Скиф - Коробков Николай Михайлович. Страница 12

Все валилось на костер, и целое море огня охватывало каменную стену, постепенно раскаляя ее и подымаясь к высокой деревянной надстройке.

Опаляемые искрами, с трудом перенося сильный жар, греческие воины еще пытались стрелять из своих бойниц; со всего города сбегались граждане — женщины, мужчины, дети, — подносившие воду. Ее поднимали на башню, обливали ею бычьи шкуры, стены деревянной башни, но они сейчас же начинали снова дымиться и вспыхивали то тут, то там.

Целые потоки воды выливались сверху, и облака пара поднимались над башней и стенами. Едкий, насыщенный искрами дым плыл в город, ослепляя его защитников, вызывая удушье.

Пользуясь замешательством греков, осаждающие начали поспешно воздвигать на своей насыпи деревянные леса, подвигать их ближе и машинами бросать с них на стены и в самый город вязанки пропитанного смолой горящего хвороста.

Наконец деревянная башня сразу вспыхнула и загорелась. Огонь пополз вдоль нее, приближаясь к новой, только что отстроенной полукруглой внутренней стене. Воины стали сбегать сверху, началась паника, стрельба со стен прекратилась, граждане пытались тушить начавшиеся в разных кварталах города пожары, вызванные тучами огненных стрел.

По приказанию Октомасады, скифы бросились к таранам, придвинули и привели в действие те из них, которые не были еще повреждены. Тяжелые удары с грохотом обрушились на задрожавшие стены.

Напрягая усилия, с дикими криками, скифы раскачивали огромные бревна; сверху сыпались мелкие камни, вываливались отдельные глыбы, и стена покачивалась и выгибалась. Сбегаясь к уже поврежденным местам, греки снова появились между зубцами, беспорядочно начали пускать в противника стрелы, сбрасывали бревна и тяжелые камни. Работавшие у таранов скифы валились десятками, но на их месте сейчас же появлялись другие.

Вдруг от особенно сильного толчка стена качнулась и, заглушая своим грохотом шипенье огня и вопли, рухнула, завалив целой горой обломков упавших сверху греков, стенобитные машины и работавших у них скифов.

На мгновенье пространство перед стеной опустело; потом орды осаждавших хлынули в пролом и бросились на собравшихся здесь эллинских воинов. Под давлением напиравших сзади толп скифы сразу отбросили греков, разбили на несколько частей их боевое построение и, продолжая битву, стали растекаться по городу, перелезать через стены, скапливаться на улицах.

Из окон домов в них бросали обломки мебели, камни, метали дротики; еще сопротивлявшиеся отдельные греческие отряды рубили мечами, отстреливались, скрываясь во дворах, за поворотами улиц. Опьяненные удачей, резней и отступлением противника, скифы, окровавленные, озверевшие, дикие, неудержимо рвались вперед и истребляли все, что им попадалось навстречу. Число их все увеличивалось, они оттесняли греков, наводняли новые переулки и гнались за охваченными паникой людьми, выбегавшими из домов, освещенных кровавым заревом пожара.

Никто уже не сомневался в победе. Перескакивая через валявшиеся кругом трупы, скифы начинали рассеиваться по домам, топорами выламывали двери и принимались за грабеж. Вытаскивали из погребов спрятавшихся там людей, рубили их мечами или пронзали копьями; тащили тяжелые амфоры, наполненные вином, и пили его, вырывая друг у друга, обливая лицо, одежду, заваленные обломками мебели полы.

Более расчетливые прятали добычу в мешки, завертывали в сорванные с дверей занавесы. Захваченных в плен девушек и женщин спутывали арканами, связывали вместе и подгоняли ударами копий. Отовсюду неслись пронзительные вопли, стоны раненых и воинственный клич скифов, продолжавших наседать на разбитые, но еще сопротивлявшиеся греческие фаланги.

В этой сумятице Орик скоро отстал от своего рассеявшегося отряда и продолжал бежать вперед рядом с неизвестными ему воинами. Один из них обратил внимание на большую, одиноко стоявшую виллу, окруженную обширным садом. Он крикнул что-то своим товарищам и стал перелезать через стену. Несколько скифов последовало его примеру; между ними был и Орик. Они подбежали к дому и, сгрудившись около входа, начали топорами выламывать дверь. Еще несколько человек подбежали из сада и бросились к соседним постройкам. Послышались неистовые вопли, кочевники арканами ловили людей, пытавшихся спастись бегством.

