Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович. Страница 56

Ощущение странного неудобства усилилось. Нет, Пожалуй, тетрадь была ни при чем… Откинувшись в кресле, Нортон с недоумением и неудовольствием стал искать другую причину.

Сидел он мягко, удобно, в привычном кресле, за привычным столом. Было тихо. На нем были удобные шорты, пестрая тенниска из очень приятного скользкого материала, серебристые и тоже очень удобные кеды. Воздух свеж, в меру насыщен цветочным запахом. Кабинет просторный — шестигранником, — в виде беседки; залитые синим свечением стены и потолок декорированы узорами черной решетки, живописно увитой комнатной зеленью. Над головой уютно сияла линза светильника. С правой стороны решетки не было — там начинался песок скрытого темнотой океанского пляжа, а в отдалении стояла подсвеченная прожекторами группа высоких пальм; лучи прожекторов озаряли шевелящиеся в дюнах панцири: армия морских черепах выползала из прибрежных вод, оставляя на песке ребристые борозды, похожие на следы вездеходов, — черепаший десант захватывал плацдарм для кладки яиц. Нортон поднялся. Ощущение неудобства переходило в тревогу… Он резко повернул регулятор громкости — в комнату ворвался грохот океанского прибоя. Тяжелые волны звучно дробились о невидимые в темноте гребни барьерного рифа и, шурша, накатывались на песок. Нортон выключил звук. Повел головой из стороны в сторону, словно принюхивался. Распахнул кабинетную дверь. У порога стоял Голиаф — пес–полукровка с внешностью пойнтера: висячие уши, пятнистые (черные с белым) бока. Пес смотрел на хозяина преданным взглядом. Нортон шагнул за порог, собака посторонилась. Прыгая через ступеньки, Нортон взлетел по внутренней лестнице на третий этаж (если можно назвать этажом верхнюю террасу под открытым небом).

На террасе царила предутренняя мгла. Томно пахли цветы неизвестных Нортону редких растений, фигурная лужа декоративного бассейна, как зеркало, отражала чуть посветлевшее небо. Все остальное тонуло в подсиненной полутьме, и нормальный глаз человека различал бы здесь только неясные пятна, силуэты и контуры. Нортон мог бы читать здесь газету. Встревоженно озираясь, он побродил между стойками, несущими раму шатрового тента. Перепрыгнул узкий участок бассейна и, растолкав по пути плетеные кресла–качалки, замер у борта восточного края террасы.

Где–то далеко занималась рассветная полоса: ее едва было видно сквозь плотный ряд пирамидальных тополей, стоящих у соседней виллы. Нортон смотрел на восток. Сосредоточиться мешали какие–то звуки. Он оглянулся. Источником звуков был Голиаф — пел лакал из бассейна. В зеркале воды дрожало отражение мраморной чаши. Нортон еще раз внимательно посмотрел на частокол тополей и направился к центру террасы, где возвышался стеклянный футляр над колодцем подъемника. Проходя мимо чаши, взглянул на торчащий из нее пышный куст — предмет садоводческого тщеславия жены, сказочно прекрасная синяя роза…

Видеотектор висел на стенке футляра подъемника. Нортон поднял прозрачную полусферу. Секунду поколебался и набрал индекс виллы соседей. Замерцал экран.

— Один момент!.. — откликнулся голос, по которому трудно было сразу понять, кто говорит — женщина или мужчина.

Экран оставался пустым.

— Да, слушаю!

Нортон знал, чей это голос. Поморщился.

— Пригласите Бена. Или Эллен. Если они, конечно, не спят.

— Бен, к сожалению, в отъезде. Эллен, к сожалению…

— Алло! — завопил женский голос. На экране возникло красивое, но заплаканное лицо подруги Сильвии Эллен. — Ты, Дэвид? Почему я не вижу тебя?

— Здесь довольно темно.

— Я сама хотела связаться с тобой. Только что. Бегаю как сумасшедшая, реву и не знаю, что делать. Ник!.. — Остальные слова утонули в рыданиях.

— Что — Ник? — резко спросил Нортон.

— Я проснулась, — заговорила, давясь слезами, Эллен, — вышла в летний холл, где любит спать Ник, и увидела, что… что его там нет!.. Я обегала весь дом, обегала сад, звала, кричала. Мальчишка как в воду канул! Вот только что Гед меня “обрадовал”: Ник угнал элекар!

— Чей элекар?

