Моя легендарная девушка - Гейл Майк. Страница 56

Я его по-прежнему ненавидел, но мне стало интересно. Трудно было представить себе Саймона влюбленным. Я закурил и сказал, чтобы он рассказывал дальше.

— Я понял, что влюбляюсь, и мне это не понравилось. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что любовь может сделать с человеком. Дерьмовая, бессмысленная эмоция. Такая сильная, всепоглощающая. Никто не захочет испытать такое на собственной шкуре по доброй воле.

Я рассмеялся. У Саймона есть сердце? Невозможно. Это же аксиома. Один из неопровержимых законов мироздания. Энергию нельзя ни создать, ни уничтожить. Все цирюльники — сумасшедшие. Саймону плевать на всех, кроме самого себя.

Я все еще не понимал, в чем дело.

— Но зачем ты рассказал мне и Тамми правду?

— Тамми я сказал правду, потому что никогда ее не любил. Я даже никогда не говорил ей, что она мне нравится. Поэтому я решил сказать ей правду. А тебе я все рассказал, потому что за эти выходные понял, что совершил огромную ошибку. Самую большую ошибку в моей жизни. Я все еще люблю девушку, которую бросил, и я не знаю, где она и как ее найти. Со мной такого никогда не было. Я не могу спать. Я не могу есть. Я не могу слушать музыку. Я даже распустил сегодня группу. Контракт на запись, альбом… я всю жизнь этого добивался — теперь все в прошлом. В пятницу я понял, что если я дошел до такого состояния за три недели без нее, то ты за последние три года пережил настоящие адские муки — так что я должен был сказать тебе правду. Мне очень жаль, Вилл. Правда, я очень виноват. Вилл, я так люблю ее, что не знаю, что мне делать.

Саймон не играл. Он говорил искренне, каждое его слово шло от сердца. Трудно было не проникнуться сочувствием к нему, но я сумел. Я был рад, что он страдает. Я был рад, что он знает теперь, что такое настоящая боль. Про себя я возблагодарил богов мести, которые услышали мои молитвы и поспешили на помощь. Мне хотелось насладиться новым положением вещей. Мне даже не надо было рассказывать Саймону о моей грядущей свадьбе, его жизнь рассыпалась на части, а все остальное не так уж важно.

— Как ее зовут? — спросил я, пытаясь представить, что за девушка может поставить великого и несравненного Саймона на колени.

Он затянулся, медленно выпустил дым.

— Кейт, — ответил он. — Ее зовут Кейт.

22:04

Мир тесен, но не настолько. Конечно, это она. Я проверил все до мелочей. В каком университете она училась? В Северном Лондонском университете. Как ее фамилия? Фриманс — как каталог. Какого цвета у нее волосы? Красновато-коричневого. Какой ее любимый фильм? «Девушка Грегори». Где она жила? Если у меня и была слабая надежда, что наши Кейт Фриманс — это две очень похожие, но все же отдельные Кейт Фриманс, которых богини судьбы подбросили на мой жизненный путь, чтобы только лишний — вот уж точно лишний — раз испытать крепость моего рассудка, ответ Саймона разнес ее вдребезги. Кейт раньше жила в моей квартире. Когда Саймон ее бросил, она сказала, что уедет из Лондона.

А так как мне нужна была квартира, Саймон, каким бы бессердечным подонком он ни был, все-таки передал мне эту информацию, но соврал по поводу ее источника. Он спросил, зачем я все это спрашиваю, и я соврал, сказал — потому что, по-моему, это все ужасно смешно. Я положил трубку и впал в состояние глубокого шока.

Кейт и Саймон.

Кейт и этот чертов Саймон.

Сама эта мысль была совершенно невыносима. Откровение Саймона производило в моей душе разрушения, масштабы которых невозможно было даже вообразить. Я не мог смотреть правде в глаза. Я спрятал «Кейт и этого чертова Саймона» в коробочку с надписью «Просто не надо — ладно?» и забросил ее на задворки своего сознания, под страхом смерти пообещав самому себе никогда туда не ходить. Можете называть это малодушием, но я бы скорее употребил слово «выживание».

