Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд. Страница 27

Такой была крошечная компания, отправившаяся по следам Франклина и его несчастных спутников.

25 июля «Йоа» вошёл в Годхавн на северо-западе Гренландии. Там они взяли на борт ещё десять собак породы хаски с полной упряжью, а также нарты и каяки, заказанные при содействии датских властей в Копенгагене. Амундсен тут же попробовал управлять собачьей упряжкой, катаясь прямо по голой каменистой земле. Затем двенадцать дней «Йоа» медленно шёл через залив Мелвилла, пробираясь между льдинами и нащупывая путь в плотном арктическом ледяном тумане. На тринадцатый день, как записал в своём дневнике Амундсен,

мы вырвались за пределы тумана. Позади нас была тьма и чернота, но впереди возникла великолепная картина. Прямо перед нами возвышались мыс Йорк и горы Йорк… Как по команде Бога… льды расступились, и мы без помех мягко заскользили в сторону земли… Страшный залив Мелвилла был преодолён без малейших затруднений. Сердечно благодарю Тебя, Господи, за то, что провёл нас через него.

Позади осталась труднейшая, как считал Амундсен, часть Северо-Западного прохода, по крайней мере для такого небольшого корабля. Теперь «Йоа» направлялся в Далримпл-Рок, чтобы забрать провизию, отправленную туда с Милном и Адамсом, капитанами шотландских китобойных судов. Когда корабль приблизился к берегу, тишину вдруг нарушил треск выстрелов. Из-за айсберга внезапно появилась целая флотилия эскимосских каяков, над одним из них развевался датский флаг, над другим — норвежский. Это походило на приветствие. Два гребца флотилии оказались датчанами, Кнутом Расмуссеном и Милиусом-Эриксеном. Они были членами Датской литературной экспедиции, отправленной в Гренландию для сбора сведений о самобытной культуре полярных эскимосов, ещё не разрушенной цивилизацией. Эта встреча не казалась такой уж невероятной. Далримпл-Рок — настоящий перекрёсток Арктики, естественная начальная точка пересечения верхней части Баффинова залива, остановка на путях миграции эскимосов вдоль побережья Гренландии.

Два литератора-датчанина навсегда запомнили встречу с Амундсеном. Незадолго до этого они потеряли все свои книги, уже начиналась зима, а читать было нечего. Амундсен подарил им запасное собрание сочинений Гёте, имевшееся на борту. Наслаждение от такого неожиданного подарка, полученного во тьме полярной ночи, было незабываемым.

С помощью Расмуссена, Милиус-Эриксена и их товарищей-эскимосов Амундсен быстро пополнил запасы «Йоа» и взял на борт дополнительную провизию. В качестве ответного дара Милиус-Эриксен подарил Амундсену двух своих лучших собак.

Теперь «Йоа» напоминал плавучий склад. Сто пять упакованных тюков загромождали палубу почти до нижней перекладины, сверху на них расположились семнадцать шумных голубоглазых собак, рвавшихся в драку. В итоге ватерлиния корабля оказалась почти на уровне планшира [22]. В таком состоянии корабль не мог бороться с волнами, штормовым ветром и дрейфующими айсбергами Баффинова залива.

Но в этом море, известном своими капризами, Амундсену на всём его пути был дарован почти полный штиль. Там, где другие так много страдали, он проскользнул свободно, легко и без потерь.

«Йоа» прошёл через пролив Ланкастера и 22 августа впервые приблизился к берегам Новой Земли в заливе Эребус, у острова Бичи.

Было точно известно, что именно здесь находилась последняя из зимних стоянок Франклина. Амундсен считал это место святым. Во время остановки у острова Бичи он неоднократно засиживался на палубе далеко за полночь в полном одиночестве, расположившись на якорной цепи и размышляя о Франклине, своём неудачливом предшественнике. Он вглядывался во мрак ночи и, казалось, мог видеть смутные очертания могильных крестов и призрачные тени участников обречённой экспедиции. В характерном для себя стиле отдавая дань героям того плавания, Амундсен писал:

Франклин и все его спутники отдали жизни в борьбе за Северо-Западный проход. Давайте возведём им памятник, более долговечный, чем любой из каменных монументов. Давайте признаем, что именно они были первооткрывателями Северо-Западного прохода.

После стольких лет подготовки, когда цель всегда была ясной и определённой, здесь, у острова Бичи, Амундсен вдруг понял, что оказался на распутье.

К этому моменту уже открыли несколько возможных путей преодоления Северо-Западного морского прохода, но доказательства того, что можно полностью пройти хотя бы по одному из них, отсутствовали. «Йоа» можно было направить одним из двух наиболее возможных путей: продолжить движение дальше на запад через пролив Барроу или уйти на юго-запад через Пил Зундт и пролив Франклина. Ничто из знаний или опыта Амундсена не подсказывало ему рационального решения, но интуиция говорила: «юго-запад». Именно тогда этот человек действия, обычно не испытывавший сомнений и нерешительности, сознательно отверг свободу воли. Он положился на случай и позволил стрелке компаса сделать окончательный выбор.

Вокруг магнитных полюсов способность магнитного поля Земли указывать направление настолько слаба, что обычный компас становится бесполезным. Требуется специальный инструмент под названием «стрелка отклонения». Амундсен и его помощник Вик 23 августа торжественно установили на берегу такой инструмент и позволили стрелке свободно вращаться. Все члены маленькой экспедиции в полном составе столпились вокруг неё, чтобы видеть слабое покачивание механизма, которое должно было определить их участь.

Инструмент показал: юго-запад.

С глубоким удовлетворением Амундсен увидел, как неодушевлённая стрелка указала именно тот путь, которым вели его инстинкты. Он нуждался в подобном знаке и теперь мог плыть совершенно спокойно — ничто больше не нарушало его уверенность.

Вскоре после отплытия от острова Бичи «Йоа» миновал острова Де Ла Рокетта — самую дальнюю точку, которой судно когда-либо достигало своим ходом. С некоторым недоверием Амундсен рассматривал то, что не видел до него ни один человек, и льды послушно открывали ему путь в девственные воды.

Однако следующие десять дней превратились для экипажа в череду непрекращающихся бедствий. Вместо льда они боролись с туманом и штормовым ветром. Во время сильного шторма начался пожар в машинном отделении, который, к счастью, был быстро нейтрализован и не успел нанести судну ущерб. Дважды за четыре дня «Йоа» садился на мель. Во второй раз они оказались на волоске от гибели. После двух дней и одной ночи, которые они провели на рифе, в бурном, захлёстывающем палубу море, Амундсен уже был готов дать команду покинуть корабль. Но по совету своего первого помощника Антона Лундта сделал последнюю попытку спасти его. Груз, размещённый на палубе, выбросили за борт. Освобождённое от тяжести судно снова оказалось на плаву, в чём Амундсену неожиданно помог ветер, в нужный момент сменивший своё направление и подувший со стороны кормы. Так они едва избежали смерти. Обломки фальшкиля качались на волнах. Не поменяйся ветер или опустись «Йоа» на два фута глубже, никто из команды не смог бы поведать миру о конце экспедиции.

Амундсен благодарил Бога за спасение и сразу же усвоил этот урок. Риф казался большим и довольно заметным даже с небольшой высоты. Если бы кто-то из членов экипажа нёс вахту в «вороньём гнезде», корабль никогда не налетел бы на него. Но «воронье гнездо» ассоциировалось лишь со льдами, и, когда море было чистым, о нём попросту забывали. С этого момента Амундсен твёрдо решил, что «Йоа» не сдвинется ни на фут в морях, не нанесённых на карты, без строгого правила: один человек наверху и один — у якорной цепи.

Теперь они плыли по спокойной воде. А 9 сентября у входа в пролив Симпсона, недалеко от южного побережья Земли Короля Уильяма, была замечена почти полностью закрытая бухта. Узкий, извилистый вход в неё словно самой природой предназначался для того, чтобы не впустить туда тяжёлые льдины. Кольцо холмов служило естественной преградой для защиты от преобладающих северных ветров. Поблизости было много пресной воды. «Йоа» мог с лёгкостью встать на якорь в ярде или двух от берега. «Если бы нужно было найти дом и придумать зимнюю гавань, — заметил Амундсен, — вряд ли мы вообразили бы что-то лучшее, чем эта бухта».