Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд. Страница 68

Появление на сцене Скотта усилило необходимость секретности. Амундсен к тому моменту прекрасно знал, что море Росса, откуда он изначально решил атаковать полюс, было во всеуслышание провозглашено британцами (по крайней мере сэром Клементсом Маркхэмом и Скоттом) своей вотчиной. Как показывает язвительное замечание Амундсена по поводу Пири, на него это не произвело никакого впечатления. Видимо, ему совсем не нравился Скотт — то ли из-за его претензий на обладание абсолютной истиной, то ли из-за тональности книги «Путешествие на „Дискавери“», ярко выраженное сочетание самодовольства и невежества которой могло быть противно ему. Стоило попытаться скрыть свой манёвр от богатой и могущественной империи — это доказало бы миру, что Бог не всегда на стороне самого крупного войска.

Были и более убедительные причины для такой секретности. В то время норвежское правительство стремилось любыми способами сохранить хорошие отношения с Британией, ведь именно от её поддержки зависели независимость и нейтралитет Норвегии. Амундсен подозревал, что правительство в случае возникновения малейшего подозрения о его истинных планах сделает всё, чтобы остановить его, и принесёт экспедицию в жертву Минотавру национальных интересов.

Благоразумие было необходимо как никогда. Примерно в то же время лейтенант немецкой армии Вильгельм Фильхнер также готовил экспедицию в Антарктику. По его словам, британцы

обвинили меня в нечестной конкуренции. Все могли прочитать [в прессе], что я готовил экспедицию в Антарктику в тот самый момент, когда капитан Скотт объявил о своём намерении отправиться в давно запланированное плавание… Мне было заявлено, что приоритет в этом предприятии принадлежит британской экспедиции и данный факт неоспорим… Мне показалось, что правильное решение… это взять быка за рога. Я отправился в Лондон. Капитан Скотт принял меня в своём кабинете. У нас состоялся честный разговор, мы пришли к полному взаимопониманию.

Скотт хотел отправиться вглубь материка с моря Росса, а я — с другой стороны, с моря Уэдделла, следовательно, наши пути были разделены самой природой… и на этой почве мы договорились о «сотрудничестве британской и немецкой антарктических экспедиций при проведении исследовательской работы»! Мы скрепили наш пакт рукопожатием, а Скотт определённо высказался о том, что британская пресса немедленно сообщит в благоприятном свете своим читателям о полном взаимопонимании, достигнутом Скоттом и Фильхнером.

Если компромисс в этом вопросе был так важен для двух великих держав — причём наверняка с официального согласия обоих правительств, — легко понять, что гражданину небольшой страны приходилось действовать с ещё большей осмотрительностью.

Даже на родине у него имелись все основания соблюдать секретность. Амундсен боялся Нансена, в жизни которого с 1907 года произошли значительные перемены. Он больше не был послом Норвегии в Лондоне. Его жена Ева умерла. Он не пытался организовать новую экспедицию, но и не делал ничего, чтобы сдержать своё обещание по передаче «Фрама» Амундсену. Он ужасно устал от жизни. Амундсен опасался, что новость об экспедиции к Южному полюсу может вызвать непредсказуемую реакцию у Нансена и он добьётся отмены экспедиции. Поэтому его приходилось держать в неведении, как и всех остальных. Зная, от чего отказался Нансен, Амундсен испытывал чувство вины, хотя в глубине души подозревал, что все планы Нансена изначально были иллюзиями.

Амундсен был убеждён — причём совершенно обоснованно, — что Стортинг и частные меценаты найдут основания для прекращения подготовки к плаванию. Но была и другая тактическая причина.

Для Скотта такой известный соперник стал бы манной небесной. Угроза иностранной конкуренции легко раскрыла бы британские кошельки. Скотт получил бы все необходимые средства и снаряжение. Сейчас же, в отсутствие такой угрозы, его ослепляло самодовольство.

