Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945 - Гофман Иоахим. Страница 18

После этого руководство СС отказалось от плана преобразования бригады в 29-ю гренадерскую дивизию войск СС (1-ю русскую) и предоставило ее личный состав в распоряжение Освободительной армии [129]. После всего случившегося было не удивительно, что люди Каминского, которые прибыли в Мюнзинген в начале ноября 1944 г. и были переданы подполковником Беляем, бывшим лейтенантом Красной Армии, внешне производили впечатление совершенно опустившихся людей, и их пришлось сразу же отделить от прежних командиров. Буняченко сначала строго высказался против дальнейшего использования этих офицеров, но в конце концов согласился включить в дивизию примерно каждого десятого из них, если тот предварительно закончил курс во вновь созданной офицерской школе РОА. Люди Каминского, от 3 до 4 тысяч человек, по оценке полковника Герре – «сами по себе ценный человеческий материал», составляли лишь около четверти личного состава дивизии, находились в большинстве своем во 2-м полку и в руках новых офицеров проявили себя как надежные солдаты [130]. Помимо бригады Каминского, в состав 1-й дивизии перешли части 30-й гренадерской дивизии войск СС (2-й русской), составленной из 4 полков полицейской бригады «Зиглинг» [131], далее из войск в подчинении главнокомандующего на Западе – целый ряд русских батальонов, различных по составу и численности: 308-й, 601-й, 605-й, 618-й, 621-й, 628-й, 630-й, 654-й, 663-й, 666-й, 675-й, 681-й, а также 582-й и 752-й восточные артиллерийские дивизионы и другие части [132]. Лишь меньшинство военнослужащих дивизии поступило непосредственно из лагерей военнопленных. О том, как теперь изменились условия, свидетельствует передача русского 628-го батальона в Мюнзингене 13 декабря 1944 г., когда прежнему немецкому командиру пришлось теперь отдавать рапорт русскому полковнику, а тот не разрешил майору покидать подчиненных, поскольку «не мог терять времени» [133].

Хотя дивизия уже в декабре 1944 г., имея почти 13 тысяч человек, была структурно сформирована, рост рядового состава еще продолжался. Во время своего марша на Одерский фронт в начале марта 1945 г. она стала первостепенным пунктом притяжения для большого числа так называемых «восточных рабочих», которые были приняты в ее ряды и обмундированы и из которых было сформировано несколько запасных батальонов. 16 апреля 1945 г. к ней был присоединен, кроме того, 1604-й русский гренадерский полк во главе с полковником Сахаровым, направленный в составе двух батальонов на Восточный фронт из Дании 24 февраля 1945 г. [134] 1-м батальоном этого полка командовал капитан Чистяков, 2-м батальоном – капитан Гурлевский. Начальником штаба был майор Герсдорф [20].

При замещении офицерских должностей в 1-й дивизии РОА, насчитывавшей вскоре 18–20 тысяч человек, можно было воспользоваться в первую очередь резервом тех офицеров, которые прошли через пропагандистскую школу в Дабендорфе. Ряд офицеров был принят в дивизию из расформированных полевых батальонов. А вскоре в ее распоряжении оказались и выпускники офицерской школы РОА в Мюнзингене. Командиры полков и прочие командиры дивизии были поэтому сплошь хорошего качества. Некоторые командиры батальонов характеризуются как менее качественные, тогда как командиры рот, батарей и эскадронов и вообще многие более молодые офицеры, по германской оценке, обычно производили опять же отличное впечатление [135]. Недостатком была нехватка унтер-офицеров, поэтому пришлось перейти к подготовке младших командиров из подходящих солдат в дивизионном учебном батальоне. В апреле 1945 г. командные должности, насколько удалось установить, были заполнены следующим образом:

разведывательный батальон – майор Костенко, 1-й полк – подполковник Архипов, 2-й полк – подполковник Артемьев (начальник штаба – майор Козлов, 1-й батальон – майор Золотавин), 3-й полк – подполковник Александров-Рыбцов, 4-й полк – полковник Сахаров, артиллерийский полк – подполковник Жуковский, полк снабжения – подполковник Герасимчук, запасной полк – подполковник Максаков.

