Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович. Страница 112

— Приехали, командир, — сообщил он Бакулину, поднимая стекло гермошлема. — Оберон, Ледовая Плешь.

— Правда? Мне показалось — Луна, Море Спокойствия. — Мстислав тоже поднял стекло и, как это делают десантники сразу после посадки, отстегнул привязные ремни и защелки–фиксаторы (кроме защелки на правом бедре чуть выше колена, которую в любое мгновение можно открыть ударом ребра ладони).

Горошина миниатюрного Солнца висела в черном небе низко над горизонтом, и тени Ледовой Плеши были длинные, острые и очень густые, как ночные тени на неровной местности, озаренной лучами сильных прожекторов. Кинжалы теней указывали в сторону Кратера, которого, впрочем, отсюда не было видно, хотя с макушки ледяного нароста, где застыл “Казаранг”, обширная равнина просматривалась необыкновенно далеко. Рядом, метрах в двадцати от наледи, пучилось живописно подсвеченное облако пара, похожее на растрепанный, почерневший сбоку кочан капусты гигантских размеров. Место в облаке, откуда выпрыгнул катер, легко можно было определить по ярко–белому, охваченному полукружием радуги пятну усиленной конденсации снежной пудры.

— Замечательный ты пилот, Меф, — признал Бакулин. — Тебе на рукав бы “дикую кошку” — да в наш отряд.

— Обойдусь цивилизованным альбатросом. Ну и… что дальше? Куда прикажешь?

— А дальше нам следует осмотреть район А по диаметру.

— Хотел бы я знать, где тут диаметр…

— Бери правее градусов на тридцать к направлению теней, — посоветовал Бакулин, включив автокарту маршрутного сопровождения. — Ошибемся — старшие товарищи нас с орбиты поправят.

— Поправим, — пообещал голос Элдера. — На следующем витке. А сейчас не теряем надежды услышать доклад командира.

Мстислав вынужден был доложить о посадке строго по форме. Элдер одобрил:

— Молодцы, элегантно провели “кайт–рибаунд”. Пояса оптических преобразователей от снега свободны, даже отсюда видно: изображение у вас — как сквозь чистое стекло… Что ж, это кстати. Пройдите километра два, осмотрите район, пока мы тут все подготовим для основного десанта. Салют!

— Салют. Меф, дай шпоры нашему ослику.

— С удовольствием. Но куда?..

Бакулин махнул рукой куда–то вперед. За горизонт опускалась светлая черточка хорошо видимой среди звезд “Лунной радуги”.

Плавно покачиваясь на ходу, “Казаранг” зашагал под углом к частоколу теней. Было слышно, как с хрустом вонзались в пористый лед когти фиксаторов, поскрипывали амортизаторы и щелкали тяговые сердечники электромускульной системы ступоходов.

Ледовая Плешь, которая под черным небом издали имела вид гигантского светлого продырявленного посередине диска, густо усыпанного осколками цветного стекла, вблизи являла собой хорошо освещенное боковым светом мрачновато–хаотическое нагромождение крупных и мелких обломков грязного льда. За исключением смолистой черноты теней и ярчайшей белизны небольших по площади участков, припудренных метановым и ’водно–аммиачным снегом, все краски этого промерзшего насквозь ландшафта были довольно блеклыми. Правда, некоторые трещины и раковистые вывалы сильно поврежденной (если не сказать — изуродованной) коры ледового панциря, отдельные глыбы и языки щебнеподобного крошева обращали на себя внимание желтоватой и даже йодистой окраской. Но преобладали грязно–зеленые, серые и сизые расцветки деталей рельефа. Надпанцирные наледи были светлее: грязно–белые, светло–желтые и синевато–белесые. Он старался придерживаться этих застывших многоярусными складками натеков когда–то выдавленной из трещин жидкости — шагать “Казарангу” здесь было легче. Время от времени далеко впереди что–то сильно блестело — точно расставленные на местности зеркала. Сколы льда?.. Поразительно контрастный по освещенности мир.

