Семья Усамы бен Ладена - бен Ладен Наджва. Страница 67

Я вздохнул с облегчением, когда мы все прибыли в Кабул целыми и невредимыми. Город располагается на небольшой равнине, разделенной пополам рекой Кабул и окруженной кольцом потрясающих горных вершин Гиндукуша.

Главное, что моя мать и новорожденная перенесли дорогу без каких-либо последствий для здоровья. Семья оставалась в этом полуразрушенном городе несколько недель, чтобы отец успел проверить местность и встретиться с нужными людьми. В ожидании, пока он завершит свои дела, его родные жили в снятом для нас двухэтажном доме, совсем обыкновенном, но мы радовались уже тому, что у нас есть крыша над головой — немногим в Кабуле выпадала такая роскошь.

Кабул являл собой яркий пример того, во что многолетняя война может ввергнуть страну. Межплеменные войны, начавшиеся после ухода русских, превратили некогда процветающий город в груду развалин. И хотя то там, то тут попадались здания, пригодные для проживания, большинству несчастных горожан приходилось ютиться в коробках из пористого бетона, которые мало напоминали дома.

Город выглядел так жутко, что вся семья испытала прилив счастья, когда мы покинули эти развалины. Особенную радость принесло известие, что три сотни миль до Кандагара мы пролетим по воздуху. Мы к тому времени были уже по горло сыты «славными» дорогами Афганистана.

Однако отец отказался взойти на борт местного самолета, заявив, что все они в жутком состоянии и он не уверен — долетит ли благополучно. Когда пришло время отправляться в путь, он попрощался с нами и уехал с частью своих людей на машинах. Пусть он сомневался в безопасности путешествия по воздуху, но поездка на машине через весь Афганистан по жутким дорогам, во время ожесточенной гражданской войны, тоже не была загородной прогулкой. Тогда я не подозревал о планах отца, но сегодня знаю, что он хотел обследовать военные базы, оставленные в свое время русскими. Эти военные объекты были построены возле всех крупных афганских городов. Мулла Омар сказал отцу, что тот сможет использовать часть этих баз, не занятых талибами.

Все еще испытывая дикую горечь от изгнания из Судана и продолжая винить в случившемся американцев, отец лихорадочно торопился создать свои тренировочные лагеря. Он был одержим идеей обучить тысячи и тысячи бойцов, чтобы напустить их на страны Запада.

Самолет, на котором мы полетели, принадлежал «Талибану», но его щедро предоставили в полное распоряжение отца. Когда мы сели на борт, я увидел, что пассажирских сидений в нем нет — их демонтировали. Нас было очень много, и всем пришлось кучками сгрудиться на полу. Женщины машинально отодвинулись в хвост самолета, а мужчины разместились ближе к носу. Все мужчины были вооружены до зубов: через плечо висели автоматы, а на поясе гранаты. Это было обычной практикой в Афганистане — никто не знал, в какой момент может начаться сражение, поэтому каждый мужчина считал необходимым всегда быть готовым к бою.

Нам сказали: полет продлится несколько часов. Мы собрались группками, довольные, что у нас появился предлог пообщаться. Молодые бойцы сели рядом с ровесниками, те, кто постарше, образовали свой кружок. Я был в редком для меня хорошем расположении духа, радуясь тому, что мы летим в Кандагар. Я там никогда не был, но надеялся, что в Афганистане есть хоть одно место, которое мне понравится.

Я сидел рядом со своим другом. Его звали Абу-Хаади, и он был старше меня на пятнадцать лет. Он вырос в Иордании, но в поисках высокого предназначения переехал в Афганистан и присоединился к джихаду. Мой старший брат Абдул-Рахман сидел неподалеку, я заметил, что он забавляется со своими гранатами, но в тот момент не придал этому особого значения.

Примерно через час после взлета Абу-Хаади резко толкнул меня локтем и громко шепнул:

— Омар! Смотри! Погляди на брата!

Я взглянул — и сердце бешено заколотилось. Абдул-Рахман случайно выдернул чеку из одной гранаты. Чека валялась на полу, а граната была в руках у Абдул-Рахмана! В любой момент она могла взорваться, уничтожив самолет и всех, кто был на борту.

