Гребаный саксаул (СИ) - Герман Сергей Эдуардович. Страница 17

Перепуганная криками дама уже до этого спешно покинула территорию роты и направлялась по дороге в направлении совхоза. На бешеной скорости её обогнал хлопающий деревянными бортами «Трумен» прапорщика.

Ещё через полчаса навстречу поварихе попался «Зил» Гизатулина.

Ромка возвращался в роту. Венере к тому времени было уже абсолютно всё равно куда идти или ехать.

Подняв облако пыли «Зил» затормозил. Хлопнула дверь кабины. Венера снова возвращалась в роту.

В казахской степи быстро темнеет и прапорщик Куанышбаев мчался по бездорожью в темноте. Внезапно в свете фар мелькнули какие то тени. Раздался глухой удар. Вслед за ним звон разбитых фар.

Прапорщик покрылся холодным потом. На ватных ногах он выбрался из кабины. Перед капотом машины лежала сбитая сайга. Остальное стадо, обезумевшее от ужаса панически убегало в степь. В темноте пронеслись белые шарики.

* * *

Мы уничтожали стратегические запасы алкоголя. Я опьянел раньше всех, потому что голубиные тушки вызывали у меня тошноту. Я закусывал только луком.

-Живодеры!– восклицал я иногда, поднимая стакан с портвейном– Птичек жалко!

Шурка и Денис напротив, на аппетит не жаловались

Глубокой ночью мясо было съедено и костер догорал. Я грустно смотрел в огонь.

-Чего расселись?- Грубо сказал Дениска. - Спать пора. Между прочим, мы ещё в армии.

Тихо, старясь ступать след в след мы крались в контору, где спала рота. Получалось плохо, нас кидало из стороны в сторону. В свете луны мы увидели лейтенанта Сучкова, вытаскивающего из КУНГа майора Калиту. Картина, достойная масла. Грёбаный саксаул!

Калита что-то мычал. Таращил безумные, дико выпученные глаза.

Потом громко рыгал у колеса машины.

Оказалось, что когда Сучков был отправлен искать Венеру, ротный достал верёвку и полез вешаться.

- Всех разжалую, уволю, расстреляю к ебеням! – Орал Калита.

Но его уже тащили в КУНГ, где собравшиеся офицеры и фельдшер отпаивали его тёплым и сладким чаем.

* * *

Солдаты спали. Мы хотели тихо лечь, но я неожиданно споткнулся и упал.

Кто-то включил свет. Я начал орать и буйствовать, во весь голос материться и декламировать стихи. Порывался пойти к майору Калите и нассать ему в сапоги.

Потом открыл ящик с голубями, которых наловили для завтрашнего жаркого, и выпустил их на волю. Внезапно вспомнил курс подготовки «Зелёных беретов» и хотел откусить убийцам головы.

Но Быхадыров мне отсоветовал.

Проснувшиеся узбеки сидели на постелях и смотрели на меня с очень большим уважением. Восточные люди всегда очень хорошо чувствуют реальную угрозу.

Никто даже не возмущался из-за выпущенных на свободу птиц.

Хмель стал отпускать. У меня разболелась голова. Стала грызть совесть.

Я, Шурка Гельман и Денис вышли перекурить, чтобы обсудить вопрос опохмелки.

В курилку зашёл расстроенный лейтенант Сучков.

-Почему не приветствуете старшего по званию, товарищ младший сержант?

Сучков был ещё с большего будуна.

Отворачиваясь в сторону и стараясь не дышать на офицера я извинился.

-Виноват, товарищ лейтенант, не заметил.

Я был виноват и готов был честно понести наказание. Даже выдержать пытку получасового разноса.

Но лейтенант без всякой прелюдии ударил меня в ухо.

Я почувствовал, как в голову мне ударила волна спасающего от раздумий бешенства. Сучков стоял опустив руки. Я ударил слева, потом справа. Сучков схватил меня за грудки. Я увидел его испуганные глаза – круглый, почти детский подбородок. И ударил его головой. Раз... Другой. Лейтенант упал. Стало тихо.

Я сплюнул.

-Спортом в детстве надо было заниматься, лейтенант. А не онанизмом.

Я знал- самое страшное начнется завтра. Поэтому немедленно ушел на нелегальное положение.

Проходя мимо Ромкиного «Зила» через запотевшее стекло я увидел белую голую задницу, которая ритмично двигалась вверх- вниз, вверх- вниз.

