкаете?
— Что же я с тобою буду делать, сударыня совесть, коли ты никому не нужна? — спросил, в свою очередь, мещанинишка.
— А вот что, — отвечала совесть, — отыщи ты мне маленькое русское дитя, раствори ты передо мной его сердце чистое и схорони меня в нем! авось он меня, неповинный младенец, приютит и выхолит, авось он меня в меру возраста своего произведет да и в люди потом со мной выйдет — не погнушается.
По этому ее слову все так и сделалось. Отыскал мещанинишка маленькое русское дитя, растворил его сердце чистое и схоронил в нем совесть.
Растет маленькое дитя, а вместе с ним растет в нем и совесть. И будет маленькое дитя большим человеком, и будет в нем большая совесть. И исчезнут тогда все неправды, коварства и насилия, потому что совесть будет не робкая и захочет распоряжаться всем сама.
ДИКИЙ ПОМЕЩИК [63]
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик, жил и на свет глядючи радовался. Всего у него было довольно: и крестьян, и хлеба, и скота, и земли, и садов. И был тот помещик глупый, читал газету «Весть" [64] и тело имел мягкое, белое и рассыпчатое.
Только и взмолился однажды богу этот помещик:
— Господи! всем я от тебя доволен, всем награжден! Одно только сердцу моему непереносно: очень уж много развелось в нашем царстве мужика!
Но бог знал, что помещик тот глупый, и прошению его не внял.
Видит помещик, что мужика с каждым днем не убывает, а все прибывает, — видит и опасается: «А ну, как он у меня все добро приест?»
Заглянет помещик в газету «Весть», как в сем случае поступать должно, и прочитает: «Старайся!»
— Одно только слово написано, — молвит глупый помещик, — а золотое это слово!
И начал он стараться, и не то чтоб как-нибудь, а все по правилу. Курица ли крестьянская в господские овсы забредет — сейчас ее, по правилу, в суп; дровец ли крестьянин нарубить по секрету в господском лесу соберется — сейчас эти самые дрова на господский двор, а с порубщика, по правилу, штраф.
— Больше я нынче этими штрафами на них действую! — говорит помещик соседям своим, — потому что для них это понятнее.
Видят мужики: хоть и глупый у них помещик, а разум ему дан большой. Сократил он их так, что некуда носа высунуть: [65] куда ни глянут — всё нельзя, да не позволено, да не ваше! Скотинка на водопой выйдет — помещик кричит: «Моя вода!» Курица за околицу выбредет — помещик кричит: «Моя земля!» И земля, и вода, и воздух — все его стало! Лучины не стало мужику в светец зажечь, прута не стало, чем избу вымести. Вот и взмолились крестьяне всем миром к господу богу:
— Господи! легче нам пропасть и с детьми с малыми, нежели всю жизнь так маяться!
Услышал милостивый бог слезную молитву сиротскую, и не стало мужика на всем пространстве владений глупого помещика. Куда девался мужик — никто того не заметил, а только видели люди, как вдруг поднялся мякинный вихрь и, словно туча черная, пронеслись в воздухе посконные мужицкие портки [66]. Вышел помещик на балкон, потянул носом и чует: чистый-пречистый во всех его владениях воздух сделался. Натурально, остался доволен. Думает: «Теперь-то я понежу свое тело белое, тело белое, рыхлое, рассыпчатое!»
И начал он жить да поживать и стал думать, чем бы ему свою душу утешить.
«Заведу, думает, театр у себя! напишу к актеру Садовскому [67]: приезжай, мол, любезный друг! и актерок с собой привози!»
Послушался его актер Садовский: сам приехал и актерок привез. Только видит, что в доме у помещика пусто и ставить театр и занавес поднимать некому.
— Куда же ты крестьян своих девал? — спрашивает Садовский у помещика.
— А вот бог, по молитве моей, все мои владения от мужика очистил!
— Однако, брат, глупый ты помещик! кто же тебе, глупому, умываться подает?
— Да я уж и то сколько дней немытый хожу!
— Стало быть, шампиньоны на лице ростить собрался? — сказал Садовский, и с этим словом и сам уехал, и актерок увез.
