Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд. Страница 75

Король Эдуард VII, проницательный монарх, отлично понял это, даровав Шеклтону рыцарское звание, в то время как Скотт оставался всего лишь «коммандером Королевского викторианского ордена», нервным, беспокойным и подозрительным — символом своего времени. Шеклтон же стал тонизирующим средством для всей страны.

Это было связано не только с тем, что благодаря ему «Юнион Джек» оказался к Южному полюсу ближе, чем любой другой флаг. Шеклтон добился цели гораздо более привлекательным способом. Он заслужил славу, едва не потеряв всё, и пережил приключение в истинно британском стиле, со всеми необходимыми ингредиентами: там были героическая схватка с судьбой, эпическое бегство от несчастья, триумф воли, благодаря несокрушимой выдержке, и счастливый конец после опаснейшего балансирования на грани. Поучительная история!

Кроме того, Шеклтон обладал всеми качествами, которые необходимы каждому настоящему герою, и был искренним патриотом. «Я представляю 400 миллионов британских подданных», — написал он своей жене. Как сказал вскоре после возвращения Шеклтона один журналист, он принадлежал «к типу людей… изображённых… в старых сказках и морских романах… настоящий гардемарин». Публицисты, отлично чувствовавшие настроение общества, тоже много распространялись на этот счёт. «В наше время, — говорилось в передовице „Дейли Телеграф“, — наполненное пустыми пересудами об упадке нации, он вернул былую славу целому поколению».

Шеклтон привлёк внимание англичан к Южному полюсу. Более того, он превратил его в общую и понятную всем цель, какой для нашего поколения стала высадка астронавтов на Луне. Он стал бы истинной находкой для телевидения, поскольку обладал нужной внешностью, харизмой и актёрским даром, умел быть простым и очаровательным. С момента возвращения Нансена из дрейфа на «Фраме» никто из исследователей не имел такого влияния на общество. Скотт вообще не произвёл впечатления на журналистов, фактически настроив их против себя. Поэтому он в то время не имел и сотой доли той популярности, которая обрушилась на Шеклтона. Ирония заключается в том, что Шеклтон, полузабытый потомками, наслаждался фантастическим успехом у современников.

На публике эти двое скрывали враждебность под маской взаимного уважения. Но Шеклтон не решался поговорить со Скоттом наедине, поскольку был оскорблён злонамеренными и необоснованными слухами о том, что фальсифицировал свои достижения. Он считал автором подобных слухов самого Скотта, хотя, скорее всего, к их распространению был причастен сэр Клементс Маркхэм.

Через несколько дней после того, как появились новости о Шеклтоне, сэр Клементс написал Скотту письмо, содержавшее такую фразу: «У меня они вызывают довольно большие сомнения». Однако он не возвращался к этой теме до середины апреля, когда Скотт приехал к нему на обед. После их встречи сэр Клементс записал в своём дневнике, что «не верит в покорённые широты».

Сэр Клементс не одобрял «нарушения» Шеклтоном прав Скотта в проливе Мак-Мёрдо, поэтому и высказывал такое мнение. Однако он не смог должным образом противостоять обаянию нового героя и однажды заявил, что, «учитывая импульсивный характер Шеклтона, ему следует многое простить». Эта вспышка великодушия со стороны сэра Клементса нивелировалась отношением Скотта, который, со своей стороны, теперь не доверял ничему, что было связано с Шеклтоном.

Тем не менее такие сложные отношения не помешали Скотту председательствовать на ужине, устроенном в честь Шеклтона 19 июня в лондонском Сэведж-клаб. В своей речи (то и дело прерывавшейся громкими возгласами одобрения) Скотт предположил, что Южный полюс должен быть покорён англичанином и что он «готов идти дальше и отыскать это место». «Всё, что мне нужно теперь сделать, — в заключение заявил Скотт, — это поблагодарить господина Шеклтона за то, что он великодушно указал мне верный путь». Так оно и было. Шеклтон развеял существовавшие прежде сомнения, подтвердив, что полюс лежит высоко на ледяной шапке. Более того, он нашёл правильную дорогу к полюсу — ею оказался огромный ледник протяжённостью в сотни миль, которому он дал имя своего мецената Бэрдмора ^{1}.

