Вам сообщение - Дубини Мириам. Страница 10

— Впечатляет… Поздравляю, прекрасная работа!

Эмма заметила, что на лице Гвидо появилась довольная улыбка: ее план сработал, пора переходить в наступление. Она давно поняла, что притвориться глупой и безобидной — лучший способ получить то, что ты хочешь.

— А эта надпись на раме — посвящение вашему сыну?

— Нет, эта марка велосипеда, — ответил Гвидо с улыбкой.

— Ах да, конечно, какая же я глупая! А как зовут вашего сына?

Гвидо недоверчиво посмотрел на девочку. Эмме показалось, что он разгадал ее игру, но все равно решил ответить:

— Ансельмо.

Какое странное имя. Старинное и редкое. Эмма попыталась понять, как кому-то может прийти в голову назвать этим именем маленькое, только что родившееся существо, но не смогла.

— Потрясающее имя! — вздохнула Лючия, подслушивавшая весь разговор. Грета почувствовала, как у нее что-то сжалось в животе, но сделала вид, что ничего не слышит, сосредоточившись на ржавчине. Допрос меж тем продолжался:

— А где сейчас Ансельмо?

На этот раз Гвидо попытался увильнуть.

— Ходит где-то, — сказал он неопределенно и, ухватив за руль вишнево-красный «Туринг», вывел велосипед вперед. — Как вам этот? Тут надо заменить несколько спиц, это не займет много времени.

— Я в нерешительности, — тянула время Эмма, — мне обязательно нужен совет какого-нибудь молодого человека… Когда вернется ваш сын?

— Не знаю. Думаю, мастерская будет уже закрыта, — поспешно ответил отец.

— Не-е-ет… — прошептала у него за спиной Лючия.

У Эммы сложилось ясное ощущение, что этот человек не хочет говорить ни о своем сыне, ни о том, что тот сейчас делает. Осталось выяснить почему. В любом случае ждать Ансельмо в мастерской было бесполезно. Понятно, что сегодня они его здесь не встретят. Но перед уходом ей хотелось сделать еще кое-что.

— Хорошо, я подумаю, — протянула она, будто покупала пару туфель.

— А я, пожалуй, все равно начну его ремонтировать, — сказал Гвидо, присаживаясь на корточки перед велосипедом.

Вот и прекрасно. Он будет занят работой и не заметит, как она займется тщательным исследованием веломастерской в поисках какого-нибудь знака — предмета одежды, фотографии, книги, — чего-нибудь, что скажет ей хоть что-то еще об Ансельмо. Рядом ничего подобного не наблюдалось, но зато в глубине комнаты она увидела небольшую дверь, которая ее сильно заинтересовала. Она решила, что оттуда и надо начать.

— Туалет там, да? — спросила Эмма.

Гвидо кивнул.

— Подожди! Я тоже пойду! — подскочила Лючия. — Мне надо помыть руки.

Ей давно надоело тереть наждачкой велосипед, да еще Шагалыч постоянно улыбался ей и смотрел такими томными глазами, что она чувствовала себя неловко. И потом ей не терпелось узнать, что удалось выяснить Эмме, а для этого нужно было уединиться.

Дверца открывалась в небольшой коридор, выходивший во внутренний дворик. Туалет был справа. Эмма его быстро осмотрела, не нашла ничего интересного и решила взглянуть на дворик. Небольшой кусок заасфальтированной земли, зажатой серыми домами, и небо сверху голубым лоскутом. Все стены были глухими, и только в одной открывалась кирпичная арка, запертая большой дверью из темного железа. Эмма осторожно подкралась к двери. На ней висела цепь с замком, в скважину которого был вставлен ключ из связки на кожаном шнурке. Похоже, кто-то забыл ключ в замке. Вот это удача! Эмма не могла упустить такой шанс.

— Постой! А если нас застукают! — испуганно воскликнула Лючия.

— Ш-ш-ш! — зашипела Эмма. — В жизни иногда приходится рисковать.

Она открыла дверь, не теряя на раздумья больше ни секунды, и вошла в комнату. Оглянувшись вокруг, подруги замерли, перестав даже дышать. Высокие стены огромного помещения со сводчатым потолком были полностью скрыты книжными полками. На полках повсюду, куда хватало глаз, громоздились письма, открытки, маленькие свертки в подарочной упаковке и в почтовой бумаге. Каждая полка была отмечена табличкой, на которой было написано несколько цифр и одно слово. Цифры означали дату, слово было именем ветра: Либеччо, Трамонтана, Зефир, Фавоний…

— Куда мы попали? Что это за место такое? — потерянно спрашивала Лючия.

