Тайна сибирской платформы - Осипов Валерий Дмитриевич. Страница 4

По свидетельствам очевидцев, двадцатимильный кусок выжженной солнцем каменистой равнины от реки Вааль до озера Дютуа напоминал поле жесточайшей битвы между двумя неприятельскими армиями. Трупы валялись чуть ли не на каждом шагу. Рядом с мертвыми лежали живые, истомленные жаждой и трудностями пути люди, которым оказалось не под силу это нечеловеческое напряжение. На них не обращали внимания. Наоборот, безжалостно добивали, если требовалось воспользоваться какой-нибудь их вещью.

В короткий срок возле озера вырос город с населением более пятидесяти тысяч человек. Алмазоносной признали площадь в двадцать три квадратных акра. Здесь быстро вырыли четыре копи — Дютуа, Олд-де-Бирс, Бельтфонтен и наиболее богатую — Кимберли.

Кимберлийская копь представляла собой отвесно уходящий вниз круглый естественный колодец, сечением в тринадцать тысяч квадратных метров. Это было первое найденное людьми коренное месторождение алмазов. До сих пор все алмазы добывались из россыпей, находящихся в речных отложениях.

Поначалу старатели, начавшие разрабатывать Кимберлийскую копь, не догадывались о том, что она примет строго цилиндрическую форму. Работы велись обыкновенным, старым способом — алмазоносную землю рыли лопатами, рыхлили и уже потом выбирали кристаллики алмазов. В дальнейшем было замечено, что больше всего алмазов встречается в центре копи. Сюда-то и были направлены главные усилия старателей.

Как только копь углубилась на несколько метров, обнаружили, что самые ценные участки, находящиеся в центре, отделены от других, победнее, как бы стеной. Порода, содержащая наибольший процент алмазов, резко отличалась от окружавшей ее почвы.

При общем возбужденном состоянии работа закипела со сказочной быстротой. Через несколько недель глубина копи достигла шестидесяти метров, и тут приискатели увидели, что находятся на дне огромной трубы.

Вынутая порода, после того как из нее выбирали все алмазы, шла в отвал. И вот здесь-то, наверху, при солнечном свете, все увидели, что эта порода имеет характерный голубой оттенок и совершенно не похожа по своей структуре на серые почвы, образовывавшие стенки колодца. Голубая алмазоносная руда, как содержимое гигантского естественного клада, была плотно набита в трубкообразную копь.

Так был открыт кимберлит — коренная материнская порода, в которой образовывается алмаз.

Свое название алмазная руда получила от города Кимберлея, выросшего рядом с месторождением.

В Кимберлее рассказывают, что сенсационное, случайное открытие африканских алмазов дало повод к многочисленным авантюрам. В Калифорнии некие молодые люди, Слэк и Арнбльд, подали заявку в городскую управу Сан-Франциско о находке ими богатых алмазных месторождений. Они подкупили одного горного инженера, который осмотрел «новые» копи и нашел их чрезвычайно «богатыми». Дело быстро пошло вперед.

Крупнейшие банкиры Сан-Франциско основали компанию, акции которой разошлись очень быстро. Но когда первые рабочие появились на копях, выяснилось, что никаких алмазов там нет. Ловкие авантюристы, прихватив с собой несколько миллионов долларов, скрылись. Интересно, что много лет спустя Слэк и Арнольд, ставшие к тому времени солидными дельцами, написали книгу о том, как они ловко надули сан-францисских банкиров. Книга эта имела шумный успех. Газеты называли ее библией начинающего американского бизнесмена. За давностью и в связи с чистосердечным признанием, направленным на «пользу общества», правосудие не стало преследовать авторов книги…»

Питер, Мартин и другие

…День в алмазной столице начинался рано. В пять часов утра старый бур — сторож на алмазной копи — ударял в большой медный колокол, и протяжные унылые звуки плыли над крышами домов, над холмами голубой земли, окружавших город сплошной зубчатой цепью.

Первой просыпалась негритянская резервация. Из приземистых, обнесенных колючей проволокой деревянных бараков доносились заунывные звуки — негры-рабочие совершали утреннюю молитву.