Речь Скотта в Сэведж-клаб стала фактически декларацией его собственного намерения организовать новую экспедицию. И снова реакция сэра Клементса была вялой. Как написал он в письме, адресованном Скотту, «полюс должен быть покорён, но я не думаю, что Вам следует пожертвовать ради этого карьерой в военно-морском флоте».

Скотт, однако, проигнорировал его точку зрения. Он обратился к Королевскому географическому обществу с просьбой заставить Шеклтона отказаться от своих планов по организации новой экспедиции, поскольку он тоже собирался отправиться на юг.

Всё, чего я хочу [писал Скотт Леонарду Дарвину], — это свободной возможности объявить об экспедиции, не вызвав подозрений в том, что тем самым я нарушаю планы Шеклтона… если он явно не выразит своих намерений, я не смогу действовать из-за подобных подозрений.

Это письмо наглядно демонстрирует, что Скотт оставался рабом формальностей и этикета. Складывалось ощущение, что он намеренно откладывает окончательное решение. К тому же у него было мало сторонников. Королевское географическое общество не желало оказаться вовлечённым в прежние скандалы — и дистанцировалось от него, особенно с тех пор, как там, выждав некоторое время, стали очень любезно принимать Шеклтона, купаясь в отражённых лучах его славы.

Внутри Королевского географического общества велась активная переписка. Адмирал сэр Льюис Бьюмонт, вице-президент общества, написал майору Леонарду Дарвину, исполнявшему тогда обязанности президента, о том, что

Скотт совершил бы очень большую ошибку… пытаясь соперничать с Шеклтоном в организации экспедиции, имеющей целью покорение полюса… поведение Совета [общества]… должно быть не только нейтральным, но и направленным на противодействие этому плану.

Чем больше я думаю о разнице между тем, что сделал Шеклтон, и попаданием… на сам полюс, тем менее она мне кажется заметной!

Пусть он [Скотт] возглавит другую антарктическую экспедицию, если захочет… но пусть она будет научной… Он принимает сейчас эти вещи слишком близко к сердцу, считая их своим личным делом…

Всё это должно убедить Вас в том, что необходимо предостеречь Скотта от совершения… ошибки — то есть от соперничества с Шеклтоном в организации экспедиции для того, чтобы пройти по старому маршруту эти 97 миль…

Сэр Льюис, старый «арктический» адмирал, был новым поклонником Кэтлин Скотт и одним из покровителей её супруга в военно-морском флоте. Он хорошо понимал суть дела и потому с точки зрения исторической целесообразности дал очень проницательный совет.

Скотт, прямо заявив, что Королевское географическое общество отказалось выполнить его поручение, попытался воздействовать непосредственно на Шеклтона:

Я предполагаю организовать экспедицию в море Росса… Мой план состоит в том, что база должна будет находиться на Земле Короля Эдуарда… Был бы рад получить от Вас заверения, что тем самым не нарушу никаких Ваших планов.

Неделю спустя Шеклтон, несомненно, под влиянием Дарвина ответил, что экспедиция Скотта не будет

никоим образом мешать моим планам… Я желаю Вам всяческих успехов в Вашем предприятии по прохождению через льды и высадке на Земле Эдуарда VII.

Вот так, в тени своего врага, Скотт начал осуществлять план по возвращению в Антарктику.

Только теперь он предпринял первые определённые шаги по организации новой экспедиции и попытался найти корабль. В отличие от Амундсена, у него не было «Фрама». Маленькая и бедная Норвегия могла позволить себе иметь корабль, предназначенный для полярных исследований, а Британская империя, с её могущественным военно-морским и торговым флотом — нет. После возвращения «Дискавери» из Антарктики корабль был продан «Компании Гудзонова залива», и Скотту пришлось начать всё сначала. Как сказал сэр Клементс Маркхэм — и его слова звучали до странности знакомо, — «главный недостаток этой страны — полное отсутствие последовательности в усилиях людей».