Князь Кий - Малик Владимир Кириллович. Страница 59

Зад ними в чистом спокойном небе величаво катилось золотое колесо Даждьбога.

Когда все собрались, Кий, не сходя с коня, протянул к солнцу руки, и, не стыдясь радостных слез, орошающих его лицо, громко, на всю Росавскую Поляну, начал говорить:

- О светлый-пресветлый Хорос, ясный Световид, великий и добрый наш Даждьбоже! Видишь сынов и внуков своих в победной славе, вольных на вольной земле, а ворогов их - поверженных, униженных, опозоренных! Славим тебя, всесильный и мудрый Даждьбоже, и благодарим за то, что вдохнул в наши сердца мужество, а рукам дал силу. Ты даровал нам победу и не прервал вечную жизнь нашего рода!… А вас, князья, и ваших воинов - повернулся он к Гордомыслу и Ходоте - все мы поляне благодарствуем за братскую помощь, без которой нам гуннов не одолеть! Вы храбро бились за нашу землю и за нашу свободу! И многие ваши воины положили за это жизнь свою! Слава и честь всем вам, живым и мёртвым, кто вместе с нами победил днесь кровавого Эрнака. Того самого Эрнака, который возмечтал стать новым Аттилой и бросить наши народы себе под ноги в вечное рабство!… И ещё хочу сказать: нынешний союз наш послужил всем нам на пользу! Так будем же помнить про горькую судьбу короля Божа и останемся верными нашему единству и далее, ибо не перевелись ещё на свете охочие поживиться чужим богатством, захватить наши земли; а нас и роды наши сжить со свету или сделать рабами.

- Будем, князь, крепить наш союз! - откликнулся Гордомысл, и Ходота согласно кивал, слушая его слова. - Да и других звать к себе станем!

- Вот и ладно мы решили, - сказал Кий поворачиваясь к своим, родовичам: - А теперь обращаюсь к вам, поляне, одноплеменники мои дорогие! Ныне мы спасли себя от страшной опасности и остались вольными людьми. Каждый, кто пожелает, может со своим родом возвратиться назад, на обжитые отчие земли. Начинайте землю орать, засевайте её новым зерном, собирайте жито-пшеницу, растите чад своих, заботьтесь о старых… И никогда не забывайте, что обязаны и благодарны тем, кто лёг сегодня на этом поле, поле - твёрдости духа нашего, ратному мужеству и союзу с братскими племенами! Чтобы жить, на этом и стойте, пока сияет Даждьбог над землёй!

Задвигались воины, подняли вверх копья, мечи, боевые топоры и потрясая ими, одобрительно громко кричали:

- Слава Кию! Слава победителю гуннов! Слава князю нашему!…

Увидев, что часть гуннов, с Эрнаком во главе, прорвались, старейшина Межамир с небольшой своей дружиной кинулся им наперерез, чтобы закрыть выход в степь. Несмотря на тяжесть лет, бежал он быстро, держа в одной руке щит, а в другой - меч. На ветру развевались его длинные седые волосы и полотняная, расшитая черно-червонным узором, рубаха.

- Быстрее, дети мои! Перехватим Эрнака! - кричал он своим воинам. - Другой такой удачи, может не случиться!…

И воины изо всех сил бежали, догоняя его. Но пришлось им остановиться; их старейшина словно споткнулся, стал опускаться на землю. В его груди, под самым сердцем торчала тонкая стрела гунна. Межамира подхватили под руки, вынесли на невысокий холм и положили на истоптанную жухлую траву.

Атака днепровских русов замерла, захлебнулась. Этим воспользовались охваченные страхом гунны. Они вихрем вырвались из смыкающегося кольца окружения и что есть духу помчались в поле, спасаясь от неминуемой смерти или полона.

А старейшина Межамир лежал навзничь со стрелой в груди. Он молча смотрел в небо и думал уже не о сражении и земных делах, а о надвигающейся смерти.

Вот где она его подловила! Вот, значит, когда оборвётся нитка его жизни!

