Нищета. Часть вторая - Гетрэ Жан. Страница 41

— Мужайся, сынок, — сказала вдова, — держись, не склоняй голову перед неудачей! Так всегда поступал твой отец, так он поступает и поныне. Всему приходит конец: и счастью и несчастьям. Вот увидишь!

— Как бы этот конец не принесла смерть!

— Ну, довольно расстраиваться, по крайней мере на сегодня. Мы пообедаем вместе: тебе надо подкрепиться.

Огюст не осмелился отказаться, но подумал: где эта славная женщина возьмет на обед для себя самой, не говоря уже о госте?

Знай он раньше тетушку Грегуар, его поразила бы происшедшая с нею перемена. Ее движения, прежде живые, стали медленными и вялыми: торговка птичьим кормом была наполовину парализована. В ее комнатке уже не царила чистота, которую почему-то считают вполне доступной для небогатых людей роскошью. Жилище старушки уже не казалось, как раньше, уютным, несмотря на бедность: нищета выпирала изо всех щелей. Подобно тому как платье, если его носить не снимая, рано или поздно превращается в лохмотья, которые уже невозможно починить, так и для усталого организма наступает минута, когда он отказывается работать…

— Сейчас у меня не убрано, — сказала тетушка Грегуар. — Но скоро все преобразится. Я, как видишь, хвораю, весь день лежу одна и не могу даже прибрать комнату; но вечером, после работы, приходит девушка, которая живет со мною. У бедняжки рука покалечена, но все же она трудится без устали. Кроме того, у меня есть еще мой верный пес Тото; мы обучили его носить поклажу, и он целый день таскает птичий корм, цветы, шампиньоны, словом, все, что можно найти в полях. Клара и Тото это продают. Иногда выдаются неплохие деньки… Но даже если выручки нет, все равно нам хорошо, потому что мы вместе. Когда ваша сестра уехала и Клара осталась одна, я еще могла работать и предложила ей поселиться со мною. Бедняжке столько пришлось перенести!

И добрая женщина рассказала Огюсту, как Клару Буссони заставили взять билет проститутки, хотя ничто в ее поведении не давало для этого повода.

— Видите, верно гласит поговорка: «Не судите по внешности — будет вред от поспешности!»

Тетушка Грегуар продолжала бы сыпать пословицами, если бы на лестнице не послышались шаги. Это вернулись Тото и Клара. Девушка тащила корзину, а собака вьюк, но не с цветами и птичьим кормом, как утром, а с довольно странной ношей — ворохом волос.

За несколько су их нужно было рассортировать, очистить и расчесать для какого-то парикмахера. Волосы эти были самого различного происхождения; их добывали даже в морге, и, случалось, Тото рычал на спутанные космы. Забавные животные: они не ошибаются и не терпят фальши, как мы…

Часто Клара и старушка трудились до самой ночи. Когда работы не было, девушка прибирала комнату, приводила все в порядок, стремясь сделать жалкое жилище хоть немного уютнее. Постелью ей служил гамак, подаренный когда-то Анжеле Трусбаном. Если бы тетушка Грегуар могла по-прежнему работать, они купили бы сундук или дешевую печурку. Но с этим приходилось подождать. Не беда! Ведь многие не имели даже того, что было у них!

Кроткое лицо Клары не утратило миловидности; даже безобразный выцветший капор не мог сделать его некрасивым. Убогое платье только подчеркивало ее печальный вид, грациозность фигуры и полную достоинства осанку. Она больше не плакала: тетушка Грегуар убедила ее, что нечего стыдиться, когда имеешь право смотреть людям прямо в глаза. Обе женщины искренне полюбили друг друга.

С той поры как Тото поручили таскать вьюк, он заважничал и стал еще нетерпимее к тем, кто ему не нравился. Дошло до того, что однажды он торжественно принес кусок штанины Обмани-Глаза, на которого набросился, встретив как-то в поле.

При виде незнакомого юноши Клара в нерешительности остановилась на пороге, но, узнав, что это брат Анжелы, радушно протянула ему руку.

— Вероятно, скоро вы получите вести от своих. Сколько мы о вас говорили!

Огюст был в восхищении от этой милой девушки, пробудившей в нем воспоминания о старшей сестре. Они долго разговаривали и о прошлом и о будущем. Слова Клары пробуждали в юноше надежды на лучшее.