Как там у Вознесенского?

Утром пальчики девичьи,

Будут класть на губы вишни…

Хрупкая бабочка оказалась обыкновенной молью.

Несколько дней я жил в автопарке. Меня искали майор Калита и протрезвевший Сучков. Шурка приносил мне еду. Я ждал возвращения командира взвода. В создавшейся ситуации меня мог спасти только он.

Ночью мне приснился старик- бабай.

-Иди на лай собаки, сынок, а не на вой волка. Первый приведет тебя к человеческому жилью, второй - в пустыню.- Говорил он и растворялся в ночи.

Утром выяснилось, что кто -то ночью обнес сельпо. Вынесли ящик вина. Это вино и нашёл Гельман.

* * *

Разомлевший под накалившейся от жары крышей кабины я дремал на сиденье «ЗИЛа».

В автопарк прибежал Гизатулин. Сочувственно морщась сказал, что меня вызывает зампотех.

Я шел в канцелярию ёжась от страха. Капитан Бочкарёв встал из-за стола, разминая запястья. На секунду я ощутил в себе непроизвольный позыв к мочеиспусканию. Переборов себя, приготовился ударить его правым хуком.

За дверью раздавались какие то подозрительные шорохи.

-Вас, товарищ сержант, ждёт не гауптвахта. Лагерь строгого режима. Калёным железом я выжгу преступность в подразделении. Слово коммуниста– капитан говорил спокойно и буднично. Как будто речь шла о метеосводке на завтра. Он достал из папки лист бумаги.

Я знал, что на всё командование роты уже послали представления. Майор Калита и зампотех после окончания целины должны были получить по «Красной звезде», замполит- медаль.

Я понизил голос, сказал интимно и доверительно.

-Правильно товарищ капитан. Я готов принять от вас любое наказание, но тоже не собираюсь замалчивать факт избиений солдат, а также пьянства и продажи урожая на сторону. Например неделю назад вами...

Капитан захлопнул папку.

-Пшёл вон!

Я распахнул дверь. Там стоял пьяный Шурка Гельман и подслушивал. Эту ночь я наконец-то спал в казарме.

Утром приехал Помников. В штаб батальона пришёл приказ о присвоении ему звания капитана и переводе в Германию.

Возврашались в Алма-Ату мы в уже не товарном, а в общем вагоне. Я как белый человек спал на полке, отвернувшись в стене. Внезапно кто-то приподнял меня за шиворот.

-К ебеням!- Кричал этот кто-то пьяным голосом.

Мощная рука поволокла меня в тамбур. Там уже стоял лейтенант Сучков. За спиной раздался топот. В тамбур ворвались мои верные дембеля- янычары. Они отбили моё тело у противника. Узбеки хорошие ребята, нельзя только им наступать на горло.

Помников остался в Алма- Ате сдавать разбитую технику, составлять акты на списание. Младший сержант Мангасарян изъявил желание остаться вместе с ним.

Я честно сказал Помникову- Грёбаный саксаул…. Всё надоело к ебеням собачьим… Хочу в роту... в казарму... на гауптвахту!

Мне выдали проездные документы и я самостоятельно поехал в часть.

В Чимкент приехал около часа ночи. На какой-то попутке доехал до аэропорта. Потом до батальона добирался пешком.

Стояла осень. Над дорогой стоял тяжелый запах дыма и бензина, смешанный с ароматом увядающей листвы.

Дежурным по части был лейтенант Аюпов.

Я доложил о прибытии.

-А-ааа!- вспомнил он меня. - Мастер замысловатых докладов. Голодный?

Я не стал деликатничать.

-Давай так. Солдатская столовая уже закрыта. Дуй в лётно-техническую. Сегодня полёты, Еда наверняка есть. Скажи повару, что я просил накормить. Потом в роту!

Я пришёл в столовую. Там ожидали окончания полётов. Было чисто и комфортно. На накрытых белыми скатертями столах стояли цветы, конфеты, фрукты. Повар, здоровенный улыбающийся малый в белом колпаке на голове без разговоров положил мне в тарелку картошку пюре, здоровенную котлету, белый хлеб.

Только я сел за стол в уголке столовой, как появился офицер. Прямиком направился ко мне. Бля-яяя! Борис Покровский, собственной персоной. Ответственный по части. Он был со мной холодно вежлив.