Сыновья Большой Медведицы. Книга 2 - Вельскопф-Генрих Лизелотта. Страница 62

Что за конь!

Когда буланый утолил жажду и поднял голову, Харка замер в восторге: вечерние лучи солнца освещали не просто прекрасного вожака табуна, не просто резвого скакуна, не просто отважного коня, нет, — животное, которое стояло у воды, было чем-то неизмеримо большим.

Жеребец повернулся, отскочил от воды и понесся по долине, звонко ударяя копытами по земле. Его никто не преследовал, напротив, казалось, что он сам за кем-то гонится. Но вот он вдруг остановился, закружился на месте, защелкал челюстями, будто кусал кого-то невидимого. Потом взмыл на дыбы и замахал передними ногами в воздухе. Длинный хвост его стелился по земле, грива развевалась. Крутой изгиб шеи, дикие прыжки, оскаленные зубы — все выражало неудержимую злобу. Потом конь поскакал кругами, снова поднялся на дыбы и вдруг на полном галопе понесся по вечереющей прерии и растворился вдали.

— Что за конь!

Харка пристально всматривался в темнеющую даль, не теряя надежды еще раз увидеть это чудо, но мустанг больше не появлялся

Еще до полуночи трое охотников достигли поселка. Собаки забеспокоились и подняли вождя мирного времени. Когда абсароки подошли с Харкой к палатке вождя, навстречу им вышел уже одетый старик. Увидев убитого орла, он не сдержал возгласа удивления.

Возвратившиеся охотники получили сытный ужин и рассказали вождю об охоте. Но вождь заметил, что они взволнованы не только охотой.

— Что же еще?

На этот вопрос старого вождя молодые воины только приложили ко рту руки. Потом старший все же решился:

— Когда мы возвращались домой, мы видели одержимого духами коня. Очень близко…

Вождь взглянул на Харку, точно спрашивая, а что скажет об этом он.

— Я никогда не видел такого коня, — сказал дакота. — Он сильнее, неистовей всех других мустангов, с которыми мне приходилось иметь дело. Он боролся с каким-то невидимым врагом…

— Этот жеребец борется с духами, — прошептал вождь. — Но он также нападает и на всех, кто встречается ему на пути. Другие кони боятся его. Недавно он насмерть загрыз вожака табуна. Мы нашли убитого им мустанга. Это конь духов.

Продолжать разговор желание у всех пропало. Одолеваемые усталостью спутники Харки распрощались, оставив орла до утра в палатке старого вождя.

Улегся спать и вождь, улегся Харка на свои многочисленные одеяла. Во сне он теперь видел коня, необыкновенного, одержимого духами коня. Ночью он размышлял о нем, как бы мог размышлять о своем очень большом и сильном враге, которого решил сделать своим другом. Одинокий, дикий, наводящий на окружающих ужас, этот конь ему показался похожим на него самого. Что знают о нем — Харке — абсароки? О нем, Твердом Как Камень, Убившем Волка, Охотнике На Медведя, сыне Матотаупы? О нем, которого белые люди называют Гарри? Он даже не назвал им своего настоящего имени. Они даже не догадывались, кто он на самом деле такой. А между тем имя Харка или Гарри могли знать и жители этой далекой глуши, ведь дела его не» могли остаться неизвестными в прериях и Скалистых горах. Нет, если он не хочет привлекать к себе внимания, навлекать на себя презрение или участие, ему не следует называть свое имя. Ни Гарри, ни Харка, ни Твердый Как Камень.

Абсароки были готовы оставить в своих палатках смелого охотника и дать ему в жены одну из девушек поселка. Старый вождь не один раз делал совершенно ясные намеки на это. Но маленькая группа абсароков, уединенно живущая в долине гор, не занимала мыслей и чувств Харки. Он хотел быстрее попасть к сиксикам, скорее увидать своего кровного брата Сильного Как Олень и вместе с ним стать воином.

Через три дня после возвращения с охоты на орла Харка распрощался с гостеприимными абсароками. Юный стрелок, стрела которого наиболее точно поразила орла, вручил ему в качестве дара хвостовые перья. Харка сравнил полученные перья с теми двумя, которые с детских лет сохранялись у него. Они очень подходили друг к другу, несмотря на то что росли в разное время. Нет, он не ошибся. Это тот орел, у которого его Серый, защищая своего хозяина, выдрал из хвоста перья. Шкуру гризли Харка оставил в поселке. Ожерелье из когтей и зубов было достаточным свидетельством совершенного подвига.