Вспомнил помещик, что есть у него поблизости четыре генерала знакомых; думает: «Что это я все гранпасьянс да гранпасьянс раскладываю! Попробую-ко я с генералами впятером пульку-другую сыграть!»
Сказано — сделано: написал приглашения, назначил день и отправил письма по адресу. Генералы были хоть и настоящие, но голодные, а потому очень скоро приехали. Приехали — и не могут надивиться, отчего такой у помещика чистый воздух стал.
— А оттого это, — хвастается помещик, — что бог, по молитве моей, все владения мои от мужика очистил!
— Ах, как это хорошо! — хвалят помещика генералы, — стало быть, теперь у вас этого холопьего запаху нисколько не будет?
— Нисколько, — отвечает помещик.
Сыграли пульку, сыграли другую; чувствуют генералы, что пришел их час водку пить, приходят в беспокойство, озираются.
— Должно быть, вам, господа генералы, закусить захотелось? — спрашивает помещик.
— Не худо бы, господин помещик!
Встал он из-за стола, подошел к шкапу и вынимает оттуда по леденцу да по печатному прянику на каждого человека.
— Что ж это такое? — спрашивают генералы, вытаращив на него глаза.
— А вот, закусите, чем бог послал!
— Да нам бы говядинки! говядинки бы нам!
— Ну, говядинки у меня про вас нет, господа генералы, потому что с тех пор, как меня бог от мужика избавил, и печка на кухне стоит нетоплена!
Рассердились на него генералы, так что даже зубы у них застучали.
— Да ведь жрешь же ты что-нибудь сам-то? — накинулись они на него.
— Сырьем кой-каким питаюсь, да вот пряники еще покуда есть…
— Однако, брат, глупый же ты помещик! — сказали генералы и, не докончив пульки, разбрелись по домам.
Видит помещик, что его уж в другой раз дураком чествуют, и хотел было уж задуматься, но так как в это время на глаза попалась колода карт, то махнул на все рукою и начал раскладывать гранпасьянс.
— Посмотрим, — говорит, — господа либералы, кто кого одолеет! Докажу я вам, что может сделать истинная твердость души!
Раскладывает он «дамский каприз» [68] и думает: «Ежели сряду три раза выйдет, стало быть, надо не взирать». И как назло, сколько раз ни разложит — все у него выходит, все выходит! Не осталось в нем даже сомнения никакого.
— Уж если, — говорит, — сама фортуна указывает, стало быть, надо оставаться твердым до конца. А теперь, покуда, довольно гранпасьянс раскладывать, пойду, позаймусь!
И вот ходит он, ходит по комнатам, потом сядет и посидит. И все думает. Думает, какие он машины из Англии выпишет [69], чтоб все паром да паром, а холопского духу чтоб нисколько не было. Думает, какой он плодовый сад разведет: «Вот тут будут груши, сливы; вот тут — персики, тут — грецкий орех!» Посмотрит в окошко — ан там все, как он задумал, все точно так уж и есть! Ломятся, по щучьему велению, под грузом плодов деревья грушевые, персиковые, абрикосовые, а он только знай фрукты машинами собирает да в рот кладет! Думает, каких он коров разведет, что ни кожи, ни мяса, а все одно молоко, все молоко! Думает, какой он клубники насадит, все двойной да тройной, по пяти ягод на фунт, и сколько он этой клубники в Москве продаст. Наконец устанет думать, пойдет к зеркалу посмотреться — ан там уж пыли на вершок насело…
63
--
Впервые: ОЗ. 1869 (вып. в свет 10 марта). № 3. С. 123–130; под заглавием: «Дикий помещик. (Писано со слов помещика Светлоокова)», в качестве четвертого номера, относящегося к циклу «Для детей». Подпись: Н. Щедрин. Сохранилась наборная рукопись сказки (рукой Е. А. Салтыковой), с незначительной правкой и подписью автора (ИРЛИ). Текст рукописи полностью соответствует журнальной публикации.
В 1878 г., включая сказку в сборник «Сказки и рассказы» (далее — СиР), Салтыков снял подзаголовок и произвел в ее тексте несколько изменений, среди которых наиболее значительными являются следующие.
С. 21, строка 8 сверху. Вместо: «Генералы были хоть не совсем настоящие» — в СиР: «Генералы были хоть и настоящие».
