Вечнозеленое поле жизни - Бубукин Валентин Борисович. Страница 36

Откровенно говоря, ехали туда, как в ссылку. Во-первых, потому что денег там не платили. Монголия, Вьетнам, Куба – наши низкооплачиваемые друзья. Туда по существу ехали за алтушками, за мелочевкой. Вот Коля Маношин поработал в Йемене и заработал на «Волгу», а я на половину «Жигулей» не привез. Платили-то нормально, но на чеки разрешалось менять только двести долларов, не больше. Мотивировали это тем, что люди начинают экономить, недоедают, а поскольку еще и климат неблагоприятный, постоянно болеют желудком и разными местными заболеваниями. А государство по контракту переводило за меня Вооруженным Силам полторы тысячи долларов. Ну, у меня-то не было задачи заработать. Привез с собой только пару конфискованных картин – на юге купил.

Гораздо серьезнее климатические проблемы и местные условия. В период дождей там заливает все поля. Посол на катере по деревням ездит, вьетнамцы сидят на крышах, он смотрит, какую оказать помощь. Бывало, в столовую шли, брали с собой специальную палочку – прутик. Идешь босиком, в руках ботинки, тряпка, чтобы в столовой ноги обтереть, а палочкой змей плывущих отшвыриваешь. И при этом девяносто процентов влажности. И днем, и ночью одинаковая жара, жили, как в предбаннике. Матрасы из тростника толстые, чтобы, когда ночью потеешь, пот просачивался сквозь матрас.

При входе в комнату вторая дверь – из мелкой металлической сетки. А над кроватью марлевый полог. От москитов. Еще в мае появлялись кровососы, фосфоритки. Ползет такая по лицу – не чувствуешь, а она выделяет какое-то вещество, как будто кислотой прошлась, шрамик остается. Много было ящериц. Это наши друзья. Их почему-то называли Машками. Спрашивали друг у друга: «Как твоя Машка поживает?». Они истребляли этих насекомых. Я один раз глаза ночью открываю, а у меня перед носом на марле ящерица сидит. Я дышу, и на теплый воздух слетаются москиты, комарье. А моя Машка тут как тут. И язычком слизывает всю эту нечисть.

Были крысы-альпинисты. Такое впечатление, что у них на лапках присоски. У меня сосед – подполковник авиации. Один раз кричит: «Валь, Валь». Он вышел в туалет, крыса и забежала. А где прячется – не найдешь. Комната – четырнадцать метров, стол, кровать, холодильник. Да шкаф с лампочкой. Вырезали консервную банку, чтобы не загореться, и в ней постоянно горела лампочка, чтобы белье хоть немного сохло. Все отодвинули, ищем, ищем крысу. Потом поднимаем головы, она сидит на шкафу и на нас смотрит, что мы делаем. Мы ее шуганули, и она побежала по двери на своих присосках. Я ее по-футбольному придавил, как накладку сделал. А у вьетнамцев к крысам отношение было почтительное. Они их не убивали. Французы оставили им в наследство туалеты с очень узкими канализационными трубами. А крысы со своей шкуркой, как трубочисты. Когда ползают по трубам, как ершиком для бутылок прочищают, не дают засоряться и ржаветь.

Интересные отношения у меня сложились с начальством. Посол СССР во Вьетнаме Борис Николаевич Чаплин сам когда-то играл в футбол и сделал меня чуть ли не своим приближенным. О нем разговор особый. А сначала меня встретил непосредственный начальник генерал Воробьев. Военных наших там, в принципе, как бы и не было. Поэтому он требовал называть себя: «Товарищ старший группы». Там любой военный начальник именовался «старшим группы». И я был одно время. Воробьев посмотрел сопроводительные документы и говорит:

– Так, Бубукин, кто таков? Футбол, значит? Да играют, приглашали меня несколько раз, не ходил. И чего тебя сюда прислали, что у нас спортсменов нет? Вон они гоняют. Ты сам-то играл когда?

– Да вроде. Вообще-то я чемпион Европы, заслуженный мастер спорта.

– Да? Пьешь, что ли?

Меня смех разобрал. Там действительно много народу пьющего было. Отборный коньяк, в переводе около трех долларов стоил. Шампанское дешевое, вина. Для посольства очень хорошие продукты присылали. Севрюга с осетриной, все в банках закрыто. Меня посол прикрепил к дипмагазину.

Не пить там сложно. Я-то сразу сдружился со своими вьетнамцами. Мне был положен паек: сахар, сигареты, чай. Я его домой не носил, а оставлял в клубе, вместе пили чай с начальником команды, тренером, иногда с игроками. Они ко мне, естественно, относились хорошо, говорили:

– Если вы хотите жить и не болеть, слушайте, что мы будем говорить.

