Вечнозеленое поле жизни - Бубукин Валентин Борисович. Страница 25

Первый конспект я разорвал и начал думать. Как пел Высоцкий: «Что делать, Сева?! Наугад, как ночью по тайге». Ответственность за принятие решения – страшная штука. Может, если б хоть чуть-чуть поработал вторым или возглавлял команду рангом пониже, было бы легче. А как заставлять ребят, с которыми еще вчера был по одну сторону баррикады! Как наладить дистанцию, чтобы у твоих бывших партнеров не возникало никаких вопросов по поводу целесообразности того или иного задания. В голове была какая-то каша. Все интересные упражнения, тактические выдумки, которые я готовил раньше и, как думал, легко применю на практике, сейчас казались наивными сказками. На повестке дня стоял простой, но неразрешимый вопрос: «нагрузить – не нагрузить».

К утру я забраковал четыре плана занятий. В итоге в Баковке Качалин увидел следующий вариант: интересная разминка – по боку. После бега с нагрузками, персональная игра восемь на восемь поперек поля.

Гавриил Дмитриевич посмотрел и с сомнением сказал:

– Валентин, не много ли нагрузки для начала? Впрочем, если так считаешь, давай.

Персональная игра, или, как ее еще называли, квадрат восемь на восемь со взятием ворот, или шесть на шесть, – замечательное упражнение, особенно после бани. Суть в том, что игрока, владеющего мячом, не имеет права никто атаковать, кроме его непосредственного опекуна. И если, допустим, форвард потерял мяч, то защитник может беспрепятственно выйти один на один. Так что нападающий должен отрабатывать за ним назад. Таким образом, если кто-то позволил себе в «банный день», то он на поле как голый король, страховать некому. И в тень нельзя уйти, избавляться от мяча, потому что твой соперник может и сам подключиться к атаке.

Я включил в план квадрат еще и с одной тайной целью. Чтобы сразу иметь повод поговорить о нарушении режима. Сам, будучи игроком, я не тянулся к спиртному. За всю карьеру ни разу не выпил больше бутылки водки, и то чрезвычайно редко. Но случалось, что мы «отдыхали» с ребятами. Так что все было как раз по делу: прекрасно понимаю вас, по мере возможности составлял компанию, но как тренер этого не потерплю. После тренировки построил команду, поздравил с успешным занятием и весело сказал:

– Ребят, чего-то в бане-то мы с вами хорошо попарились. Даже вроде перепарились или перемассировали вас! Не всех, правда…

И назвал поименно.

– Надо будет в следующий раз следить за массажистом. Они мне: да, Борисыч, после игры плохо спал и так далее.

Оправдываются и сами понимают, кому они эту глупость несут. То есть первая тренировка удалась, я не рубил с плеча, но и постарался по возможности четко определить наши будущие взаимоотношения. Недели через две Качалин доложил Бещеву, что в его дальнейших услугах нет никакой необходимости, и полностью передал мне управление. Единственное напутствие, что надо быть строже. Но здесь уж я с ним не согласен. Сам на всю жизнь запомнил его же любимый афоризм: «Кричащего плохо слышно»…

Выдающимся тренером я не стал. По разным причинам мне ни с одной командой не давали работать больше двух сезонов. А даже Аркадьев пять лет вел «Локомотив» к успеху в Кубке. С гордостью могу сказать, что и «Локомотив», и «Таврия», и «Карпаты» очевидно прогрессировали. Читателю, привыкшему к мемуарам тренеров-победителей, возможно, интересно будет познакомиться с творческой «кухней» команд-середняков, тем более, что это неотъемлемая часть моей биографии.