Несколько поправок сделано Салтыковым при публикации сказки в первом издании «Сборника» (далее-Сб.) в 1881 г.
С. 22, строка 19 сверху. Вместо: «Какой-такой твердый человек у вас в уезде завелся?» — В Сб.: «Какой-такой твердый курицын сын у вас в уезде завелся?»
Наконец, во втором издании «Сборника» в 1883 г., снова просматривая текст, Салтыков сделал следующее дополнение.
С. 24, строки 8–9 снизу. Вместо: «мужика изловить» — в Сб.: «мужика изловить и водворить».
Предметом сатирического осмеяния в сказке «Дикий помещик» является «глупость» дворянско-помещичьего класса периода его начавшегося исторического распада. Историческими реалиями сказки являются пореформенное положение временнообязанных крестьян и надельное землевладение.
64
…читал газету «Весть»… — Политическая и литературная газета «Весть» издавалась в Петербурге в 1863–1870 гг., вдохновителями ее были реакционные публицисты Н. Н. Юматов и В. К. Ижевский. Являясь органом самых реакционных слоев поместного дворянства, газета «Весть» была недовольна реформами 1860-х гг. и, призывая к возврату старых порядков, выражала крайние крепостнически-олигархические притязания, порою нелепые и даже анекдотические. В этих аспектах своей деятельности газета сближалась с бредовыми мечтаниями «дикого помещика».
65
Сократил он их так, что некуда носа высунуть… — Размежевание земель производилось, как правило, в интересах помещика: выделяемый надел уменьшался до минимума, предусмотренного Положением от 19 февраля 1861 г. Сохранялась и усиливалась чересполосица. Она предоставляла помещику широкие возможности экономической эксплуатации крестьян (аренда, штрафы).
66
…посконные мужицкие портки… — т. е. сшитые из поскони, грубого домотканного крестьянского холста. Посконь — особый сорт конопли.
67
…напишу к актеру Садовскому… — Салтыков имеет в виду актера П. М. Садовского, с которым был знаком и которого считал «даровитым актером» (V, 150), «величайшим из современных русских актеров» (VI, 75). Однако рассказ, сюжетно напоминающий сказку «Дикий помещик», писатель слышал и от сына П. М. Садовского — актера Малого театра М. П. Садовского. Писательница С. И. Смирнова-Сазонова в своем неопубликованном дневнике рассказывает о вечере у Лихачевых 9 апреля 1877 г., на котором вместе с Унковски-ми, В. Н. Герардом, А. Л. Боровиковским присутствовал и Салтыков. После спектакля сюда же приехал Садовский и рассказал своеобразную притчу о генерале, который после Бородинского сражения бежал в леса и одичал, а когда его поймали, оказалось, что он все забыл и помнил только одного Закревского. Если учесть, что Закревский в 1848–1859 гг. был московским генерал-губернатором и прославился самодурством и деспотизмом, то этот рассказ приобретает явные черты социальной остроты и сатиры, сближающие его с щедринской сказкой. Не исключено, что Салтыков и раньше слыхал этот или подобные ему рассказы от П. М. и М. П. Садовских и при работе над сказкой преднамеренно «заставил» П. М. Садовского, в 60-х гг. выступавшего в Малом театре, пожаловать в гости к одичавшему помещику (см.: Рейсер С. А. К изучению сказки Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик"
Науч. докл. высшей школы. Филол. науки. 1977. № 4. С. 83).
68
«Дамский каприз» — разновидность пасьянса.
69
Думает, какие он машины из Англии выпишет… — Реакционно-крепостническая газета «Весть», убедившись в бессилии затормозить процесс реформирования, выступила с идеей введения в широких масштабах иностранной машинной техники в сельском хозяйстве, чтобы компенсировать рабочую силу, отнятую у помещиков крестьянской реформой. Однако подобные заявления, не учитывавшие технической безграмотности русского помещика, только больше подрывали и без того слабую экономическую базу помещичьих хозяйств. Мысль о возможности замены рабочей силы техникой и стала предметом сатирической интерпретации в сказке «Дикий помещик». Ход мысли «дикого помещика» во многом сходен с размышлениями Кондратия Тихоныча из рассказа «Деревенская тишь» (1863), в котором уже намечены многие мотивы и элементы будущей сказки.