Мне нужно было как-то отвлечься, причем поскорее. Я включил радио. Программа Барбары Вайт как раз только началась. Она рассказывала слушателям (они же «мои восхитительные друзья»), что они — самая важная часть ее передачи: «Пусть к нашим услугам лучшие в мире эксперты, — говорила она, восторгаясь каждым своим словом, — пусть здесь — ваш лучший друг и советчик, но без вас и ваших проблем все это ничего не стоит».

— …и спасибо вам, Патриция. Надеюсь, все у вас с детьми будет в порядке. Хорошо, и следующий наш звонок от Вилла из Арчвея, Северный Лондон. Привет, можно мне называть тебя Вилл, или лучше — Вильям? Ты позвонил на передачу Барбары Вайт. Чем я могу тебе помочь?

— Привет, — нервно сказал я. Я осмотрелся в поисках какой-нибудь выпивки. В стакане со вчерашнего дня оставалась недопитая текила. Я сделал хороший глоток. — Можно просто Вилл.

— Я понимаю, ты волнуешься, — сладким голосом начала Барбара, — я тоже. Не торопись — расскажи нам, что с тобой произошло.

Мысль была крайне глупая, но мне вдруг пришло в голову, что она и по телефону звучала точь-в-точь как по радио. Я снова глотнул текилы и подумал — интересно, как там тысячи «наших чудесных слушателей», каким я им кажусь?

Когда я был маленьким, то не раз приставлял ладони к ушам и пытался представить, каким мой голос слышат другие. Это не помогало. Может, у меня действительно глухой и гулкий голос?

Барбара механически сдабривала мой рассказ подбадривающими «угу» и иногда «ммм… да…» — точно так же она поступала и с другими участникам своей передачи. Но как только я сказал «жениться», она выключила авто-Барбару и встрепенулась.

— Вилл, вот теперь погоди! — воскликнула Барбара. — Дай я подведу итог. — Она вздохнула с наигранным отчаянием. — Я попробую в двух словах: тебе позвонила девушка, которая жила в этой квартире до тебя, и, поговорив пару часов, вы решили пожениться?

— Верно, — сказал я. Мне было приятно, что она обратила на меня внимание.

— Вилл, должна тебе сказать, что это потрясающая история! — Она хлопнула в ладоши и испустила негромкий радостный клич. Из тех, что можно простить только американцам. — Дай-ка я угадаю, ты беспокоишься, что, может быть, не совсем правильно поступаешь, а?

— Ага, — сказал я.

— Мне хотелось бы спросить, когда ты впервые понял, что тебе нравится эта девушка?

Я обдумал ее вопрос. Трудно было поверить, что это случилось всего несколько часов назад. «Еще утром я был — я, а теперь я — совсем другой человек, — подумал я. — Или это утром я был другим человеком, а теперь стал собой?»

— Сегодня днем, — ответил я, поискал глазами по комнате, пока не нашел, что мне было нужно. — Это не было связано с какими-нибудь конкретными ее словами. — Я прикрепил фотографию Кейт блу-таком рядом с кроватью. — В голове что-то щелкнуло, и я понял, что мне нужна именно она. — Кейт с фотографии лучезарно мне улыбнулась.

— Разреши спросить, а сколько тебе лет? — поинтересовалась Барбара.

Я вдруг почувствовал, что она начинает меня нервировать. От ее наигранной и навязчивой вежливости у меня скулы сводило.

— Да пожалуйста, — я ответил почти сквозь зубы. — Двадцать шесть. Сегодня исполнилось.

— С днем рождения! — сказала Барбара, совершенно не замечая моего раздражения. — У тебя были до этого с кем-нибудь длительные отношения?

Мой гнев утих.

— Я встречался с девушкой три года. Мы познакомились, когда мне было около двадцати, а расстались, когда мне было двадцать три, — сказал я, надеясь, что она не спросит, как Агги зовут.

— Вы расстались по обоюдному согласию?

Я хотел соврать. Мне было необходимо соврать.

— Нет, — с сожалением сказал я. — Она хотела прекратить эти отношения. Мне кажется, ей нужна была свобода. Может, ей со мной было скучно, не знаю. Я ее очень любил. Я думал, что она — именно та, что нужна мне. Но я не смог сделать так, чтобы она думала обо мне, как о ком-то постоянном. Она тут же забыла обо мне, как только мы расстались, и это было очень больно. Она пошла дальше, как будто я был небольшим препятствием в ее жизни, не более.