Ознакомившись с конспектами Бескова, я понял, что ломать чего-либо бесполезно, да и глупо. Константин Иванович прекрасно вел учебно-тренировочный процесс, как обычно, тонко разбирался в возможностях игроков. Единственное, что я мог сделать и сделал с большим удовольствием, это добавить команде психологической уверенности. Бесков, видимо, еще не окончательно определился с контурами будущей команды, и в составе у него происходил ералаш. В каждой игре – по четыре-пять новых фамилий, никому, по существу, не доверял. Опытные игроки относятся к таким вещам, если не с пониманием, то спокойно. А вот для молодежи самоутверждение очень важно. В конце концов, тот же молодой Гершкович не может на игру пригласить родственников, потому что не уверен, что завтра не окажется в дубле. Поэтому я, во-первых, выделил основных игроков команды, а во-вторых, отправил из Баковки дублирующий состав. Попасть в основу можно было только по рекомендации Голодца, который занимался с ними в Москве и на каждую игру присылал мне трехчетырех лучших.

Сезон мы закончили третьими с конца. Возник вопрос, что делать дальше. Позволю себе несколько отвлечься от хронологии событий. На завершившемся тогда чемпионате мира в Англии уже наметились тенденции развития футбола по пути так называемой «интенсификации» действий команды. Англичане рассчитали общую сумму нагрузки на каждого игрока, и постарались разложить суммарную нагрузку поровну. При игровом преимуществе нападающие на время уступали свое место полузащитникам и даже игрокам обороны, для того чтобы давить на защиту соперника по принципу конвейера. Таким образом, преимущество достигалось не за счет индивидуального физического превосходства, а благодаря сменному давлению на оборонительные порядки.

Хозяевам, правда, помог выиграть финал Тофик Бахрамов. Позже мы ездили на игры в Германию, и везде нам в первую очередь припоминали засчитанный им гол. А Никита Симонян уже лет через двадцать подначивал его:

– Тофик, ну, скажи честно, был гол или нет? Бахрамов возбуждался и отвечал:

– Слушай, Никита, ты с трибун не видел, как я мог увидеть?…

Гораздо очевиднее интенсификация командных действий проявилась в семьдесят четвертом году в исполнении сборной Голландии. Я был на этом первенстве и как раз по долгу службы отвечал за тактические схемы. Нас, группу тренеров профсоюзов, послали для повышения квалификации, и руководитель делегации Сергей Васильевич Полевой дал каждому задание для итогового отчета. Самарин следил за игрой защиты, Полевой – за нападением, а мне досталось взаимодействие линий. Голландский тотальный футбол произвел на меня неизгладимое впечатление. Я с самого начал пристально следил за Круиффом, потому что до этого он даже у нас в Союзе имел очень хорошую прессу. Тогда возникли неточные термины «универсализация», «универсальный игрок». Век футболиста слишком короток – десять-пятнадцать лет, – чтобы одинаково хорошо играть на разных позициях. Да, футболист может сменить амплуа, как например, многие прекрасные форварды завершают карьеру на месте либеро. Но по ходу сезона одновременно выступать на месте левого защитника и правого крайнего нереально. Речь в данном случае идет о сознательном тактическом расширении зоны действий игрока. То есть полузащитник голландской сборной образца семьдесят четвертого года выполнял не только свои прямые обязанности, но в определенные моменты игры еще и функции чистого нападающего. Допустим, даже в финальном матче с немцами великолепный Круифф сознательно уводил со своего места Берти Фогтса, и в освободившуюся зону врывался Неескенс. Дело дошло до того, что чистый защитник Фогте заплутался до того, что чуть было не забил гол в ворота голландцев, попал в штангу По игре голландцы, конечно, заслуживали чемпионства. Рациональное распределение нагрузки по линиям, прекрасное взаимодействие и блистательное дирижерство Круиффа. Именно дирижерство, то есть способность руководить действиями команды без мяча, в условиях плотной опеки несколькими соперниками. Хотя и немцы также создавали преимущество в центре поля за счет постоянного подключения Беккенбауэра с позиции чистильщика в полузащиту…

Итак, еще в конце шестидесятых стояла задача расширения зоны действия отдельных футболистов и целых линий как единый тактический замысел. И, надо сказать, я с большим удовольствием занялся бы внедрением передовых идей в «Локомотиве». Но в моем распоряжении не было не то что Херста, Круиффа или Беккенбауэра. По окончании сезона 1966 года команду покинули Гершкович и Козлов.