О преславный Даждьбоже-Световид! И ты, Род, защитник полян, - безмолвно беседовал он с богами своего племени и с самим собою - не снесть, сколько стёжек-дорожек исходил старый Межамир - и по своей воле, и не по своей, - во многих краях побывал, не мало, ох не мало лиха хлебнул, но и доброго вдосталь повидал, а теперь, выходит, настало время прощаться с белым светом! Родовичи положат вместе со многими другими, кто погиб ныне в бою, моё мёртвое тело на погребальный костёр и огонь сожрёт его! И полетит оно тёмным дымом под небесами в бесконечность простора и времени, а очищенная от плоти душа, утратив привычную оболочку, переселится в кого-то другого - или в только что родившегося человека, или в животное, или зверя, а может, станет деревом или вольной птахой, летающей в поднебесье… Это зависит только от воли богов… И станет она жить вечно, переходя из одного живого существа в другое… Только его, такого как жил до сих пор, Межамира, уже никогда не будет…

Жгучая боль в груди прервала поток его мыслей. Он глянул на воинов, на их скорбные потемневшие лица и тихо, но внятно попросил:

- Покличьте ко мне князя Кия…

Кто-то из молодых сразу бросился на поле, где закончилась битва и откуда теперь доносились радостные возгласы, а старейшина закрыл глаза и в мыслях полетел в родное поселение русов над Днепром, и щемящая тревога охватила сердце. Что станет с его родом? Кто будет после него старейшиной? Были бы сыны - не тревожился. Но, увы! Одного за другим призвали их боги, а внуки не доросли - на них ещё положиться нельзя…

Потом вспомнил старшего брата Тура.

Дружно жилы и в молодости, и в зрелые годы.

Истово любили друг друга. Было их у отца и матери только двое. Когда подошло время, отца не стало, вместе держали старейшинство в племени русов. И лишь однажды не послушался он старшего брата - не вернулся после успешного сражения с гуннами на Рось, а остался с ближайшими ему родами на Днепре. Разгневался тогда Тур, так как считал, что разделение племени подрывает его силу. А зачем было сердиться? Мог же и Тур тут остаться - вот и жили бы много лет вместе… Однако, Тура уже нет, и ему, Межамиру, совсем не долго осталось… А племя так до сих пор разъединено: Кия после сегодняшней победы, должно, потянет обратно на отчие земли…

Боль снова оборвала его мысли, тёмной тучей заслонила солнце. Неужто конец?

Послышался торопливый топот многих ног. Межамир с усилием поднял потяжелевшие веки. К нему приближался, спешил с братьями Кий. Добежал, нагнулся, не веря сам себе, тронул пальцами белое оперение стрелы.

- Стрый, любимый мой! Как же это? - спросил сокрушено, хотел было вытащить стрелу…

Межамир остановил его.

- Не трогай! Пока она в ране, я могу говорить, а вынешь - душа мигом выпорхнет из тела… А мне нужно сказать тебе перед смертью несколько слов…

Кий поднял, бережно прижал к себе голову умирающего.

- Говори, дорогой, я слушай…

Межамир, превозмогая боль, положил правую руку Кию на предплечье.

- Поздравляю тебя, князь, с победой… Не посмеют теперь недобитки Эрнака снова напасть на славянские племена… Славный отпор получили!

- Да, стрый, славный! И большая твоя заслуга в этом!

- Обо мне уже нечего говорить… Сам видишь… А вот что станет с моим родом - меня тревожит…

Ты со своими родичами вернёшься на Рось - реку предков наших, а мои останутся как отломленная ветвь…

- Но ты ведь сам хотел этого, стрый! Покойный отец рассказывал об этом не раз…

- Было такое… Очень понравились мне те места над Днепром… И родовичам моим понравились - все по своей воле остались, никого я не принуждал… А вот теперь прошу тебя - возьми их с собою!… Чтобы племя русов было сильным, оно должно стать единым!

- Я никуда не буду уводить твоих людей, стрый…

- Почему так? - заволновался, помрачнел старейшина.

- Да потому, что хочу со своими родами, как и ты когда-то, осесть над Днепром, на твоих горах. Тоже понравились мне те места.

- Правду говоришь? - обрадовался Межамир, посветлело его измученное лицо. - Ты в самом деле остаёшься?…

- Да, я долго об этом думал, приглядывался и твёрдо решил, что там будет середина моей земли.

- А если род не захочет?

- Те, кто со мной на твоих горах побывал, рады будут, а кто ещё не был, думаю, слова князя не ослушаются!

Против этого Межамир ничего не мог возразить. Обострённым чувством умирающего ощутил душевную, властную силу племянника. Да, это не добродушный Божедар, и даже не благоразумный, рассудительный Тур. Этот молодой сильный муж - счастливо соединил в себе доброту и разум, суетливость и твёрдость сердца, без чего невозможно властвовать над племенем. Счастлив был Тур, вырастив такого сына!