Таганский дневник. Книга 2 - Золотухин Валерий Сергеевич. Страница 88

Странно, почему не взяли гитару? Нет, это хорошо, что не взяли, хорошо бы, чтоб ничего не взяли.

В театре плохо. Тихая забастовка противоположного лагеря. Чего-то они замышляют, возятся, мы ничего не знаем, будто бы на 5-е какая-то комиссия в Моссовете назначена.

Понедельник. Утро без зарядки, без молитвы

Зоя. Крестить ее надо. А когда?

Я всем говорю, что остался за Любимова, а остался я всего лишь за себя, и ни за кого другого.

Сегодня Моссовет. Надо ехать к Бугаеву.

Вчерашний Моссовет — это и не Моссовет, а обмен юристами, информацией и обоюдной аргументацией. Был я всего лишь час, записывал на магнитофон. Наша сторона выглядела значительно убедительнее с правовой точки и оценки. Губенко говорил: «Я тут ни при чем», что дало мне основание спросить у него: «Если вы ни при чем, тогда зачем вы здесь?» Предложил перенести решение вопроса до окончания срока действия договора-контракта и Устава театра. Удивило меня открытое заявление товарища из Моссовета, что их решение о разделе театра (то, что висело у нас в театре) — незаконное. Вот так — незаконное и все… Подпись — «Гончар». Он подписал незаконный документ. В общем, они сами запутались, впутались и сели в лужу. Представитель Камчатова ухватился за пресловутую бойлерную, которая делится путем компенсации.

Пятница. Утро

Вчера — СТД — поддержка президенту. Познакомился с Гайдаром. Он вспомнил, как я приезжал к ним в школу. Жена Войновича пригласила… Разговаривал с С. Филатовым (помощник Ельцина). Он сказал, что Б. Н. отозвал свою подпись и что он уговорил, убедил его не вмешиваться в дела Таганки. Снять надо вообще этот вопрос. Да-да…

Четверг. Молитва, зарядка

«Павел I» — хороший спектакль, кричали «браво!».

Хейфец: «Мне сказали, что Борисов был в шоке некоторое время, когда узнал, что ты сыграл Павла I. Он не мог представить себе…» Вечером меня ждал звонок Глаголина — опять заседание малого Моссовета по разделу театра. Губенко и К° напуганы решением президентской команды передать театр из-под Моссовета в Россию, в Министерство культуры Федерации. Это предполагает, по их представлению, реорганизацию театра и, стало быть, его полный или частичный разгон.

Не дождусь Любимова, никогда не думал, что так когда-нибудь буду страдать, так скучать без него. Довели артисты. Не умею, не хочу руководить.

Жуткое настроение — мы пришли присутствовать при аплодисментах Н. Н. Губенко.

— А Николай Николаевич согласен быть руководителем? Н. Н., вы согласны? — Голос с места.

— Согласен. — Губенко поднимается и принимает поздравления, аплодисменты.

Господи! Юридический адрес нового образования — Земляной вал, 76. Да ведь это же наш театр, Театр на Таганке! Я видел Филатова, Шацкую, Лебедева, Жукову, Красильникову, Гулынскую, Погорельцева, Матюхина, Корнилову. Почему-то мне стало жаль Демидову — зачем она метала бисер в прошлый раз, зачем она так убедительно, так умно говорила. Для кого это говорилось, если у них заранее решено: Театр на Таганке — имущество Москвы. «Чтобы не мы судились с президентом, а президент с нами».

Глаголин дозвонился Любимову. «Можно не приезжать». Говорил и я. У Любимова бодрый голос, пытался эту бодрость от репетиций передать и я в своем «уехавшем» голосе. Получилось ли?

«Известия» напечатали, что Любимов незаконно репетирует «Доктора Живаго», не договорившись об авторских правах с Фитринелли. Снова возникли Фитринелли, издательство. Пец [43] может разориться — эта игра опасная. На вопрос, где вы взяли авторское право на «Живаго», Любимов ответил: «Я был знаком с Пастернаком» — и сослался на… сына. Но авторское право на «ДЖ» принадлежит издательству до 2000 года.

