Сад вечерних туманов - Энг Тан Тван. Страница 16

Геодезист на службе правительства, Уильям Камерон, составил карту этого нагорья в 1885 году. Он на слонах переваливал бесконечно открывавшиеся туманные вершины и долины, пока вел съемку хребтов, чтобы проложить на карте границу между Пахангом и Пераком. «Как Ганнибал, переходящий через Альпы», – частенько слышала я, живя в Маджубе, фразу, повторяемую Магнусом своим гостям.

С холмов Цейлона Магнус привез семена и саженцы чая. Из Южной Индии морем были доставлены рабочие для расчистки джунглей. За четыре-пять лет скаты и склоны холмов на его плантации покрылись чайными кустами. В конце концов от беспрестанного ощипывания у чайных деревьев прекратился рост, как у деревцев бонсая, которые культивировались поколениями японской знати. Через несколько лет после того, как Магнус разбил плантацию, на Камеронском нагорье появились еще две (недружественные) чайные плантации, но к тому времени товарная марка «Маджуба» уже укоренилась в Малайе.

Это был единственный сорт чая, который мой отец запрещал держать у нас дома.

Во время короткого обратного пути до Дома Маджубы Фредерик пытался вовлечь меня в беседу, однако мои мысли постоянно возвращались к Аритомо и моей неудаче: я не смогла убедить его устроить для меня сад. Глядя в окошко, я видела разбитые террасами склоны овощных ферм за пределами Маджубы или редкие бунгало, мимо которых мы проезжали. И только когда гурка в Доме Маджубы открыл нам ворота, я заметила стоявшие на подъездной дороге машины.

– Что тут происходит?

– Braais [68] Магнуса. Он их устраивает каждую субботу, – объяснил Фредерик. – Начинается в одиннадцать утра и обычно длится до семи-восьми вечера. Вам очень понравится.

Я смутно припомнила, что накануне Магнус говорит мне что-то про браай, только я напрочь забыла об этом.

В коридоре рядом с кухней мы едва не столкнулись с Эмили, спешившей куда-то с противнем, уставленным чем-то странным, блестящим, округлым и в трубочку.

– Ай-йох [69], мы так переволновались за тебя, лах, – укоряла она меня. – Все уже собрались там, – она указала подбородком на лужайку позади дома. – Иди к ним. Нет, не ты, Фредерик! Ты пойдешь мне помогать. А ты неси это Магнусу, – и она сунула мне противень.

Тут я разглядела блестящие странные штучки: это оказались уложенные в круговую спираль сырые колбаски, с дюйм толщиной и фута полтора длиной [70] каждая.

На террасе позади дома собрались человек пятнадцать-двадцать – китайцы, малайцы и европейцы вперемешку. Одни расположились в плетеных креслах, другие, стоя маленькими группками, беседовали, держа в руках бокалы и стаканы. День был яркий и безветренный, а вот атмосфера – мрачная. Какая-то женщина рассмеялась, тут же осеклась и оглянулась по сторонам. Тарелки с приборами и блюда с едой занимали длинный стол в конце террасы. Угощения, приправленные карри, доходили на медленном огне в духовках на древесном угле, а солнечные зайчики подмигивали с боков бутылок пива, установленных на лед. В тени камфарового дерева Магнус бдительно следил за подобием мангала, изготовленного из старой масляной бочки, разрезанной пополам по длине и уложенной на козлы. Риджбеки бездельничали у его ног, потягиваясь и поглядывая на меня, пока я подходила к их хозяину.

– А-а! Нашлась наконец-то! – воскликнул Магнус. – Так и понял, что ты в Югири, когда ты завтракать не явилась.

– Никогда не видела, чтоб такое в морозилке хранилось, – сказала я, вручая ему противень.

– Boerewors [71]. Я сам их сделал.

– Вид у них такой, что Бруллокс с Биттергалем к ним вряд ли притронулись бы, – заметила я. Собаки вскинулись, услышав свои имена, заколотили хвостами по траве.

