Начало пути (СИ) - Скарина Зинаида Станиславовна "Аида Зинь". Страница 4

Эта история всех немного развлекла, но во впившихся в лицо капитана глазах Охры явственно читалось что-то вроде: "Вот видишь! Я же говорила".

— Ладно. Давайте послушаем следующую историю, — Темпера кивнула сидящей слева от меня девчонке.

— О, моя история очень простая. Я думаю, все слышали подобные истории... Но там, где я жила, меня считали ненормальной, а мои поступки дикими. Никто не понимал меня. Дело в том, что там было очень консервативное и глубоко религиозное общество. Космические технологии развивались только на случай войны, и меня, благовоспитанной девушки, это не должно было касаться. Все мои сверстницы вели себя, как надо, были скромными и мечтали только о том, когда, наконец, им разрешат переехать в дом к мужу, ведь нас всех выдавали замуж ещё в детстве. А я была ненормальная. Я всё время витала в облаках и сочиняла какие-то истории. Меня очаровывали космолёты. Я бредила о звёздах, чёрных дырах и бесконечных пространствах. В своих мечтах я видела себя лихой лётчицей, открывательницей новых планет. А в старости я написала бы книгу обо всех своих приключениях и путешествиях... Но меня не учили писать и никогда не подпустили бы к космолётам. Я наблюдала за ними лишь издали, и мне щемило сердце... Наконец, пришло время переезжать к мужу. Увидев этого старого индюка, у которого уже было две жены, я ударилась в слёзы. Меня кое-как умыли, отчитали за неподобающее поведение и с церемонией препроводили в его дом, с обычными пожеланиями слушаться мужа и родить не меньше семерых детей. Я сразу поняла, что скорее повешусь, чем буду так жить. Я даже подыскала верёвку. Брачная ночь неумолимо приближалась, но тут я краем уха подслушала разговор за праздничным столом, из которого узнала, что мой муж единственно для развлечения купил на аукционе списанный космолёт. Он поставил его в гараже и собирался на досуге изучать его устройство. Я незаметно ускользнула, прокралась в гараж и увидела там крошечный космолётик. Теперь-то я знаю, что он не был рассчитан на длительные путешествия, а был годен только для полётов до нашего спутника и обратно. Я заправила его обычным керосином и снесла стену гаража. Не знаю, каким чудом мне удалось взлететь. Корабль летел как-то боком, я не смогла задраить люк, и воздух стремительно кончался, сзади что-то отвалилось, спереди что-то взорвалось... Я поняла, что вот-вот погибну, но чуть не столкнулась с кораблём ребят, и они сумели вытащить меня.

Минут пять Темпера и Охра-2 будто вели безмолвный спор: они не сводили друг с друга глаз, двигали бровями, и вид у обеих был очень упрямый и решительный. Мне показалось, что они будто смотрят на один и тот же вопрос с разных сторон, и что в чём-то они обе правы, но сути вопроса я, конечно, уловить не мог.

Рассерженная и полностью ушедшая в какие-то лихорадочные мысли, Темпера как будто забыла о нашем существовании. Наконец она затушила окурок и сказала:

— Ну, кто следующий хочет рассказать?

Тут поднял круглые светло-серые глаза очень мрачный и холодный красавец с угольно-чёрными волнистыми волосами до пояса. Его истории я не знал, да и никто пока что не слышал от него ни единого слова. Он был угрюм и молчалив с тех пор, как мы нашли его в открытом космосе без намёка на хоть какую-то обитаемую планету поблизости - безучастного, казалось, не понимающего, что он делает один в космолёте, пугающего своей неестественной красотой.

— Моя история, наверное, самая ужасная и отвратительная из всех, — начал он тихим низким голосом, — Я был молодым, подающим надежды учёным. — (При этих словах я с интересом глянул на Охру, но она, кажется, уже привыкла, и только покачала головой). — Теперь я жалею об этом. Один из величайших учёных пригласил меня в свой секретный исследовательский центр, расположенный на маленьком спутнике. Я преклонялся перед этим человеком, совершившим столько открытий, и ни за что не упустил бы такую редкую возможность... Я-то хотел помогать людям, мечтал изобретать лекарства от неизлечимых болезней... Но я и представить себе не мог, в какой кошмар попаду. Увидев, чем мне предстоит заниматься, я тут же захотел уехать обратно. Но теперь я знал тайну и мог покинуть спутник только мёртвым.

— Да что же там было-то? — не выдержала U-M-33-X-08.