После того как комната была прибрана, подали «обед»; так назвала скромную трапезу тетушка Грегуар. Клара сходила за хлебом и картофелем; Огюсту разрешили купить бутылку вина, и все трое уселись за стол.

— Вы переночуете у моего приятеля Жана, — сказала старушка. — Только не следуйте примеру своего отца: в поисках гостиницы, где служит Жан, он дошел до самой улицы Шанс-Миди, между Клиши и Леваллуа. Бедняга тогда совсем было сбился с панталыку! — грустно засмеялась она.

Сколько им еще хотелось рассказать друг другу! Но вдруг собака вскочила, зарычав: в дверь постучали.

На пороге появился дюжий краснолицый мужчина. Пришлось придержать злобно лаявшего Тото.

— А, молодчик! — сказал вошедший. — Почему ты не отметился в полиции? Или забыл, что освобожден из тюрьмы?

— Кто вы такой? — спросил Огюст.

— Гренюш, приятель твоего отца по Тулону. Я давно слежу за тобой, чтобы тебя предупредить.

— О чем?

— О том, что ты можешь оказаться на дурном счету! Если рыжие были заняты в другом месте и не успели встретить тебя на вокзале, то нужно было самому смотаться в ведомство по делам шпаны (полицию). Ты меня, паренек, не бойся: я и беднягу Лезорна предупредил, когда он искал твоих сестренок. Но ежели ты начал с того, что заделался котом и не соблюдаешь правил — это не пройдет! Тебя надо наставить на путь истинный.

— Сударь, — вмешалась тетушка Грегуар, — мы не те, за кого вы нас принимаете. Но если вы в самом деле помогли Лезорну найти детей Бродара, то мы вам благодарны.

— Это честные женщины! — заметил Огюст.

— Разве я говорю, что нет? Правда, у девчонки — билет… Ну, да это неважно, лишь бы она соблюдала правила.

Огюст был поражен в самое сердце. Неужели этот мужчина, похожий на хищного зверя, — друг его отца? А эта привлекательная девушка — проститутка? Впрочем, разве сам он не вышел только что из тюрьмы?

XXV. Катастрофа

Де Мериа жил с молодой женой в замке, купленном для нее отцом. Агата так и не добилась развода. Ей были одинаково чужды и муж и зять; к последнему она питала еще глубокую неприязнь. Эта полная мужества, достойная всякого уважения женщина старалась рассеяться и занималась благотворительностью, хотя это было все равно, что носить воду решетом.

В жизни человека бывают периоды, когда торжествует зло; но наступает такое время, когда побеждает стремление к добру. Как заблудившийся путник идет на огонек, сулящий ему гостеприимный кров, так и человек, даже самый развращенный, рано или поздно проникается желанием исправиться, испытать удовлетворение, доставляемое исполненным долгом. Но одних удерживает тяжелый груз прошлого; других, словно камень на шее, тащат на дно фатальные законы общества.

Де Мериа, прельщенный молодостью и свежестью Валери, вообразил, будто ему удастся свить себе уютное гнездышко. Он вообразил, что обзаведется семьей — это после той жизни, какую он вел! — и что вокруг него будут резвиться дети…

Дети! Но при одной только мысли о них перед глазами де Мериа вновь представала маленькая Роза, и он слышал зловещее мяуканье кошки, свидетельницы его преступления, нагнавшей на него столько страху тогда… Ба! Надо постараться об этом забыть, вот вся недолга! Ведь все это уже давно в прошлом!

Однажды ему пришло в голову: а не покаяться ли ему перед духовником? Но он тут же рассмеялся. Ведь если священник и не выдаст его властям (а он может так поступить!), он, Гектор, все равно уподобится плохому повару, вынужденному отведать собственной стряпни… Его смущало и то, как расценят в свете враждебное отношение к нему г-жи Руссеран. Но, может быть, об этом никто не узнает? Впрочем, хотя теща и отказалась быть на его свадьбе и не пожелала навестить новобрачных, вряд ли она в силах помешать его семейному счастью.

Немало пугало графа и то, что Санблер стал постоянно бывать у его тестя. Польщенный знакомством со знатным иностранцем, Руссеран завязал с ним тесную дружбу. Де Мериа не мог этому препятствовать, опасаясь, как бы Санблер не начал в отместку откровенничать на его счет.