Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Зимин Игорь Викторович. Страница 8

Заметим, что вряд ли наследника подобное чтение увлекало, поскольку книги были явно не по возрасту. Однако чтение подобных книг также являлось частью образовательного процесса, приучая наследника к мысли о том, что к нему вполне обоснованно предъявляются более жесткие требования, чем к его ровесникам.

Более предметно великого князя в Зимнем дворце знакомили с произведениями Вольтера. Конечно, в этом факте отчетливо просматривается влияние Екатерины II, которая высоко ценила писателя и философа. Так, в записках Порошина говорится о чтении «вольтеровой Истории Петра Великого», семь раз о Вольтеровой Генриаде, шесть раз о чтении «Задига», неоднократно упоминаются также драматические произведения Вольтера. Но наряду со «взрослыми», серьезными книгами, мальчишка читал не менее серьезные «детские книги». Например, любимые бесчисленными поколениями «Приключения Робинзона Крузо» Д. Дефо упомянуты в записках шесть раз.

Портрет Н. И. Панина

С. А. Порошин

Как всякий мальчишка его возраста, великий князь любил разглядывать разные книжные «картинки» и эстампы. В записи Порошина от 23 октября 1764 г. упоминается: «После стола изволил Его Высочество в опочивальне своей, сидя на канапе, смотреть со мною эстампы, принадлежащие энциклопедическому лексикону». Под «лексиконом» имеется в виду знаменитая энциклопедия Дидро и Д’Аламбера, имевшаяся в библиотеке Павла Петровича в Зимнем дворце.

В библиотеке Зимнего дворца имелись и картографические материалы. По воспоминаниям С. А. Порошина (1 ноября 1764 г.), наследник, «рассматривая генеральную карту Российской империи, сказать изволил: „Эдакая землища, что сидючи на стуле всего на карте и видеть нельзя, надобно вставать, чтоб оба концы высмотреть“».

Задавал мальчик вопросы и о недавнем прошлом. Иногда речь заходила и о его отце – императоре Петре III Федоровиче. Как-то речь зашла о Тайной канцелярии (8 октября 1764 г.). Когда наследник поинтересовался у С. А. Порошина, где теперь Тайная канцелярия, учитель ответил: «„Она отменена Государем Петром Третьим“. На сие изволил сказать мне: – „Так поэтому покойный Государь очень хорошее дело сделал, что отменил ее“». Я ответствовал, что, конечно, много то честным людям сделало удовольствия и что многие непорядки отвращены тем.

Впрочем, переоценивать интеллектуальные забавы цесаревича не следует. Хотя Порошин и отмечал в «Записках», что, по большей части, Павел Петрович учился с большим желанием, но когда на Пасху наследника на неделю освободили от занятий, то «радость была превеликая». Возраст есть возраст, и мальчик с удовольствием играл на бильярде, в воланы и шахматы, ставил опыты с электричеством, «забавлялся» у токарного станка. А после Пасхи в 1765 г. «попрыгивал и яйцами бился и катал в спальне» [44]. Мальчик любил поглазеть из окна, часто проводил время на балконе над Салтыковским подъездом, наблюдая жизнь горожан. Наследник большую часть времени проводил в стенах Зимнего дворца, который был для него целым миром. Но и эти родные для него стены надоедали. Поэтому Порошин отметил в записках, что даже прогулка вокруг Зимнего дворца доставила наследнику большое удовольствие и он «рад очень был».

Уже в детстве у Павла Петровича обозначились черты характера, которые отчетливо проявились, когда он повзрослел. Например, торопливость во всем и навязчивая пунктуальность. Так, С. А. Порошин упоминает, как мальчик болезненно переживал малейшие отклонения от дневного графика: «В девятом часу сели ужинать. За столом говорили по большей части о здешних комедиянтах. Его Высочество в неудовольствии был, что уже поздненько становится, и он принужден будет лечь опочивать несколько минут позже обыкновенного. После стола чуть было о сем до великих слез не дошло, за что и достойной выговор сделан. Наконец лег опочивать в десятом часу в исходе».