Дверь была сделана из тяжелого дуба, обитого массивными медными листами, и поддавалась плохо.

Охваченный лихорадочным нетерпением, Орик обратился к стоявшему рядом с ним скифу:

— Обогнем дом — может быть, там есть еще вход.

Из темноты навстречу им вынырнул человек в эллинском платье, от страха потерявший способность соображать и не знавший, куда скрыться. Его сбили ударом меча и бросились за несколькими людьми, бежавшими в сторону. Но Орик не стал догонять их и вернулся — ему хотелось скорей проникнуть в дом. Он увидал лестницу, поднимавшуюся к небольшой двери, и ему показалось, что ее легко выбить. Он разбежался и ударил плечом, но неудачно. Тогда он бешено начал рубить топором, пока в двери не образовались широкие трещины. Он опять с размаху ударил плечом, разбил ее на две половинки и ворвался в темное помещение, слабо освещенное луной.

Забыв об осторожности, он, размахивая топором, побежал вперед, сорвал тяжелый занавес, висевший на двери, и очутился в большой комнате, с блестящим, скользким, выложенным цветными камешками полом и розоватыми каменными стенами. Вдоль них на высоких подставках горели бронзовые светильники, освещавшие пышную зелень растений, склонявшихся над наполненным водой бассейном.

Людей не было. Откуда-то сбоку слышались голоса скифов и треск разламываемой двери.

Орик бросился дальше, рассчитывая прибежать первым и захватить лучшую добычу. Охваченный радостью разрушения, он на ходу разбивал топором попадавшиеся ему вазы, звеневшие на своих мраморных подставках, опрокидывал кресла, столы, срывал занавесы.

В комнате, куда он попал теперь, среди множества вещей не находилось ничего ценного. Орик выбрасывал из корзин осторожно свернутые пергаментные свитки, груды покрытых непонятными значками листков, опрокидывал мраморные фигуры богов, разбивал полированные крышки столов, отделанных бронзой, заставленных статуэтками.

Следующие комнаты тонули в густой тьме. Орик схватил с подставки один из светильников, рванул, чтобы оборвать приделанную к нему цепочку, и, не оглядываясь на загоревшееся масло, расплескавшееся из опрокинутых ламп, вбежал в длинный коридор.

В конце его внезапно появился какой-то человек, заметался и, кинувшись к одной из дверей, скрылся. Орик бросился за ним, рванул задрожавшую дверь и высадил ее плечом. В то же самое время он услыхал возгласы проникнувших в дом скифов.

За дверью было небольшое продолговатое помещение, устланное коврами. Свет падал откуда-то сверху. В середине комнаты стоял человек, бежавший от Орика. Это был почти старик с длинной седеющей бородой и лысым черепом. Орик успел заметить оттененное красной одеждой бледное лицо мертвенно-желтого цвета и расширенные глаза, обесцвеченные ужасом. Он стоял за золоченым креслом, неумело держа в руке тяжелый меч. Орик забежал со стороны, увидал, как он поднял меч, как будто не для удара, а чтобы защитить им голову, и, взмахнув топором сбоку, наискось, разрубил плечо и грудь старика. Тело тяжело упало на окровавленный ковер.

Оскалив зубы, Орик, озираясь, искал следующего противника, но больше никого не было.

Резные сундуки, шкафы и ларцы стояли вдоль стен. Орик начал сбивать с них крышки, выбрасывать на пол охапки прозрачных, тонких одежд, тяжелых и ярких тканей, золотые и серебряные чаши, стеклянную посуду, бившуюся на тысячи мелких кусков. Он отбирал самое ценное и блестящее и связывал в узлы.

Вдруг, случайно взглянув на один из шкафов, он увидал прижавшегося за ним человека. Замахнувшись топором, Орик ринулся туда. За шкафом, прижавшись к стене, стояла девушка. Оцепеневшая от страха, она смотрела на него помертвевшими, немигающими глазами. Все еще держа топор поднятым, он схватил ее за волосы и вытащил на середину комнаты. Она закричала отрывисто и негромко.