Три недели спустя после объявления о британской экспедиции Амундсен написал Даугаард-Йенсену следующее: «Если Вы получите ещё чей-то заказ на собак, надеюсь, Вы вспомните, что я был первым». Он явно хотел предвосхитить просьбу Скотта. Необходимости в этом не было. Министр внутренних дел Дании выпустил приказ о том, что «при выделении… собак следует принимать во внимание сохранение их поголовья в Гренландии», поэтому в любом случае никто другой больше не получил бы их. Амундсен хотел быть уверенным в своём максимальном преимуществе. Лишить оппонента лучших собак означало победить его в первом же раунде.

Он не испытывал угрызений совести по поводу собственной хитрости, по крайней мере в отношении Скотта, чьи планы, как он писал позднее,

полностью отличались от моих… Задачи английской экспедиции лежали исключительно в области научных исследований. Полюс был второстепенным предметом, в то время как в моих новых планах он являлся главной целью.

Что касается Скотта, то его цели были озвучены в первом же сообщении об экспедиции и в дальнейшем последовательно поддерживались. Амундсен мог лукавить, но едва ли следует винить его за то, что он поймал Скотта на слове. В конце концов, Амундсен мог обоснованно сказать, что у британцев был шанс. Теперь ход перешёл к нему — или к кому-то ещё.

Глава 16

Территориальные воды

Вернувшись в 1903 году из Антарктики, Эрнест Шеклтон, видимо, с облегчением забыл обо всех раздорах на «Дискавери». Он был слишком горячим и чувствительным человеком, чтобы пестовать неприязнь к кому-то и хладнокровно планировать свои действия. Но выход книги «Путешествие на „Дискавери“» в октябре 1905 года всё изменил. В Шеклтоне пробудились негодование и жажда мести. С этого момента он задумал организовать новую экспедицию. Его целью стал Южный полюс.

Шеклтон знал, в каком месте своей книги Скотт как бы невзначай исказил факты. Он был рассержен и оскорблён тем, что его изобразили как слабака и неудачника. Он был возмущён тем, что Скотт в книге сделал его — наравне с собаками — ответственным за провал похода на юг. Он заявил протест — Скотт выпустил исправленную версию, в которой тем не менее остался намёк на слабость Шеклтона. Но не были исправлены искажённые факты. Душу Шеклтона жгло ощущение несправедливости, но на публике он отрицал дальнейшее стремление добиваться восстановления истины. «Путешествие на „Дискавери“» вызвало в нём настоящую неприязнь к своему бывшему капитану, их отношения были испорчены навсегда.

Но и без «Путешествия на „Дискавери“» Шеклтон рано или поздно мог бы снова отправиться на юг. Книга просто повлияла на настрой и время этого предприятия, побуждая Шеклтона показать себя в лучшем виде, опровергнуть слова Скотта и получить адекватную компенсацию за позор быть списанным по болезни. В нём заговорил ангел мщения.

Шеклтон оставил море и попытался найти удачу на берегу. Испробовав разные варианты, он, наконец, устроился на работу к Уильяму Бэрдмору (позднее ставшему лордом Инвернэйрном), промышленнику из Глазго. С помощью этого удивительно участливого человека к началу 1907 года Шеклтон нашёл деньги для реализации своих антарктических планов — и 1 февраля объявил о подготовке к экспедиции. Он хотел достичь Северного [52] полюса со старой базы «Дискавери» в проливе Мак-Мёрдо.

Я изумлён [так Скотт писал Скотту Келти, услышав об этой новости]. Шеклтон всем обязан мне… Я взял его в экспедицию — и я же отправил его домой из-за слабого здоровья, но при этом я никоим образом не собирался объяснять и предавать гласности причины, которые разрушили бы представления о его характере, — это единственное, что я мог для него сделать.

Всё в данном письме было самообманом. Шеклтон попал на «Дискавери» благодаря протекции Ллевелина Лонгстаффа. Скотта же мучила ревность, снедали подозрения, возможно, не давала покоя нечистая совесть. И в одном красноречивом отрывке он раскрывает суть своей обиды: