Директор департамента - Качанов Владлен Евгеньевич. Страница 1

Джонни Лафтер

Директор департамента

(повесть-памфлет)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПО ОБЕ СТОРОНЫ ГРАНИЦЫ

1

ТЕЛЕФОННЫЙ звонок прозвучал неожиданно громко и тревожно. Человек в строгом синем костюме, внимательно слушавший выступление по телевидению лидера оппозиции в конгрессе, невольно вздрогнул и потянулся к трубке. Его рука на секунду застыла в нерешительности над аппаратом. Ему совсем не хотелось беседовать с кем бы то ни было здесь, в Сан-Франциско. Его ждут в столице, и передававшаяся речь лишь подтверждала неотложность поездки.

Лидер немногочисленной группы либералов в конгрессе не нашел ничего лучшего, чем потребовать принятия срочных мер для улучшения жизни миллионов второсортных американцев, всех этих черных, коричневых, желтых и белых голодранцев, скитающихся по стране в поисках хлеба и работы. Но при чем тут правительство? В Америке все решает частная инициатива. И ни президент, ни конгресс не обязаны заботиться о лишних людях, не сумевших найти себе место под солнцем.

Мало того, этот безответственный либеральный деятель возомнил себя экспертом в вопросах внешней политики. Он призывает к переговорам с коммунистами, ссылается на пример некоторых европейских стран, извлекающих прямые выгоды из сотрудничества с Советами.

К счастью, Америка не похожа на старую, дряхлую Европу. В Новом Свете есть люди сильные и решительные, готовые, не колеблясь, пустить в ход оружие, чтобы предотвратить распространение коммунистической заразы, чтобы подавить любое восстание, ущемляющее интересы Америки, в любой точке земного шара. Но им мешают трусы и предатели, просочившиеся в конгресс и в правительственные учреждения. Их надо разоблачить, всех до одного. И эта священная миссия поручена ему, Генри Макслотеру. Он не сомневается в том, что лидер оппозиции — замаскированный «красный», подкупленный русскими. Будь он стопроцентным американцем, ему бы и в голову не пришло выступить с критикой блестящей идеи Макслотера, одобренной в конгрессе подавляющим большинством…

Резкий звонок прервал ход его мыслей. Он встал, недовольно повел плечами — костюм сидел мешковато на его коренастой фигуре. Нехотя снял трубку. Ну конечно, это был Майкл Листон, его помощник и доверенное лицо, член национального совета национал-кон-сервативной партии. Макслотер был председателем этой партии. Созданная всего несколько лет назад, она становилась заметной политической силой в стране, а имя Макслотера все чаще мелькало на страницах газет.

…Кто бы мог подумать, что мелкому лавочнику, торговавшему в Бруклине подтяжками и патентованными медикаментами сомнительного свойства, журнальчиками «для мужчин» и жевательной резинкой, уготована столь блистательная карьера! Герой-доброволец вьетнамской войны, успешно расправлявшийся с безоружными туземцами дошкольного и пенсионного возраста, стал кумиром американских ура-патриотов. В Белом доме президент самолично вручил ему орден «За выдающиеся заслуги». На фотографии, запечатлевшей этот знаменательный момент, президент написал: «Сержанту Генри Макслотеру — мужественному американцу, борцу за освобождение азиатских народов от коммунизма».

Фотография с надписью президента обошла всеамериканские газеты и способствовала росту популярности обоих запечатленных на ней лиц. Ее оригинал, оправленный в золотую рамку, красовался ныне в рабочем кабинете Макслотера, рядом с его настольными книгами — Библией и «Майн кампф».

Вьетнамская эпопея открыла перед Макслотером двери в федеральный конгресс. Военным корпорациям нужен был свой герой-законодатель в Вашингтоне, и они не пожалели долларов на его избрание. Так началось восхождение по крутой лестнице политического лицедейства.

Новичок оказался хватким. Он легко овладел нехитрым словарем социальной демагогии, по совету друзей-лоббистов объединил своих единомышленников в новую партию и получил поддержку со стороны весьма влиятельных и несметно богатых кругов. На последних президентских выборах кандидат национал-консерваторов Макслотер собрал более десяти миллионов голосов.

Впечатляющий скачок в популярности позволил ему занять престижный и влиятельный пост в высшем эшелоне власти — он был назначен директором Федерального департамента расследований. Это мрачное учреждение, при одном упоминании которого американцев бросало в дрожь, успешно развивало фундаментальные традиции антикоммунизма, тотальной слежки, запугивания и расправ со всеми стоящими «левее центра».

— …Я должен немедленно переговорить с вами, — звучал в трубке взволнованный голос Листона. — Национальный совет вновь обсуждал этот вопрос. Мы пришли к выводу, что ваше решение может привести к тяжелым и неожиданным последствиям.

— Какого черта, Майкл! — нетерпеливо перебил его Макслотер. — Зачем вам понадобилось из-за решенного вопроса лететь в Сан-Франциско? Мы уже обговорили все, и я намерен довести дело до конца. А если в национальном совете завелись «красные» или просто слабонервные субъекты, то от них надо как можно быстрей избавляться. Запомните это, Майкл!

Голос Листона слегка дрожал, когда он вновь заговорил:

— Генри, вы не можете так думать обо мне. Я этого не заслужил. — Листон судорожно глотнул воздух. — Члены совета боятся не за себя — за партию и за вас. Трудно предположить, чем все это…

— Плевать! — Макслотер сказал это беззлобно, даже безразлично. Ему наскучил разговор, и он решил повесить трубку. — У меня не осталось времени на пустую болтовню. Я должен ехать в аэропорт. Прощайте, Майкл!

— Одну минуту, босс, не кладите трубку. — В тоне Листона появились умоляющие нотки. — Мы не можем обсуждать этот вопрос по телефону. Уделите мне несколько минут. Я здесь, внизу, в вестибюле. Если вы торопитесь на самолет, разрешите мне сопровождать вас в аэропорт.

Макслотер не видел смысла продолжать разговор, но, если Майкл хочет составить ему компанию на утомительном пути к аэропорту, пусть помучается. Еще никто не получал удовольствия от езды по улицам Сан-Франциско в часы «пик». Тем более в эти дни, когда проходит забастовка рабочих городского транспорта, требующих повышения заработной платы.

Макслотер не сомневался в том, что забастовка спровоцирована «красными», и решительно высказался по этому поводу в прессе, требуя отдать под суд руководителей профсоюза. Однако настырные либералы во главе со своим лидером, не поленившимся прилететь на несколько дней в Сан-Франциско, оказались проворнее. Ссылаясь на малоизвестные статьи давно устаревшего закона, они добились создания примирительной комиссии, и почтенным отцам города пришлось сесть за один стол со смутьянами. Но какие могут быть переговоры с людьми, по которым тоскует скамья подсудимых?! Макслотер уезжал из города, потирая ушибленный нос, но собираясь крепко дать сдачи.

2

У МАШИНЫ, поданной к подъезду гостиницы, ждал Листон — сухопарый молодой человек с бледной невыразительной физиономией. Машина мягко тронулась с места, и прерванный разговор возобновился. Листон убеждал босса не настаивать на явке премьер-министра Канады в Федеральный департамент расследований для дачи показаний. Макслотер, глядя в окно, равнодушно разъяснял, что сейчас слишком поздно говорить об этом. Сообщение о его решении, сопровождавшееся недвусмысленными угрозами в адрес соседей, попало в газеты, и премьер-министр уже успел высмеять Макслотера по телевидению. Десятки миллионов на континенте слушали этот получасовой урок остроумия. Его едкие слова до сих пор звучат в ушах Макслотера. Не думает ли Листон, что уважающий себя политический деятель может спокойно снести насмешку? Перчатка поднята!