Траян. Золотой рассвет - Ишков Михаил Никитич. Страница 80

Децебал лично допросил Зию.

— Ты утверждаешь, что Лонгин собрался отравить меня?

— Так сказала Железная лапа.

— Ну?ка, давай с самого начала.

Зия дословно передала царю ночной разговор. Когда она закончила, он пожал плечами, потом разрешил ей удалиться. На прощание напомнил.

— Ты хорошо послужила Матери–богине, Зия. Тебя не зароют в сырую землю живой. После нашей победы ты будешь достойна вознаграждена, но если ты обманула меня…

Глава 3

Никогда прежде Ларций Корнелий Лонг не мчался с такой скоростью, как в те весенние дни 105 года. Менее, чем за сутки он и сопровождавшие его дакские всадники добрались до Аполлодорова моста. Там его передали римской страже. В короткой доверительной беседе с комендантом крепости, возведенной на левом берегу Данувия, префект предупредил коменданта и присутствовавшего при разговоре Валерия Комозоя о возможном появлении его рабыни, передал пароль и попросил предупредить стражу о том, что в случае опасности они должны в любом случае отбить Зию. Заметив ухмылку на лице декуриона, предупредил.

— Это наша лазутчица. Ее нельзя ни о чем расспрашивать. Немедленно препроводите ее в Рим к императору.

Декурион посерьезнел, кивнул.

Далее помчались еще быстрее. Комендант выделил специально предназначенных для императорских эстафет лошадей и те иноходью понесли Лонга и сопровождавшую его охрану в сторону моря. В порту Сении пришлось приструнить коменданта порта, посмевшего возмутиться требовательностью посланника – подавай ему, видите ли, самый быстрый корабль. Ларцию приходилось иметь дело с подобными мальчиками из сенаторских семейств, мнящих о себе в величинах по меньшей мере консульского достоинства. Он предупредил его, что пошлет одного из своих сопровождающих нанять частный корабль. Если тот переправится на италийский берег быстрее, чем он, посланец Лонгина, мальчишка ответит не только своим имуществом, но и жизнью.

Угроза возымела действие – дальнейший путь был неинтересен, утомителен и короток. Ларций добрался до Рима в полубессознательном состоянии, успел передать письмо императору и свалился замертво. Траян дал ему время отоспаться, потом собрал преторий, на котором Лонга попросили объяснить что именно хотел сказать Лонгин этим посланием, в котором императорский легат умолял Траяна не нарушать условий договора. С чего вдруг такое миролюбие и забота о благоденствии правителя, который спит и видит, как бы всадить меч в спину римлянам? Лонгин предупреждал, чтобы старейшин сарматов не допускали в сенат и чтобы им было отказано в требовании возмещения убытков. Дружба с Децебалом – первейшее дело во внешней политике.

Лонг доложил, что текст письма известен Децебалу. Эти мольбы, предупреждения и требования – вынужденная мера, направленная на то, чтобы удержать царя даков от немедленного выступления и дать время Риму тщательно подготовить нападение. Прежде всего, необходимо лишить Децебала всякой возможности обвинить римлян в нарушении договора и, следовательно, в коварстве.

Далее он сообщил, что подобраться к царю варваров нет никакой возможности. Лонгин задержан, однако оковы на него не наложили. На словах легат просил передать, что Децебал, безусловно, ведет дело к войне, но желает представить дело так, будто именно даки являются потерпевшей стороной. С этой целью их царь затеял поход против сарматов. Лонгин советует воспользоваться требованиями сарматских старейшин для объявления войны, но этого мало. Необходимо обеспечить выигрыш во времени и не дать Децебалу возможности выкрутиться. Лонгин передал, что готов исполнить долг римского гражданина и поступить так, чтобы у Децебала не осталось ни единого шанса сослаться на коварство римлян. Война станет неизбежна, и на честь Римского государства не падет тень нарушения договора. Боги будут удовлетворены.

— Что он задумал? – резко спросил Траян.

— Не знаю, – ответил Ларций. – Все мои просьбы поделиться он встречал шутками

Император резко ударил кулаком по столу.