Почтительно простился Харка со старейшинами и, провожаемый юношами и мальчишками, отправился в путь. Он был щедро снабжен провиантом, конь его хорошо отдохнул и был полон сил.

Харка уехал рано, когда солнце еще не нагрело воздуха. Он торопился наверстать упущенное время, но не сожалел о задержке: дни, проведенные у абсароков, оставили у него теплые воспоминания и хотя полностью не могли заставить забыть пережитое в лагере строителей железной дороги, однако все неприятное, связанное с теми временами, отодвинулось теперь куда-то очень далеко. Чувствовал он себя хорошо — свободным индейцем.

Двигаясь все дальше и дальше на север, он не мог забыть буланого коня и озирался по сторонам, так и ожидая, что вот-вот появится перед ним этот необыкновенный конь духов.

ИСПЫТАНИЕ

Северо-западнее верховьев Миссури двигалась по прерии колонна сиксиков, направляясь в поросшие лесами горы. Колонна была немногочисленна. Легкие исхудалые фигурки в такт движения покачивались на спинах коней. Спокойные, задумчивые, они, казалось, все были на одно лицо.

Среди них ехала на коне и Ситопанаки. Ей минуло четырнадцать, это была уже взрослая девушка. Перед ней ехала Насмешливая Синица, и Ситопанаки целый день видела перед собой ее расшитое узорами платье, аккуратно расчесанные волосы, грудного младенца на спине, который уже понимал, что кричать сейчас нет никакого смысла, и, поудобнее устроившись в устланной мягким мехом сумке, забавно ворочал головой и шевелил ручонками.

К вечеру достигли цели. Место для летнего пребывания было избрано на целый дневной переход западнее, чем в прежние годы.

Ситопанаки, ее мать, бабушка, как и другие женщины, принялись за установку палаток. Расположение поселка оказалось удачным: многочисленные родники стекались в небольшой ручей, рядом лес — не надо далеко ходить в поисках топлива. Ягоды, коренья, лечебные травы — все было под руками. К востоку от нового стойбища тянулась прерия, западнее — начинались Скалистые горы. Мужчинам удобно было в прерии охотиться на бизонов, а в лесах предгорий — на оленей, медведей, лосей. Трава здесь была сочней, чем в открытой прерии, значит, и мустангам было достаточно пищи.

Жерди палатки вождя были установлены, вершины их связаны. Женщины натянули кожаные полотнища, веревками из жил бизонов скрепили их между собой, привязали к вбитым в землю кольям, чтобы ветер не мог их сорвать. Теперь Ситопанаки могла отправиться в лес за топливом. Молодая женщина — Насмешливая Синица — тоже пошла с ней: и ей нужно было набрать сучьев. У лесного источника они повстречали Сильного Как Олень, который привел сюда пастись своего коня. Насмешливая Синица заметила, что брат с сестрою хотят о чем-то поговорить, и не стала им мешать — пошла дальше.

Над поляной у источника в темной сини неба затухали бархатно-красные полосы облаков. Журчала вода. Далеко в прерии выли койоты, в лесу слышались шаги собирающей хворост женщины.

— Наступило лето, — негромко сказал Сильный Как Олень. — Дни стали длиннее ночей, скоро начнет вянуть трава, подрастут молодые бизоны. Раньше чем наступит осень я стану воином. Жрец поговорит с духами и определит день испытания. Ситопанаки, сестра, скажи, скоро ли ты проследуешь за молодым воином в его палатку?

— Сильный Как Олень, брат мой, а ты приведешь к себе в палатку девушку, когда станешь воином?

— Нет, не сразу. Пусть я увижу двадцать два или даже двадцать три лета, не раньше.

— До этого времени мне надо помогать нашей матери.

Сильный Как Олень улыбнулся. Ситопанаки в наступающих сумерках не видела его улыбки, однако почувствовала усмешку в его словах:

— Да, ты ей нужна. И ты не любишь ни одного нашего воина? Даже Бродящего По Ночам, сына Мудрого Змея, который день и ночь думает о тебе?

— Я еще молода и могу подождать, пока не придет любовь.