Встречались наледи, забавно похожие на замысловато вылепленные пирожные. Встречались похожие на обычные замерзшие лужи. И встречались ни на что не похожие. А иногда машина словно бы оказывалась на зимней выставке ледяных и снежных сооружений развлекательного назначения. Столбы в виде оплывших свечей, согбенные таинственные фигуры под белыми покрывалами, гроты, гигантские белые раковины с невероятно длинными шипами, арочные виадуки на изумительно тонких опорах… Как–то не верилось, что эти архитектурно–художественные шедевры Дальнего Внеземелья всего–навсего результат выдавливания из недр Оберона фонтанов глубинной жидкости. В вакууме струи фонтанов, понятно, сначала вскипали, как гейзеры, затем стекленели на лютом морозе диковинными изделиями. Вдобавок все это происходило в условиях очень слабого, а потому весьма споспешествующего монументально–художественному творчеству поля тяготения. На фоне черного неба ледяные изваяния и конструкции выглядели необыкновенно декоративно. Хотелось остановить машину и в молчаливой неподвижности долго разглядывать ледовую фантасмагорию. Было в ней что–то притягательно–колдовское, пугающе–гипнотическое… Словно заглянул невзначай по ту сторону дозволенного.

— Клянусь Ураном, “Леопард” здесь никогда не садился, — пробормотал он. “Казаранг” монотонно поскрипывал, брал пологий подъем вдоль плоскодонной ложбинки. Мстислав промолчал. Наледь была припорошена снегом. Ложбинка упиралась в громадную (высотой, пожалуй, в пятиэтажный дом) ледяную “арфу” с тремя пушистыми от инея “струнами”. Сразу за “арфой” ложбинка выравнивалась и проходила среди смехотворно тонких, сосулькообразных опор грандиозной эстакады.

“Арфа” была очень красивая, жаль было ее разрушать, но узость прогалины между “струнами” не позволяла драккару проникнуть сквозь изящную эту конструкцию, не задевая бортами пушистых столбов, а обход был не слишком удобен. Заскрежетало слева, хрустнуло справа — и путь к эстакаде открыт.

— Ты замечательный пилот, Меф, — повторил Бакулин. — Но ты не десантник. Останови–ка драккар.

“Казаранг” послушно остановился.

— А в чем дело?

— Сейчас увидим.

Дно ложбины всколыхнула судорога обвала, машина вздрогнула. Осколки рухнувшей “арфы” защелкали по ступоходам, днищу, корме. Он посмотрел в зеркало и встретил взгляд неприятно белесых, словно выцветших глаз командира. На левом виске гермошлема Бакулина пульсировал пурпурный огонек.

— Ты вперед смотри, — сказал Бакулин.

Впереди, медлительно разваливаясь на куски, величественно оседала гигантская “эстакада”. Продолжительная судорога многотонного обвала поколебала, казалось, всю округу, на поверхности дна ложбины выступила трещина.

— Ну и чего особенного? — сказал он. — Я двадцать раз успел бы стартовать. Да еще успел бы выспаться перед стартом.

Мстислав не ответил. Несколько минут они выжидали, пока машина перестанет вздрагивать, прочно улягутся крупные глыбы и осядут стеклянистые снопы осколков. Над местом впечатляющего крушения “эстакады”, вызванного падением “арфы”, ширилось окруженное тройным радужным гало искрящееся облако ледяных кристалликов. Без “эстакады” и “арфы” неуютно стало под чёрным небом, пусто…

— Сколько мы уже протопали? — спросил Мстислав.

— Километр по прямой. Дальше пойдем?

— Конечно. А почему ты об этом спросил?

— Только и развлечений, что падающая с неба архитектура… — Он вздохнул.

— Тогда неважные наши дела. Десант — не забава.

— Дальше будет все то же. Сам видишь, здесь “Леопард” не садился. Или не видишь?

— Странное это существо — пилот–десантник! — удивился Бакулин. — Дисциплинированное, осторожное, терпеливое.

— Кто–то минуту назад говорил, что я не десантник.

— По сути. А по функциям — хочешь не хочешь… Кто просил тебя переигрывать Накаяму в тестах на быстроту реакции?

— Думаешь, здесь пригодится моя реакция? — Он рассмеялся.

— Постучи о керамлит, — сказал Бакулин.

— Нет. Я не настолько суеверен. И не обязан. Я не десантник.

— Постучи, — повторил Мстислав.

— Пожалуйста. — Он стукнул в блистер. Посмотрел на ярко–алый с белыми полосами рукав своего неописуемо роскошного “Шизеку”, сказал: — А вот ваши “Витязи” и “Шизеку” — это действительно экстра–класс. Мускульные усилители, автоматика, логика, прыжково–тормозные движки… Комфорт, гигиена. Чувствую себя витязем в тигровой шкуре. Век бы не вылезал. Очень удобно.