— Узнаю паннонского кабана! – затем он обратился к присутствующим. – На этот раз толстяк заигрался! Риск превышает всякие разумные пределы. Как нам поступить? Требования сарматов справедливы, и мы вполне могли бы начать военные действия, если бы Лонгин не оказался в плену. Сочтут ли боги допустимым жертвовать жизнью римского консула, пусть даже и самого жирного, ради того, чтобы наказать варваров?

— Разумнее всего выждать, – предложил Лаберий Максим. – Полагаю, мы можем положиться на толстяка. До сих пор он всегда ухитрялся найти выход. Надеюсь, выкрутиться и на этот раз.

* * *

Когда посланные для сопровождения Лонга всадники вернулись в Сармизегетузу, Децебал навестил императорского легата и сообщил, что Железная лапа успешно перебрался через Данувий. Он поинтересовался, как долго придется ждать ответа цезаря?

— Путь до Рима составит не более двух недель, – ответил Лонгин. – Полагаю, обсуждение не займет много времени, так что через месяц – полтора Лонг вернется.

— Что ж, – кивнул царь, – подождем. Надеюсь, ответ будет благоприятный и я с большим удовольствием освобожу тебя из?под домашней стражи.

Царь помолчал, потом предложил.

— Сегодня вечером я устраиваю пир, Лонгин. Не желаешь ли присоединиться?

— Охотно, государь, – радостно воскликнул легат. – Это большая честь для меня.

— Надеюсь, – шутливо улыбнулся Децебал, – ты не воспользуешься счастливой возможностью подсыпать мне в вино какую?нибудь гадость?

— Не беспокойся, царь. Лучше я подсыплю эту гадость себе, чем посмею оскорбить богов пренебрежением узами гостеприимства. И вообще, это дурной тон, Децебал, травить врагов на пиру в самый разгар веселья. Для этого существует ночь, мрак, когда особенно зловещими кажутся разгуливающие по дому демоны. Опасайся демонов, царь, не меня.

— Согласен. Но насколько я помню, римляне даже во время пира не пренебрегают серьезными разговорами.

— Конечно, царь. Радость общения располагает к искренности, к недоступной во время официальных переговоров широте взглядов. Я всегда уважал твою доблесть и ум, Децебал. Надеюсь, ты не разочаруешь меня и мы сможем найти согласие в том, что все в этом мире есть повод для радости. Даже смерть, если она служит исполнению долга.

Децебал пожал плечами, пристально глянул на Лонгина, потом с некоторой нерешительностью кивнул.

На пиру царь и его ближайшие советники по бoльшей части помалкивали и охотно слушали неумеренно разговорившегося в тот вечер Лонгина, который охотно делился с ними своим вuдением ситуации.

– … Давай рассудим, с какими бедами столкнется Рим в случае твоего разгрома, великий царь. Обнажится граница на севере, и орды северных варваров, готовых при каждом удобном случае переправиться через Данувий, ударят в сердце империи. По моим подсчетам карпы, бастарны, костобоки, роксоланы способны выставить совместно до полумиллиона бойцов. Что будет с Римом, когда они объединятся? Живой Децебал, союзный Децебал куда важнее Риму, чем мертвый. Одно твое имя наводит ужас на все соседние племена, ведь в случае нападения им придется иметь дело не только с римскими легионами, но и с твоей волчьей стаей. С твоим проницательным умом. Хочу выдать тебе маленькую тайну, но сначала давайте выпьем за царя, чье имя наводит ужас на врагов и вызывает восторг у друзей. Я хочу выпить за тебя, Децебал. Римский консул поднимает чашу за твое здоровье.

Все встали, выпили. Децебал, до той минуты не сводивший пристального взгляда с римского легата, немного расслабился, подобрел. Казалось, толстяк был вполне искренен в своем восхищении. Он держался вполне естественно, его веселость хлестала через край.

На приветствие гостя следовало ответить подобающим образом.

Децебал сказал так.

— Твои дружеские чувства, Лонгин, приятны не только мне, но и моему народу. Мы верим, что ты искренне желаешь мира. Мы ценим твои усилия, направленные на то, чтобы устранить досадные недоразумения, возникшие между нами и твоим повелителем. Мы даже готовы отблагодарить тебя за все, что ты делал и делаешь для укрепления нашей дружбы. Более того, мы не поскупимся на щедрое вознаграждение, если ты призовешь к порядку и тех римлян, которые устроились на нашей земле и порой ведут себя не как добрые гости, но как наглые невежи.