— Я… я не знаю. Похоже на архив, но непонятно…

Эмма не договорила, услышав шум шагов. Шаги гремели во дворике.

— Надо уходить отсюда! Быстро! — испугалась Лючия.

Они едва успели выскользнуть наружу. Прикрыли дверь и бросились через двор к коридору. Из его тени выступила фигура Гвидо:

— Вы заблудились?

— А-а… да, кажется, да… мы не можем найти туалет… — затараторила Эмма.

Гвидо вытянул руку и открыл дверь уборной:

— Это здесь.

— А! Вот же он! Какие мы рассеянные! — улыбнулась Лючия.

И парочка протиснулась в туалет под изумленным взглядом Гвидо.

— Мы не должны были входить в ту комнату! — зашептала Лючия.

— Не волнуйся, он никогда не узнает, что мы там были. Но теперь нам лучше уйти. Ты слишком нервничаешь. Это может вызвать подозрения.

— Ты права. Мне надо успокоиться.

Лючия сделала глубокий вдох:

— Нет, не могу!

— Ладно! Спокойно! Просто иди за мной, и все!

Эмма взяла ее за руку, и они вернулись в мастерскую, где Грета по-прежнему счищала ржавчину.

— Нам пора домой. Уже поздно, — объявила Эмма.

— Да, очень поздно, — подтвердила Лючия.

— Идем, Грета?

Грета подняла на них глаза, охваченная странным ощущением: ей не хотелось уходить из этого места. Ей было так хорошо. Потом она подумала, что скоро вернется Ансельмо. Если он застанет ее здесь, он решит: она осталась нарочно, чтобы его дождаться. Так не пойдет. Никто не должен знать, что с ней происходит. Она и сама толком этого не понимала. Только чувствовала — в голове какая-то путаница. Лучше уйти. Может, она вернется как-нибудь в другой день. А может, нет.

— Да, мне тоже надо идти, — солгала она.

— Но мы не закончили, — попытался возразить Шагалыч. — Как любит повторять учитель: работу нельзя бросать на полпути.

Он попытался придать своему голосу интонации Гвидо, но у него ничего не вышло. Не дослушав, Грета попрощалась со всеми и села за руль своего «недоделанного» велосипеда. Через несколько минут она исчезла в начинающихся сумерках, сопровождаемая двумя подругами. Художник еще долго смотрел им вслед:

— Странные создания эти девчонки. Я пытаюсь их понять. Я очень стараюсь. У меня все-таки есть какое-никакое воображение. Но я не могу. Я просто ничего не понимаю…

Ансельмо резко затормозил прямо в потоке машин. Его накрыла безжалостная лавина нервных гудков, но он их даже не слышал. Схватив опустевшую сумку, он стал шарить по всем карманам и расстегивать все молнии. Потом поискал в карманах брюк, в кожаном пиджаке, снова в сумке. Пусто. Ключи от склада пропали. Он повернул и полетел к веломастерской, надеясь, что ключи остались где-нибудь там, что он не потерял их. Увидев отца, он сразу понял, что что-то случилось.

— Сегодня приходили три девочки, — сообщил Гвидо, едва сын переступил порог мастерской. — Мне кажется, они искали тебя.

Ансельмо смущенно опустил глаза.

— А нашли вот это, — продолжал Гвидо, показывая связку ключей на кожаном шнурке. — Ты оставил их в замке.

Юноша побледнел:

— Они заходили на склад?

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

Ансельмо молчал.

Гвидо внимательно смотрел на сына. Он заметил это еще утром, но теперь, после эпизода с ключами, был уверен: с мальчиком что-то произошло.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил он.

Ансельмо рухнул на протертый диван:

— Нет.

Гвидо сел рядом, не сводя с него глаз:

— Тогда расскажу я.

Ансельмо не двигался.

— Ты — особенный человек, а особенные люди не могут вести себя как все остальные. Они обязаны быть лучше.

Только не это. И только не сегодня. Проповедь о лучших людях. Он больше не мог ее слышать.

— Я всего лишь забыл ключи… — попытался оправдаться Ансельмо, но Гвидо не дал ему закончить: