Таганский дневник. Книга 2 - Золотухин Валерий Сергеевич. Страница 54

Что-то только передало телевидение о Рыжкове — подал в отставку? Упаси Боже, если застрелился! Скорее всего, первое. Но к этому шло. Будет новое правительство! Какое место в новом кабинете займет Губенко? Он послезавтра летит в Москву. Хоть бы успел мне машину продать по ценам нынешним. Вот ведь о чем думаю я перед ответственнейшим спектаклем, который принесет очередную пачку долларов Любимову. «И потом поймите: ни моя жена, ни Петя не хотят жить в Союзе». Это мы давно поняли! Почему вы и остались. Ларчик ваш мы открыли давно, не надо только думать, что вам удалось запудрить мозги всем.

На предложение «подписи первого лица» Николай сказал Глаголину, что в Бутырке места хватит. Человеку, не компетентному в финансовых дисциплинах, они такое подсунут… а он будет отвечать.

Четверг

У Тамары день рождения, ей сорок три года! Милая моя Тамара Владимировна! Я счастлив, что встретил тебя, поверь мне… У нас было много золотых и замечательных, счастливых дней, свидетельство тому — наш добряк Сережа. Я поздравляю тебя! Я сбегал к Николаю, благо его еще не отвезли в аэропорт, и попросил его дозвониться до тебя. Хорошая моя, все время вертится на языке «не пей!», но я скажу: «будь здорова и счастлива!» Министр живет в таком же номере, как и я, он достаточно неуютен. Вчерашним спектаклем — он у меня все еще сидит в душе и печенках — я действительно горд. Но я был бы еще более горд, если бы это случилось, скажем, в Барнауле, или Иркутске, или Красноярске. Россия не знает, что такое «Таганка». Я был в форме, хотя голосок трескался и глухо иногда отвечал, но я лихо прыгал через кресла, кувыркался и наломался от пуза, в смысле физическом! Так что к вечеру тело ныло и болело во всех местах, будто сквозь строй прогнали.

Суббота. «Гамбург», № 706

«Хорошо играл… хорошо играл финал», — сказал на поклонах шеф. Спасибо тебе, шеф. И жалко мне тебя. Но ты любишь сына, это судьбы подарок тебе, к «закату солнца»… Только не ври, что гастроли в США или Японии нужны только нам. Мне, например, они на… не нужны, они в первую очередь нужны тебе. Ты же от ассоциации огромные купоны стрижешь за свои старые работы. И на здоровье! Ты заслужил это, а так как ты в некотором смысле (денег) стал западным работником…

Ельцин попал в автомобильную катастрофу, увезен в больницу. Что же это творится? Четвертое нападение. Хоть бы все обошлось. Спаси его и помилуй, Господи! Опять не принята экономическая программа, теперь не собрали кворум. Нельзя голосовать… твою мать. Скорей бы домой. Что с Тамарой, с Сережей? Тревожные дни все еще идут.

«Хорошо играл… легко, хорошо», — сказали шеф и Глаголин. На сцене, на поклонах, мы спели шефу «С нашим атаманом не приходится тужить». Шеф был тронут. Просил меня организовать небольшую группу для ресторана. «Попойте, кормят все-таки». Спектакль принимали по реакциям… хохот, аплодисменты… русская публика, что ли… все довольны. Голос у меня звучал почему-то лучше, чем вчера, а это у меня шестой спектакль, с возрастающими нагрузками. Нет, шеф. И русский артист бывает выносливым, все зависит от квалификации, а не оттого, что один крестьянин, другой лорд.

Воскресенье

Любимов: «Что ты с собой делаешь? Ты себя не жалеешь, но детей своих пожалей, ведь у тебя же дети!»

Я тоскую и плачу. Николай мне выговор сделал — не мог дозвониться до Тамары, взял мой паспорт, что-то оформил. «К Чернецову сразу по приезду». Господи! Вот беда-то. Ничего я не купил. Опять как в Иерусалиме. Любимов в благодушии, по-моему, эта ассоциация только ему нужна, и он просто грабит. Ладно, пойду пошатаюсь. Господи, уповаю на тебя!