Например, купил фрукты, перед тем как поесть, нужно промыть их в марганцовке или уксусном растворе. Или овощи. Нужно их есть со специальным соусом. Готовится очень сложно. Берут рыбу, потом ее закапывают в землю, когда эта рыба начинает протухать, ее вытаскивают на солнце. Потом обрезают сало в чашку, добавляют перец, макаешь в это овощи и ешь. Все бактерии, какие есть, этот соус убивает. Много разных хитростей. Ни в коем случае не спать с включенным вентилятором – готовое воспаление легких. Или, когда идет ветер из Китая, такое впечатление, что он тебя пронизывает, через тебя проходит. Как нейтрино. Так что пусть ваши русские щеголяют в маечках и шортах, а вы надевайте бушлат и каску. Учили меня. К другим нашим мужик.'м болезни так и липли. Наше же лечение – обычное. Сразу хватают по стакану водки…

В общем, Воробьев не воспринял меня как серьезного человека. Заставлял в наряд ходить, сутками дежурить, пока на него из вьетнамского генштаба не нажаловались. А еще назначил старшим группы наших спортивных специалистов. Хлопот прибавилось. Особенно, когда приехали Колочихин, волейболист, и Малыхо из ростовского СКА тренировать какую-то команду на танкодроме. Они ко мне со своими хозяйственными неурядицами:

– Борисыч, ты – старший. Мы задыхаемся, у нас нет кондиционера.

Бог ты мой! Чуть ли не до посла дошел – наши спецы от жары изнемогают. Дали распоряжение администратору, чтобы тот выделил. Он долго чесал затылок и говорит:

– Есть у меня один кондиционер. Но только для кинотеатра на сто пятьдесят человек. Я, конечно, дам, раз посол приказал, но вы его ставьте на единичку. Не вздумайте даже на двойку ставить.

Так и сделали. Все ничего, но как-то раз их команда чего-то там выиграла, и они решили это дело отметить. Водка – местная, лимонная. Дешевая, «люмои» называлась. Легко пьется, как ликер, а потом в голову бьет. Я утром за ними захожу, на тренировку подвести, у них машина сломалась. По комнате иней летает, на тройку спьяну врезали кондиционер. Ящерицы валяются на полу, подохли. А эти закутались в одеяло, только носы синие торчат. Бужу – не понимают, в чем дело.

Слава Богу, скоро приехал Коля Буробин, волейболист, заслуженный мастер спорта, на одном из чемпионатов мира признанный лучшим нападающим. В звании подполковника. Я ему передал бразды правления. Он взял с собой жену, серьезно подготовился к работе с женской волейбольной командой. Хороший человек и специалист, сначала, правда, был несколько шокирован. Спрашивает у Малыхо:

– Где старший группы?

Тот ему на меня указывает. А мне мои вьетнамцы сказали, что идет ветер с севера. Надевай бушлат и каску. Козырьком назад, чтобы солнце в затылок не пекло. У них с двенадцати до трех вообще так называемый тропический час. Весь Ханой засыпает. Даже быки ходят по улице, прикрытые от солнца палатками, сделанными из тростника. Оглобли, на оглоблях штыри, а на штырях, над головой быка, – навес. Вот и я, как вьетнамец: босиком, в шлепках, потому что внизу вода, сырость, в бушлате и каске козырьком назад. Жара тридцать восемь. Буробин посмотрел и спрашивает Малыхо:

– Он у вас нормальный?

– Нормальный, нормальный, идите.

С Колей мы сразу сдружились. Он потом даже своих волейболисток мною пугал. Футбол пользовался популярностью, и меня все знали. Коля говорил:

– Вот придет лысый Бубукин, он вам даст, если проиграете.

Моя-то команда никому не проигрывала…

Впрочем, это позже. А сначала даже вьетнамцы с подозрением отнеслись к моему приезду. Дали команду дублирующего состава ЦСКА Ханой. Тоже сомневались. Там мальчишки, они по восемь-девять мячей получали от основы. Что с ними сделаешь? Я оттянул всех в оборону, а двух быстрых – вперед. Чтобы хоть разницу уменьшить. Сначала три пропускали, потом – два, а потом и вовсе выиграли. На тренировках сидел вьетнамец и постоянно что-то записывал. Оказалось, из генштаба. Месяца через два вызывает меня полковник Нам Хо, ответственный за физподготовку. Предложили мне взять основную команду, чтобы я работал по той же методике, что в Союзе. А я захватил с собой в командировку много книжек, в том числе и по питанию футболистов. Говорю, не смогу я так работать как в Союзе. Потому что буду давать нагрузки на четыре-пять тысяч калорий в день, а ваши ребята питаются на две с половиной – три тысячи. Можно что-нибудь сделать, если вы будете кормить футболистов, как своих летчиков.