Будили наследника по утрам его камердинеры. Если мальчик по каким-то причинам ложился спать позже 10 часов вечера, то они его утром не трогали, давая выспаться. Когда мальчишка просыпался и понимал, что «проспал», он сердился: «Встал в почти половине восьмого и нахмурился, что поздно»; «Встал в 8-м часов. Сердился, что проспал и кричал на камердинера, для чего не разбудил» (27 апреля 1765 г.). Потом, когда Павел Петрович вырос, современники в один голос подчеркивали его пунктуальность.

Что касается торопливости, то вот еще один характерный отрывок из записок С. А. Порошина (7 декабря 1764 г.), который отчетливо перекликается с воспоминаниями об императоре Павле I: «У Его Высочества ужасная привычка, чтоб спешить во всем: спешить вставать, спешить кушать, спешить опочивать ложиться. Перед обедом <…> за час еще времени или более до того, как за стол обыкновенно у нас садятся (т. е. в начале второго часу), засылает тайно к Никите Ивановичу гоффурьера, чтоб спроситься, не прикажет ли за кушаньем послать, и все хитрости употребляет, чтоб хотя несколько минут выгадать, чтоб за стол сесть поранее. О ужине такие же заботы <…>. После ужина камердинерам повторительные наказы, чтоб как возможно они скоряй ужинали с тем намерением, что как камердинеры отужинают скоряе, так авось и опочивать положат несколько поранее. Ложась, заботится, чтоб поутру не проспать долго. И сие всякой день почти бывает, как ни стараемся Его Высочество от того отвадить».

И действительно, когда 42-летний Павел Петрович взошел на императорский трон, эта судорожная торопливость в делах бросалась в глаза очень многим. Казалось, император предчувствовал свою недалекую кончину и торопился изменить страну своими бесчисленными указами и распоряжениями.

Как известно, Павел I очень серьезно относился к воинской службе и ношению военной формы. Пожалуй, именно Павел Петрович столь отчетливо обозначил эту наследственную черту Романовых, устойчиво воспроизводившуюся вплоть до Николая II. А начало этому «процессу», видимо, было положено 27 июля 1765 г.: «Сего утра прислал Захар Григорьевич Чернышов [45] к Его Высочеству книжку „Описание и изображение всех здешних мундиров“. Сей книжке весьма рад был Его Высочество. Перебирал ее раз десять». Так или иначе, в последующие годы Павел Петрович получил хорошую военную подготовку. В 1772 г., в 18 лет, он начал исполнять обязанности генерал-адмирала и фактически командовал Кирасирским полком, полковником которого являлся с 1762 г.

Из детства Павла I и его увлечение Мальтийским орденом. После воцарения оно привело его не только к тому, что император стал гроссмейстером Мальтийского ордена, но и к далеко идущим планам личной встречи с папой Римским. Мы можем даже привести точную дату, когда в стенах Зимнего дворца 10-летний мальчик впервые услышал о Мальтийском ордене, – 28 февраля 1765 г. В этот день С. А. Порошин читал будущему императору «Вертотову Историю об Ордене Мальтийских кавалеров. Изволил он потом забавляться и, привязав к кавалерии своей флаг адмиральской, представлять себя кавалером Мальтийским». А через несколько дней Павел Петрович «по окончании учения забавлялся, привеся к кавалерии своей флаг адмиральской. Представлял себя послом Мальтийским и говорил перед маленьким князем Куракиным речь».

А. Рослин. Портрет графа З. Г. Чернышева. 1776 г.

Кроме чтения, в воспитательном процессе великого князя предусмотрели и трудовое воспитание. Это решение могла принять только Екатерина II, последовательно реализовывавшая в стенах Зимнего дворца воспитательные идеи просветителей. В результате в покоях наследника установили токарный станок, и он по примеру своего великого прадеда обучился работать на нем. Кстати говоря, эта традиция обучения работе на токарном станке с большим или меньшим успехом реализовывалась вплоть до начала XX в. С. А. Порошин записал в дневнике 2 ноября 1765 г.: «Его высочество, побегавши, изволил забавляться около токарного станка, потом играть на серинетах [46] и смотреть книгу, где разные изображены птицы» [47].