Среда, мой день. Борт

Зиновьев [42] про «Годунова» резко выразился: «Это не русский спектакль, это не Пушкин», — и убежал. Почти слово в слово он повторил Астафьева. Только последний добавил, что это еще и «Оптимистическая трагедия». Демидова, передавая привет от Войновича, сказала, что «им очень понравился спектакль».

Понедельник

Сбор прошел тихо и незаметно. И.о. директора — Глаголин, и.о. художественного руководителя — Вилькин. Бортнику за поведение на гастролях Любимов объявил выговор, а в остальном… театр отдан СТД, итальянцам, американцам. Надо садиться за стол и писать «21-й км».

В Мюнхене Николай сказал: «А почему тебе не взять театр на время его отсутствия? Художественным руководителем?» Нет, я не создан для блаженства… или как раз для него-то я и создан, а для работы… Нет!

Жизнь свою надо как-то перестроить. В связи с продажей театра и отсутствием Любимова «Таганка» для москвичей просто перестанет существовать, не говоря о России… Дрянь дело. Может быть, какую-нибудь запустить пулю на конференции… Не давать театр… кому? В частные руки? Глупо. Любимову? Еще глупее — как бы там ни шло, ни ехало, театр-то его… его имени и рук Что делать? Надо купить обои и за это время оклеить дачу. И написать «21-й км». Вступить в Союз писателей. Дупак предлагает снова вернуться к вопросу о пельменной, он подыскал здание…

Понедельник. Вечер

Неделя жизни ушла на празднование успеха в «ЛГ» — ответ Смирнову. Правда, Еремин М.П. говорит, что это нам так не пройдет. Все отмечают великое достоинство и оригинальность письма. Много по этому поводу было выпито и много было боли.

Вторник, поезд № 66 Москва — Тольятти

Ежи заканчивает ремонт куртки Высоцкого, которой лет 15–16.

Среда, мой день. Гостиница «Волга»

Раннее утро, дописал письмо фломастером. Испрашиваю реакцию евреев на мою статью. Бортники в восторге. «Очищающая ярость, — сказал Сергей Петрович, — таким злобным я тебя не видел. Спасибо». Понравилось и деду в поезде.

Лавлинский, бедный Лавлинский! У него дочь, Надя, которую я видел в Переделкине после больницы, попала под поезд. Явное самоубийство, две попытки у нее были перед этим. А я не позвонил ему в пьяном угаре, просто боялся. Господи, прими душу ее с покаянием! Мне еще жальчее сделалось его. Этого одиноко сидящего гриба в холодном номере, пьющего без конца чай с карамельками.

Полока звонил: «Мне шестьдесят лет исполнилось, надо подводить какие-то итоги». В последнее время у нас сложились странные отношения. Мне бы не хотелось какие-то евангельские слова говорить. Я его прервал, пообещал позвонить завтра и приехать к нему. Конечно, не позвонил и не приехал. Праздновал появление ответа в «ЛГ», а телефон отключил, потому что, якобы, был в Петрозаводске.

Когда появится потребность в театре у народа, он возникнет… и не от здания это зависит. Здание всегда найдется, а потом, если нужно, построится. Профессиональные, старые театры закрываются, труппы распускаются как нерентабельные, но, если в Ногинске или Владимире на премьере четырнадцать человек, а на сцене больше… Кому это нужно — содержать труппу, штат, платить зарплату, получать от города дотацию… Директора вынуждены бегать по соседним колхозам, навязывать спектакли и выбивать из председателей по 150–200 рублей. А при нынешней ситуации… Короче, что-то делать необходимо, а что делать — я не знаю, и ты не знаешь. Поднять общую культуру в народе, тогда и о театре говорить можно. А сваливать на головы — ну сколько можно… а если и сваливать, то по крайней мере не на эти головы. Накормить надо народ, тогда он, может быть, и о театре будет думать.

В. Лихоносов: «Не из дому, а с дороги люблю я посылать письма. Заткнувшись где-нибудь в гостинице, в одиночестве, которое нас кровно роднит с миром, напишу я несколько слов…»

Четверг. Ту-154

Я читаю письма Астафьева и Распутина и дневники свои. Надо обязательно Матрене Ф. позвонить. И выслать ей ксерокс ответа Смирнову.