Истребитель «17-Y» - Беляев Сергей Михайлович. Страница 8

Мария Николаевна обиделась, ничего не сказала и пошла. Груздев побежал за ней. А Бутягин распоряжался:

- Поставьте, товарищи, охрану вокруг опытного поля, чтоб не вздумали здесь скот прогонять.

Он обратился к своим помощникам, которые с печальным видом шли за увозимой машиной:

- Будем работать дальше! Временные неудачи не должны нас смущать. У нас правильная линия. Мы должны итти по ней и добьемся своего.

- Будем работать, Николай Петрович, - согласился Голованов.

Бутягин поручил Ксении понаблюдать за установкой машины, а сам пошел по дорожке академического парка. Ему нужно было привести свои мысли в порядок. Первый опыт с моделью машины был неудачен. Надо обдумать, взвесить, проверить.

- Вот вы где, дорогой друг, - послышалось сзади Бутягина. Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Груздев. На лице его было написано смущение.

- Моя жена обиделась на вашу нелюбезность, дорогой Николай Петрович, - начал Груздев.

Но Бутягин сразу обрезал:

- У нас с вами дело общественное, и личные отношения, да еще с примесью впечатлений наших супруг, не должны приниматься во внимание, милый мой инженер. Давайте-ка лучше подводить итоги.

Они говорили часа два. Солнце уже стояло высоко. Продолжая разговаривать, оба изобретателя шли по аллее обратно. Вдруг до них донесся крик. Кричал Голованов. В его крике было что-то необыкновенное. Он звал Бутягина:

- Николай Петрович! Где вы. Скорей сюда!

- Что случилось?

Бутягин и Груздев побежали. У входа в парк их встретил запыхавшийся, красный от волнения, Голованов:

- А мы вас ищем! Побежимте! Скорее!

- Да что случилось?

- Там увидите…

По направлению к опытному полю бежало все население академического поселка. Студенты, ассистенты, домашние хозяйки, рабочие…

Сквозь густую толпу, полукругом стоявшую около опытного поля, Бутягин и Груздев еле пробрались. Ксения подбежала к Бутягину:

- Взгляните, профессор…

Бутягин взглянул на площадку и обмер. На полосах, по которым проехала машина «Бутгруз», теперь вырастал колыхающийся луг.

У Бутягина закружилась голова:

- Но ведь это не «Альбина 115»! - закричал он и подбежал к растущей траве. Он упал на колени и склонился над лугом. Из земли выталкивались в буйном росте сорные травы. Изредка попадались заглушенные ростки пшеницы…

Бутягин захохотал:

- Надо было сначала убить семена сорных трав, а потом сеять! Но и это победа!

Он поднял глаза кверху и нервно показал кулак небу:

- Мы заставим электричество и воздух работать на нас. Мы пройдем нашей машиной по земле, и они будут удобрять ее.

- Успокойтесь, профессор, - прозвучало над ним.

Бутягин поднял голову и увидал своих слушателей из вузовской молодежи. Он вскочил и показал им на опытное поле:

- Нет, дорогие друзья, не надо успокаиваться. Если мы успокоимся, то сорные травы задушат нас. Вот этому росту куколя, лебеды и чертополоха мы противопоставим рост технических культур. Наука может ошибаться в отдельных случаях, но она не ошибается в своей конечной цели - в освобождении человека от слепой власти стихий.

Вечером этого дня Груздев и Бутягин делали доклад о своих опытах на академической конференции. Молодежь, с песнями, на руках донесла Бутягина до его скромного домика. Голованов вскипятил чайник, и они вдвоем сели пить чай. Голованов придвинул к Бутягину номер «Вечерней Газеты». Бутягин прочитал и вздрогнул.

VII. Через Тихий океан

Под навесом, вблизи опытного поля, Бутягин и Груздев в рабочих куртках, вымазанные в масле и бензине, возились около своей машины. Нужно было внести в конструкцию ее некоторые изменения. При первом опыте обнаружилось, что машина заставляет прорастать семена, находящиеся в земле. Но в почве находятся семена сорных трав, и нужно было сделать так, чтобы прорастали не они, а посеянные технические культуры.