Я в жизни не видел, чтобы человек так быстро двигался… Абу-Хаади стремительно бросился к Абу-Хафсу и объяснил ему проблему. Именно Абу-Хафсу отец доверил доставить свою семью целой и невредимой в Кандагар. Абу-Хафс забрал гранату из рук Абдул-Рахмана, а затем позвал на помощь одного из специалистов по взрывчатке, летевших с нами. Вдвоем они обезвредили гранату, а потом бросились в кабину пилотов. Самолет летел достаточно низко, и они сумели выкинуть гранату в окно. Мы не слышали никакого шума, но они сказали нам, что видели, как граната взорвалась на полпути к земле.

Женщинам не рассказали о том, что случилось.

После этого опасного приключения мы благополучно приземлились в Кандагаре. Местный аэропорт был совсем маленьким: невысокое здание терминала и всего одна взлетная полоса. Рядом с терминалом стояли машины, ожидавшие нашего прилета, чтобы отвезти нас в наш новый дом в Кандагаре. Мы не знали, долгий ли путь нам предстоит. Оказалось, долгий — мы проехали около тридцати миль от аэропорта.

Наши машины свернули к громадному комплексу зданий, выстроенному русскими во время войны. Здания были обнесены высокой стеной, и с каждой стороны находились сторожевые посты. На защищенной оградой территории имелось в общей сложности около восьмидесяти домов среднего размера, выстроенных из бетона и выкрашенных в розовый цвет. Эти здания люди отца приводили в порядок последние несколько недель — после ухода советских войск в 1988 году здесь всё было разграблено. И даже несмотря на то, что дома основательно подлатали, кое-где виднелись следы от снарядов и пуль.

Наконец у отца появилась собственная военная база. Конечно, здесь не было ни электричества, ни водопровода. Отец отказался модернизировать дома, верный своему убеждению, что его семья и бойцы должны жить простой жизнью. Но воспоминания о каменных лачугах на горе Тора-Бора были еще так свежи, что никто и не думал жаловаться.

Моя мать и тети получили каждая по отдельному дому. Их жилища находились по соседству, что было весьма удобно, так как давало им возможность общаться друг с другом. Вскоре отец приказал построить стены вокруг каждого из домов, чтобы обеспечить женам необходимое уединение. За пределами отгороженной территории базы располагалось около двадцати больших вилл, принадлежавших, как я слышал, русским генералам. Было там еще одно громадное здание, предназначавшееся для младших чинов военнослужащих, у которых имелись семьи. Холостяки тоже жили с внешней стороны стены, в бывших генеральских домах. Еще там стояло огромное здание, на крыше которого установили ракеты класса «земля-воздух».

На огражденной стеной территории находились, кроме домов нашей семьи, небольшая мечеть, а также многочисленные офисы отца и его высших чинов. Конюшни для наших лошадей были выстроены рядом с домами холостяков.

Кандагар мало походил на райские кущи. Мы жили в стране, где все еще шла война. Временами мы слышали шум бомбежек и сражений, но война, к счастью, ни разу не докатилась до нашей территории. Имелась и другая опасность — умереть от какой-нибудь заразы в краю, жители которого так привыкли иметь дело со смертью, что забыли про простые правила гигиены и охраны здоровья.

В основном мы оставались на территории военной базы, но несколько месяцев спустя мы с братьями обрели достаточно дерзости, чтобы совершать вылазки в город. В Кандагаре мы были свидетелями многочисленных проблем, терзавших афганцев и мешавших благополучному существованию.

Помню, как-то раз мы с друзьями сбросились, сложив все свои скромные сбережения, чтобы сходить в один популярный ресторан в Кандагаре. Привыкшие к пище настолько безвкусной, что ее с неохотой ели даже бродячие псы, мы с нетерпением жаждали получить новые вкусовые ощущения. Мы уже сделали заказ, когда один из моих спутников обратил внимание на кувшины, стоявшие возле столов. Он был любопытный малый, поэтому поднял кувшин с пола и заглянул внутрь. Понюхал содержимое, и его чуть не стошнило. Официант объяснил, что перед тем, как приступить к еде, афганцы прочищают горло, отхаркивая слюну. Чтобы посетители не плевали на пол, в ресторане стояли специальные сосуды.