— Дело в том, что все до единого опыты проводились на людях. Отвратительные опыты. Зверские изуверские опыты. Великий учёный, который столькому меня научил, оказался обычным маньяком, — его губы задрожали и растянулись в подобии болезненной, дикой улыбки, и он надолго замолчал, глядя перед собой застывшим взглядом. Темпера наклонилась вперёд и протянула ему сигарету и зажигалку. Он прикурил дрожащими руками, и после пары затяжек успокоился и смог продолжать. — Спасибо... Удивительно, как иногда гениальность переходит в извращение... Позвольте мне избавить вас от того, чего я там насмотрелся. Мне до сих пор снятся кошмары. Я был вынужден участвовать в этом, чтоб меня самого не пустили в расход, я был вынужден беспомощно наблюдать, не в силах помочь этим людям... Это было коренное население спутника. Их всех держали в клетках в подвалах лаборатории... В принципе, через пару лет всё это окончательно потеряло какой-либо научный смысл, а мой профессор, вероятно, рехнулся от безнаказанности. Он возомнил себя каким-то жестоким божеством, не иначе. Конечно, я пытался вразумить его. Но на все мои доводы он отвечал, что всё, что он делает, он делает во имя науки, и не мне, бестолковому юнцу, учить его. Он ошибся на счёт меня, но остальные  "лаборанты", похоже, быстро втянулись в местную "науку" и были ею вполне довольны. Некоторые были даже более отважными исследователями, чем профессор. Каждую неделю из "лаборатории" вывозили по 5-6 искалеченных трупов. Мне надоело смотреть на них, я не мог больше слушать стоны и крики, и я вызвался работать с "материалом". Точнее, мне выделили сектор подвала, где я должен был кормить несчастных пленников и наблюдать за ними, чтобы они не заболели раньше времени. Там было одно создание... Типичный представитель местного населения — тонкий и гибкий, с белоснежной полупрозрачной кожей, изящными чертами лица, ясными доверчивыми глазами и густыми локонами цвета благородной седины, а самое удивительное - двуполый. Очень красивые и странные люди обитали на этом злосчастном спутнике. Они жили слишком счастливо и оказались слишком добры и доверчивы, когда появился иноземный "профессор". Теперь некому было им помочь... Я знал, что у профессора есть ещё одна привычка — забирать к себе в покои молодых созданий для "постоянного наблюдения" и что-то такое с ними делать наедине. Тут уж была не наука, а скорее хобби, но я так подозреваю, что оно отличалось от "работы" лишь непосредственной близостью с предметом исследования. По крайней мере, эти его "домашние любимцы" тоже довольно скоро погибали. У него хватило цинизма при этом назначить возрастную границу. Он был уверен, что это выглядит так, будто у него есть мораль. И вот это юное создание было как раз на очереди. Я знал, что «учёный» уже сгорает от нетерпения утащить его в своё логово, ждёт не дождётся его совершеннолетия — по местным меркам оно наступало в 16 лет. До злополучной даты оставалась пара месяцев. Меня даже посещала мысль, а не гуманнее ли убить подопечного прямо сейчас... Не знаю, зачем, но я стал разговаривать с ним. Очень тихо и тайком. Мы буквально читали слова по губам. Оно стало для меня единственным светлым лучиком в этой преисподней. Я действительно очень привязался к нему. А однажды это прекрасное наивное существо вдруг заявило, что любит меня. В общем-то, это было немудрено, я и сам не мог бы поручиться за то, что именно чувствовал к нему... Слишком поздно я понял, что любил его, любил больше жизни... Но тогда в моральных сторонах вопроса разбираться было некогда, а надо было спасать его, и срочно. Его слова стали для меня последней каплей. В то время в отведённой мне секции подвала оставалось только оно, остальных обитателей клеток забрали за пару дней до этого. Я выломал решётку и освободил его. Отобрал  оружие у охранника, которого стукнул по голове, и застрелил его напарника. Я бежал по бесконечным коридорам этого чёртового «научного центра», в правой руке — лучемёт, в левой — рука юного существа, которое совсем ослабело от сидения в клетке и не могло бежать достаточно быстро... Я выпустил всех живых узников, убивал каждого, кто пытался встать у нас на пути, и забирал оружие. Я разбил стекло и украл из лаборатории здоровенный ракетомёт, как будто знал, что он пригодится... — он закрыл глаза и замолчал. Веки его дрожали. Над тлеющим огоньком сигареты белела горка пепла.