Пятница. Молитва, зарядка

Великий мастер скрипок Страдивари находил материал для создания нового инструмента среди заборных досок. В Б. Исток отправлены 10 000 рублей. Господи! Спаси и сохрани! Это моя жизнь, храм мой поднимется, люди! Поднимется! И люди помянут меня добрым словом.

В театре кто-то сеет панику — придет Губенко и всех, кто за Любимова, выгонит.

Суббота, великая суббота

Кончилось мое администрирование — завтра Любимов прилетит.

Среда, мой день, без молитвы, без зарядки

А с «Чонкиным» вроде бы всерьез начинается дело. Сегодня отвезу на «Мосфильм» фотографии. Тамара сказала, что директор согласен платить по 300 долларов за съемочный день в пересчете на рубли. А если они 50 % выплатят в мае — совсем будет хорошо. Тамаре доверенность… и путевку в Крым.

К молодым:

— Вы пропускаете уроки Любимова, режиссерские, актерские, человеческие. Ведь этого вы никогда не увидите, ведь это вам подарок на всю жизнь. Сейчас вы этого не поймете, может быть, но это всплывет, нахлынет, затопит вас когда-нибудь. Репетиции идут напряженные, нервные, многослойные — он занимается и светом, и балетом, и музыкой, но ведь и мы не самое последнее выразительное средство в спектакле…

Суббота. № 307

«23 апреля 1993 г. исполняется 29 лет Театру на Таганке. Благодарю тех, кто сумел в меру своих сил сохранить театр. Надеюсь, что наша компания отпразднует в своем кругу 30-летие театра». Ю. Любимов.

Большая мера и, может быть, главная в сохранении театра как организации духовной и как производственного монолита принадлежит А. Эфросу. Даже вынужденная и, тогда казалась, дикая мера — никого не отпускать ни на какую сторону, эта его сговоренность со всеми административными точками — принесла, как теперь понятно, наиположительнейший результат. Вечная память вам, дорогой Анатолий Васильевич!

Пятница

Любимов вчера на результат решения Моссовета о разделении театра и передаче Губенко новой сцены:

— Не расстраивайся, Валерий. Здесь, я думаю, мы отвоюем. Главное — смотрели люди прогон «Живаго» и говорят: «Хорошо, так хорошо, что страшно!»

Я готов был разреветься и застучал по дереву, он — по кирпичам. И пошел он, уставший и обремененный ожиданием ответа на телеграмму президенту, к студентам.

Суббота. Самолет

Разобраться — отчего, к примеру, тухлое настроение после прогона. И плохо ли это или наоборот. Смотрел я как в воду: раз Любимов после I акта похвалил: «Ты начал мыслить, все видеть, слышать», то после II акта должен был ругать и быть недовольным. Я даже это высказал в антракте и получил:

— Зря я тебя похвалил. Ты пережал… ну, это понятно.

Но настроение и квас не от того. Были у меня победы и во втором над собой. Я взял высоко в псалме, и спел, и выиграл, и был доволен, как ответила глотка.

Шацкая радуется — наконец-то разделили наш театр, Ой ли, ой ли?.. Как не хочется доставить им радости.

Воскресенье. Вена, отель «Табор», № 504

Приехал шеф. Страшные вести с первомайской демонстрации коммуняк — кровь, жертвы… И все это где-то в моем районе, были бы живы дети мои.

Понедельник. Молитва, зарядка

— Неру, — сказал Любимов, — 20 минут на голове стоял… И вы стойте, может, поумнеете.

Услышав и восприняв это, я к своей двухминутной норме прибавил еще 100 единиц. И у меня получается: Иисусова молитва + 300 единиц счета, 3 или 5 молитв пушкинских, — это минуты 4. Итого — 7 минут.

После репетиции пили с шефом чай — я принес кипятильник, чай и сахар. Быт у шефа не налажен. Надо бы кого-то за ним приставить, какую-то девчонку или мальчишку. Но он ведь так… никого не подпустит. Галина старая и ее нет с нами. Марья Полицеймако… Надо ее селить где-то поблизости от шефа. Я увлекся «Красным драконом».