Над решением разных мелких деталей работали все лаборатории академии. Газеты и журналы были полны описаний опытов с замечательной машиной «Бутгруз».

- Отдых 5 минут, - скомандовал Груздев. Он сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы размяться.

- Что-то у меня стали руки затекать во время работы… Ну, Николай Петрович, - кивнул он Бутягину, - теперь наша модель покажет себя. Вовсе не нужно, чтобы одна машина и сеяла и веяла. Проще всего машину пускать по предварительно очищенной почве. Вот и все. Я знаю, вам хочется, чтоб наша машина на болоте чернослив выращивала. Но не надо доводить фантазии до невероятного.

- Это вовсе не из области невероятного, - отозвался Бутягин. - Постараться воплотить в жизнь полезную мысль, хотя и фантастическую на первый взгляд, это совсем не так плохо, инженер.

Тут же около машины стоял с блестящими глазами Голованов и слушал разговор обоих изобретателей, к которым он давно уже успел почувствовать искреннюю привязанность.

- Отчего у вас, товарищ Голованов, сегодня такой радостный вид? - спросил Груздев.

- Как же мне не радоваться, товарищ Груздев, - улыбнулся Голованов. - Все у нас идет самым замечательным образом. Ведь вот тогда посеяли пшеницу, а выросла трава. Но ведь и наша «Альбина 115» тоже проросла. А потом что случилось. Сорная трава росла только до известного предела, а потом принялась и наша «Альбина» расти. Травка-то оказалась только вот этакая, - Голованов при этом показал палец, - а пшеница выросла мне по плечо.

Бутягин улыбнулся в ответ:

- Ну, а главная-то радость, что насчет гибели нашего друга Лебедева соврали?

- Еще бы… Как тогда напечатали телеграмму, что и Лебедев и Андрейко пропали, так я три дня сам не свой ходил.

- Но куда же он девался? - спросил Груздев.

Телеграмма из Иокогамы не совсем соответствовала действительности. Вот что происходило с Лебедевым и Андрейко.

Отправной пункт для международного перелета через Тихий океан, в котором участвовали 12 стран, был назначен в Иокогаме. Направление было выбрано на побережье Центральной Америки. Перелет нужно было сделать в четыре перегона, пользуясь островами по пути.

В Иокогаме летчики с нетерпением дожидались благоприятной сводки метеорологического бюро, и, наконец, после недельного дождливого периода установилась хорошая погода. Лебедев стартовал вместе с бельгийским самолетом «Альберт». Пилот его, Жан Этербек, был старше по возрасту Лебедева, и о нем шла слава, как о смелом и опытном летчике. За парадным обедом в Иокогаме Лебедев сидел против Этербека. Лицо его казалось моложе, чем на тех фотографиях, которые Лебедев видел в авиационных журналах. Хотя за обедом нужно было развлекать соседок, но все же Лебедев успел перекинуться парой фраз с бельгийским летчиком. Под внешней вежливостью Лебедев уловил скрытое высокомерие и подумал:

- Придется этому молодчику сбавить спеси…

Когда выяснилось, что вылетать придется вместе с бельгийцем, Лебедев сказал своему борт-механику:

- Ну, Андрейко, нужно держать ухо востро. Мы не должны перед бельгийцем лицом в грязь ударить. Не знаю, как ты, а я еще помню, как бельгийские фашисты в 1928 г. на нашей советской выставке в Брюсселе хулиганили. Я хулиганить, понятно, не собираюсь, но дать этому Жану несколько очков вперед надо, чтобы не зазнавался.

Ранним утром в день отлета Лебедев написал короткую приветственную записку своим друзьям. Андрейко тоже отправил письмо и на конверте написал: «Тов. Екатерине Головановой. Деревня Вертуновка, Храбровского РИКА, СССР».