— Гед приехал вчера и бросил свою колымагу на садовой аллее… знаешь ведь ты братца моего мужа! Поленился загнать в гараж! Вот Ник и… Видно, шорох скатов меня разбудил. Мой элекар не заряжен, Бен в отъезде, и мы тут совсем без колес. Собиралась вызвать тебя и дежурного по охране порядка, но ты меня опередил. А мальчик где–то сейчас…

— Куда он мог?.. Перестань наконец реветь!

— Да откуда ж мне знать?! Просто взял и угнал!..

— Восьмилетние мальчишки элекары просто не угоняют — у мальчишек возраста Ника всегда есть дела. Он куда–нибудь вообще собирался? Чем твой малыш забивал себе голову последние дни?

— Аквалангом.

— Что?..

— Гед обещал ему акваланг. Привез. Особая модель… ну, специально для детей. И съемочная камера такая… пузатая, для воды. — Всхлипывая, Эллен произносила слова машинально, как в трансе. — Вчера они полдня возились в бассейне — снимали друг друга. Слышала, Гед говорил малышу, что скоро возьмет его на какие–то Северные озера. Сочинял, будто бы в каждом из них можно увидеть чудовище — вроде Морского Змея. Ник, разумеется…

Она внезапно исчезла с экрана. Нортон знал почему. Когда появилась опять, лицо ее было страшным.

— Я не… я не нашла!!! — Она задыхалась. — Акваланг!..

— Ясно. Камера — тоже?

Кивнула. Говорить не могла — душили слезы.

— Слушай меня, Эллен!..

— Но… но ведь он не поехал на Север, Дэвид?!

— У нас в округе немало своих водоемов. Слушай меня. Пусть Гед мчится на виллу Генри, берет его элекар — у Генри надежная скоростная машина — и, не теряя ни минуты, прочесывает западное направление, вплоть до Бизоньих озер. А ты свяжись с главным дежурным ночных постов, коротко объясни ему положение. Пусть они поднимут поисковый “блин” — или что там у них под рукой — и пройдутся над южной автострадой до Соленого озера. Я беру на себя северо–запад. Гед не менял свою колымагу?

— Та же… серебристо–розовая, ты узнаешь ее. Дэвид!

— Ну?

— Ты догонишь Ника, ведь правда?!

— Успокойся, время у нас еще есть. До рассвета мальчишка в воду не сунется.

— Он так любит тебя!..

— Все! — оборвал ее Нортон. — Действуй как я сказал.

Перемахнув увитый плющом бортик террасы, он принял в воздухе нужную позу, мягко упал на газон.

В гараже он быстро убрал дистанционные кабели, соединявшие элекар со стендом автоконтроля и щитком подзарядника. Не открывая дверцу, прыгнул за руль. Ударом ладони выключил блок “безопасной езды” и крякнул с досады: предательски вспыхнули и замигали ярко–оранжевые глазки сигналов — четыре спереди, четыре сзади, — такая иллюминация способна растормошить даже самого сонного блюстителя до–рожною порядка. Нортон спрыгнул с сиденья, схватил какой–то попавшийся под руку стержень и с хрустом всадил его в первый глазок. Так же безжалостно раздавил и все остальные. Под ногами путался Голиаф. Нортон швырнул стержень в сторону, вскочил за руль и, не зажигая фар, резко тронул машину с места. Матери Ника он солгал — времени в запасе не было. Если мальчишка махнул на Старый Карьер — не было ни одной лишней секунды.

Белый элекар, прошелестев скатами, скользнул вдоль темной аллеи, как призрак. Однако на выезде услужливый автомат — будь он неладен! — залил ярким светом весь участок перед воротами.

Срезая углы на пустынных перекрестках, Нортон гнал машину кратчайшим путем. С недозволенной скоростью. Городок спал. Небо светилось, но земля еще дремала в синеватой мгле. Впервые за много дней Нортон взглянул на часы: циферблат показывал пять двадцать две… Слегка удивившись, что продолжает чувствовать живозапах собаки, он оглянулся. Голиаф лежал на заднем сиденье.

Небольшой участок окружного шоссе он проскочил, выжимая педаль скорости до упора. Мелькнул указатель поворота на северо–западную магистраль. Из поворотного виража машина, отчаянно вереща скатами, вынеслась с таким сильным креном, что какое–то время шла на двух левых колесах. Нортон вывел ее на белую линию “магистрального хода”, или, как здесь говорят, на “фитиль”. Теперь оставалось переключить питание мотора с аккумуляторов на питание высокочастотным током от кабеля, проложенного вдоль автострады под “фитилем”. Он так и сделал — скорость ощутимо возросла.