– Sies! [72] – воскликнул с гримасой на лице Магнус. – Поставь их на браай. Скоро сама увидишь, что это за lekker [73].

Колбаски были посыпаны кориандром и еще какими-то приправами, назвать которые Магнус отказался:

– Это рецепт моей оuma [74].

Когда все это стало поджариваться на угольях, аромат пошел чудеснейший, и я вдруг вспомнила, что, не считая чая, который пила с Аритомо, я за все утро ничего не ела.

– Прежде чем ты решишь, будто я проявляю неуважение, – Магнус указал бутылкой пива на собравшихся на лужайке людей, – скажу: к тому времени, когда мы узнали о гибели Гарни, было уже слишком поздно отменять. – Он сделал очередной добрый глоток пива. – Ты получила, чего хотела, от Аритомо?

– Он мне дал от ворот поворот.

– Ag, стыдно. Все равно оставайся здесь. На сколько душе твоей будет угодно. Один воздух тебе невесть сколько пользы принесет. – Магнус взглядом поискал кого-то в толпе. – Фредерик ему напомнил про браай?

– Да, но он занят каким-то делом, – сказала я.

Магнус взял металлические щипцы. Я спросила:

– Его преследовали после того, как Оккупация закончилась?

– Антияпонские партизаны? – Магнус отер рот рукой. – Конечно же, нет.

– Он рассказал мне, как его арестовали.

– Ну, бриты могли пришить ему что угодно, – ответил Магнус. – И я поручился за него.

Он перевернул boerewors, и жир закапал на угли, вознеся клуб ароматного дыма.

– Аритомо добился, чтобы нас в лагеря не сажали. Во время войны был такой момент, когда у него работали больше тридцати человек. Все они – и их семьи – пережили войну.

– Моей семье надо было бы тоже приехать сюда и переждать войну.

Магнус замер, перестав передвигать колбаски по решетке, и взглянул на меня:

– За много недель до того, как джапы напали, я предложил твоему отцу привезти вас всех сюда.

Я вытаращилась на него:

– Он никогда ничего об этом не говорил.

– Ему стоило бы приехать. Жаль, что не послушался меня.

Шум, который доносился от компании гостей позади меня, казалось, отступил далеко-далеко. Меня вдруг охватила ярость из-за упрямой гордыни моего отца. Магнус был прав: тогда все было бы по-другому. Меня не изуродовали бы, моя мать не растеряла бы разум, а Юн Хонг была бы жива.

– А вы заранее знали, что японцы нападут на нас? – спросила я, пристально глядя на него.

– Любой и с половинкой мозгов, глядя на карту, сообразил бы это, – ответил Магнус. – Китай слишком велик, такой кус Японии не проглотить, она только и способна, что с краешков пообгрызать. Зато эти сравнительно небольшие территории в морях Тихого океана – лакомая и легкая пожива.

Подошел Фредерик еще с одним подносом: этот был заполнен бараньими отбивными.

– Купи осла, – обратился к нему Магнус.

– Что купить? – я подумала, что ослышалась.

– Пытаюсь заставить вот этого молодого человека побольше говорить на африкаанс, – стал разъяснять Магнус. – Он так долго путался с англичанами, что забыл свой собственный язык. Расскажи ей, что это значит.

– Английское «купи осла» соответствует «baie dankie» на африкаанс, – разложил мне все по буквам Фредерик. – А значит это – «спасибо». Я еще и уроки малайского брал, – добавил он. – Даже забавно, как много общих слов у этих языков – pisang, piring. . pondok [75].

– Это пошло от рабов, завезенных с Явы на Мыс, – сказал Магнус.

Он вылил свое пиво на уголья и позвал нас обоих за собой. Стал представлять нас гостям. Несмотря на прохладу, ощутимую на воздухе, я единственная была в перчатках.

– Знакомьтесь, – подвел нас Магнус, – это Малколм. Он – Покровитель Аборигенов. Следите за тем, чту вы говорите, когда он поблизости: этот человек говорит по-малайски и по-китайски, причем и на кантонском, и на мандаринском, и на фуцзяньском диалектах.