Потом под конвоем вооруженных надсмотрщиков они длинной вереницей направлялись к шахте. Здесь рабочих уже поджидали нетерпеливые хозяева. Еще несколько минут, и над городом повисали привычный скрип и визг сотен воротов, брань и окрики надсмотрщиков. Новый день на Кимберлийской алмазной шахте вступал в свои права.

Павел Иванович Лугов вставал, по петербургской привычке, засветло. Приводил в порядок записи и наблюдения, писал письма, читал. Потом завтракал, одевался и выходил на улицу.

Лугов хорошо знал голландский язык, немного понимал по-английски. Удобнее всего ему было объясняться с бурами. В ход шел смешанный международный англо-голландский морской жаргон, в котором Павел Иванович сильно поднаторел за время путешествия из Кронштадта в Кейптаун.

Лугов сдружился со старым Мартином — смотрителем медного кимберлийского колокола. Старик пришел в Кимбер-лей вместе с первооткрывателями алмазных трубок. Когда-то и он занимался старательством, ковырялся на дне «чертова колодца», имел круглую сумму в банке. Но потом конкуренты вытеснили его. Деньги ушли на уплату долгов, и пришлось перейти на другую работу — будить по утрам жителей города протяжными звуками колокола.

— Все мои беды начались с того времени, когда, услышав о находке богатств на реке Вааль, я покинул общину и отправился за сокровищами, — рассказывал старый бур.

— В общине я оставил жену и двоих детей, — продолжал Мартин. — Поначалу, когда мои дела были не так уж плохи, я даже кое-что посылал им. Но вскоре в Кимберлее появился некий Сесиль Родс. Это был желторотый юнец, ему не было и семнадцати. Но сколько бед и горестей принес он с собой! Он разорил меня и тысячи таких, как я. Мы потеряли своих жен и детей, свое здоровье. Я упал в шахту и, к сожалению, остался жив. О, я вам многое могу рассказать об этом шакале в образе человека!

Однажды вместе с Питером, братом служанки Анны, Павел Иванович решил съездить в общину буров, разбившую табор неподалеку от Кимберлея. У Питера в общине были родственники, и Лугову захотелось посмотреть, как живут настоящие, неоседлые буры.

Питер достал двух лошадей, и к концу дня они отправились в путь. Спустя несколько часов дорога, превратившись в узенькую тропинку, зазмеилась между скалами, густо поросшими лесом. Вокруг было спокойно, только топот копыт нарушал тишину.

Неожиданно меж деревьев кто-то громко зафыркал. Павел Иванович вздрогнул и остановил лошадь.

— Не боитесь, — засмеялся Питер, снимая с плеча ружье и кладя его поперек седла, — это павианы. Их тут полно.

Лес действительно кишел обезьянами. Они спрыгивали с деревьев, подходили к тропинке, скалили зубы, гримасничали.

Когда, уже перед самым рассветом, лесная тропинка кончилась и путники выбрались из чащи, Павел Иванович почувствовал облегчение — будто сбросил со спины груз в несколько пудов.

Теперь дорога шла ровной степью, поросшей высокой сочной травой. Иногда ехавший впереди бур вместе с лошадью совершенно скрывался за густой растительностью, так что виднелся только конец ружейного дула. Множество птиц самых разнообразных окрасок — зеленых, красных, желтых — взлетали прямо из-под копыт лошадей. Кони беспокойно вскидывали головы, словно чувствовали где-то поблизости крупного зверя. Несколько раз на горизонте показывались стада мирно пасшихся антилоп.

Павел Иванович ехал, как в сказке. Нигде ещё не видел он такой богатой, такой щедрой природы.

А африканская земля с каждым шагом раскрывала перед Луговым свою непередаваемую, ни с чем несравнимую красоту. После полудня, когда спала жара, всадники поднялись на невысокий холм и невольно остановились, пораженные необычным зрелищем. Зеркальное озеро, окаймленное кудрявой бахромой пальм, лежало вдали. Между пальмами высились причудливые минареты, золотистые купола, стрельчатые башни, крепостные стены. От берега озера отделился длинный караван и двинулся навстречу путникам. Важно покачивая головами, шли верблюды, навьюченные огромными белыми тюками, слышался звон колокольчиков, незнакомая речь. Верблюды приближались, росли, превращались в сказочных чудовищ. Еще несколько секунд, и… чудное виденье закачалось, дрогнуло, побледнело и исчезло. Мираж рассеялся.