Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир. Страница 234

— Я же сказала…

— И никому не слова. Ясно?

Кассирша даже не спросила паспорта. Она поверила праву Егора следить за пассажирами и к тому же поняла — ее никто не намерен судить или преследовать за взятку.

К счастью, денег хватило, хоть и в обрез. И Егор с некоторым запоздалым сожалением подумал, что, если бы он дал ей меньше денег, чем стоил билет, кассирша не стала бы требовать остального. Но не сообразил — теперь мучайся.

Билет был в четвертый вагон. Конечно, можно было бы поехать и в другом вагоне, но так по крайней мере можешь быть спокоен, что шахматисты не сойдут на остановку раньше. Ведь поезд пассажирский, останавливается часто…

Времени до отхода поезда оставалось немало.

Надо использовать его разумно.

Были бы сейчас деньги — он бы отправил в Москву телеграмму. Впрочем, может, их хватит?

Егор пошел в почтовое отделение. Тут же, на вокзале.

Когда вошел туда, удивился странному и почти забытому чувству во рту. И в желудке. Он был голоден! Не может быть. Сейчас бы рассказать об этом Леониду Моисеевичу! Может, кажется? А попробовать? Нет, телеграмма важнее.

В почтовом отделении никого не было. Егор истратил три бланка, прежде чем получился кратчайший текст:

Сонная тетка долго считала мелочь — хватило впритык. А вот на конверт, чтобы отправить его до востребования, уже денег не было. Хоть бы снова Верка-снайпер встретилась. На конверт она бы дала.

Теперь оставалось еще одно дело — конечно, надежды немного, но попытаться придется.

Егор пошел искать отделение милиции.

В отделении милиции было шумно и людно.

Как раз перед Егором два милиционера втащили туда пьяного гражданина, который кричал, что его ограбили. Две девицы, очевидно легкого поведения, плакали навзрыд на скамейке рядом со столом дежурного, кто-то требовал адвоката.

Неудачное вечернее время на вокзале.

Егор стал ждать. Дежурный что-то писал, и разговаривал сразу с обиженным гражданином и сержантом, который принес ему чай, и материл девиц.

Егор ждал.

Ничего не менялось. Было душно. Вместо девиц появилась крикливая цыганка, у нее в юбках металась собачонка, на спине в желтом рюкзаке рыдал младенец. Гражданин отошел, но привели кришнаитов, у которых не было паспортов.

Егор пошел дальше по коридору. Но две двери по одну сторону и одна по другую были заперты. В крайней комнате за столом сидела лейтенант — хорошенькая блондинка. Она писала.

— Вам кого? — спросила она.

— Вас, — сказал Егор.

— Тогда скажите рифму к слову «блестят».

— Пустяк, — сказал Егор.

— Это не пустяк, — возразила лейтенант, — это серьезно.

— Пустяк — это рифма.

— О нет, нет, нет! Мне нужна возвышенная рифма. Ведь глаза блестят.

— И это не пустяк.

— Другую!

— В гостях.

— Ага. Тут есть о чем подумать.

— У меня к вам тоже просьба. Мне нужно оставить у вас записку.

— Тоже влюблен? — спросила лейтенант.

— Нет, я слежу за важными преступниками, — сказал Егор, — но необходимо передать о них сведения в Институт экспертизы.

Лейтенант отодвинула листок со стихотворением.

— В Институт судебной экспертизы?

— Просто в Институт экспертизы.

— Такого нет, — сказала лейтенант.

— Мне только написать письмо. Поверьте, я преследую их, но остался без копейки.

— Это очередная ложь?

У лейтенанта были выщипанные высокие брови и голубые тени вокруг глаз. Губы грубо темно-красно, широко и даже размашисто накрашены.

— Я же вам рифму дал, — сказал Егор. — Я еще могу дать. Это честно?

— А с начальником разговаривал?

— Его нет.

— Ну что ж, рискнем, одним добрым делом больше, одним делом меньше, не играет роли. Конверт у меня без марки.

— Нужна марка.

— Ладно, завтра найду. Ты мне нравишься. Садись за тот свободный стол и пиши. А мне дай рифму. Я все хорошо делаю, у меня стихи первый класс, на всех мероприятиях меня привлекают, но с рифмой нелады. Дай мне рифму к слову «гениальный».

— Реальный.

— Не лучший вариант. Ну ладно, на тебе бумагу…

И, как назло, в тот момент в комнату вошел молодой старшина с толстым розовым лицом, желтыми бровями и ресницами.

— Ох, — сказала девушка низким голосом и в мгновение ока одной рукой открыла ящик стола, другой смела в него бумаги — и рифмы, и стихи.

— Это что еще за фрукт? — спросил старшина.

— Ошибся номером, — сказала лейтенант. — Вы идите гражданин, идите.

— Мне можно попозже зайти?

— Гони его, Коля, — сказала девушка равнодушным голосом.

И Егор понял, что старшина и есть объект ее страсти. И потерять его — трагедия. Так что у Егора нет шансов.

Он вышел в коридор.

Возле дежурного все так же клубились задержанные и свидетели.

Бомж в рваном матросском бушлате и бескозырке пытался плясать, напевая «Яблочко».

Егор решил пойти в другое отделение. Должно же быть отделение возле вокзала, но в городе.

В зале, напротив входа в отделение, его ждала Верка-снайпер.

— Ничего не получилось? — спросила она.

— Ничего не получилось.

— Ходил доложить?

— Нет. Хотел оставить письмо.

— Я же тебе денег дала.

— Билет купил.

— И куда надо купил?

Сейчас бы послать ее куда подальше, но Егор понял — нельзя. От этой нелепой девицы зависит, может быть, судьба Земли. Надо рисковать.

— Куда надо.

— В Бологое?

— В Бологое.

— В чем проблема?

— Мне надо отправить письмо в Москву.

— Опять деньги? А мне что за это?

— Я через два часа уезжаю.

— А когда вернешься?

— Когда вернусь? Я буду спешить обратно.

— И у меня не задержишься?

— Вряд ли.

— Ох, не люблю я этих честных юношей, Павка Корчагин трахнутый, вот ты кто. Нет того, чтобы пожалеть женщину, подарить ей минуту душевного покоя. Знаешь, как трудно быть женщиной в этой дикой стране? Ты даже не представляешь.

— Ты сможешь отправить письмо?

— Ты сказку про Василису Прекрасную читал?

— Забыл. Ну отправишь или нет?

— Она была лягушкой, — сказала Верка. — Пошли на почту, я с собой конвертов не ношу.

Они отправились на почту, благо она все еще была открыта.

По дороге Егор думал — никакого смысла посылать письмо по почте нет. Пока оно дойдет, все уже кончится и некому будет его получать. Сама мысль отправить письмо могла прийти в голову лишь не совсем нормальному человеку.

Но как отправить весть в Москву?

— Нет, — сказал Егор. — Так не пойдет. Придется тебе завтра в Москву позвонить.

— Этого еще не хватало!

— Придется, Вера, — сказал убежденно Егор.

— Куда звонить-то?

— На почте я все напишу, а потом поговорим.

Егор подошел к стойке. Там лежали бланки телеграмм. И забытая им неподписанная телеграмма.

Егор перевернул бланк и стал писать:

Вера стояла рядом. Не так уж от нее воняло помойкой. Она куда-то дела свою авоську с бутылками, теперь у нее была лишь потертая сумка через плечо.

Она делала вид, что ей неинтересно и она не подглядывает.