Чтобы получить представление о боевой силе 1-й дивизии РОА, необходимо рассмотреть ее организацию. По структуре это крупное соединение, сформированное, как упоминалось, по образцу народно-гренадерской дивизии [136] (44-я пехотная дивизия, 32-я волна, с 10 декабря 1944 г. – 45-я пехотная дивизия), выглядело следующим образом: командование дивизии со штабной ротой, полевая жандармерия и картографический отдел, 3 гренадерских полка, 1 разведывательный дивизион, 1 противотанковый дивизион, 1 артиллерийский полк, 1 саперный батальон, 1 батальон связи, 1 полевой запасной батальон и 1 полк снабжения. Каждый из трех гренадерских полков с номерами от 1601-го до 1603-го включал штаб со штабной ротой, 2 гренадерских батальона, а также 1 роту (тяжелых) пехотных орудий и 1 противотанковую роту. Гренадерские батальоны состояли из штаба и взвода снабжения, трех гренадерских рот, а также 1 роты тяжелого оружия. 1600-й разведывательный дивизион состоял из штаба и 4 кавалерийских эскадронов [21], 1600-й противотанковый дивизион – из штаба и штабной роты, 1 тяжелой противотанковой роты, 1 роты штурмовых орудий с пехотным взводом сопровождения на бронетранспортерах, 1 зенитной роты. 1600-й артиллерийский полк включал штаб и штабную батарею, 1 дивизион тяжелой артиллерии и 3 дивизиона легкой артиллерии. Дивизион тяжелой артиллерии состоял из штаба и штабной батареи, а также 2 батарей тяжелых полевых гаубиц (всего 12 орудий); дивизионы легкой артиллерии – из штаба и штабной батареи, а также 3 батарей легких полевых гаубиц или полевых пушек (всего 42 орудия). 1600-й саперный батальон состоял из штаба и 3 саперных рот, 1600-й батальон связи – из штаба и взвода снабжения, 1 радио– и 1 телефонной роты; полевой запасной батальон, служивший дивизионной боевой школой, – из штаба и взвода снабжения, а также 5 рот, оснащенных образцами всех видов оружия. И, наконец, 1600-й полк снабжения имел следующий состав: штаб, из частей снабжения – 1 авторота (120 т), 2 транспортных эскадрона (60 т), 1 взвод подвоза, далее 1 рота артиллерийско-технического снабжения, 1 ремонтный взвод, 1 рота административной части, 1 санитарная рота, 1 взвод санитарных машин, 1 ветеринарная рота, 1 полевая почта.

В связи с особым политическим характером русской дивизии организационный отдел Генерального штаба сухопутных войск заранее санкционировал изменения в боевом составе. Так, например, уже включение 4-го (1604-го) гренадерского полка означало существенное расширение первоначальной организационной схемы. Из вооружения дивизия по плану имела 12 тяжелых полевых гаубиц калибра 150 мм, 42 легкие полевые гаубицы калибра 105 мм (или легкие полевые пушки калибра 75 мм), 6 тяжелых и 29 легких пехотных орудий, т. е. в целом – 89 артиллерийских стволов, далее 14 штурмовых орудий, а также 31 противотанковую пушку калибра 75 мм, 10 зенитных пушек калибра 37 мм, 79 тяжелых или средних гранатометов, 536 тяжелых или легких пулеметов, 222 реактивных ружья калибра 88 мм [22], 20 огнеметов, а также автоматическое и прочее ручное огнестрельное оружие. В действительности, однако, вооружение выглядело иначе. Так, дивизия, в конечном счете, вместо 14 запланированных штурмовых орудий имела 10 танков-истребителей типа 38, а также 10 танков типа Т-34, т. е. в целом 20 единиц бронетехники. [137] Как пишет подполковник Архипов, «дивизия была насыщена большим количеством дивизионной и полковой артиллерии, противотанковыми средствами, а также тяжелыми и легкими пулеметами» [138]. Итак, генерал-майор Буняченко располагал серьезной боевой силой, далеко превосходящей по численности и огневой мощи советскую стрелковую дивизию и приближающейся к советскому стрелковому корпусу.

Но как обстояло дело с боевой готовностью и настроениями этой войсковой части, сформированной в критический период и в тяжелейших условиях? Все свидетели, а также факты опровергают утверждения советской и просоветской публицистики, что речь шла об «отребье», о «банде», «состоявшей в значительной части из военных преступников, пользующихся дурной славой головорезов», о «целой дивизии готовых на все головорезов», к тому же «морально полностью разложившейся и потому не боеспособной» [139]. Имело место прямо противоположное. Всеми подчеркивается служебное рвение русских солдат [140], настаивавших в Мюнзингене на участии в обучении, несмотря на оборванную поначалу одежду. В кратчайший срок они усвоили обращение с оружием и основные правила его тактического применения.