Уильям Шекспир. Гений и его эпоха - Берджесс Энтони. Страница 54

1610 год оказался чрезвычайно хлопотным для одной группы людей в Лондоне. Завершался перевод Старого и Нового Завета, который проводился по распоряжению короля Джеймса. Эта грандиозная работа была начата в 1604 году, через три года после того, как король Джеймс красноречиво выразил неудовлетворение состоянием библейских текстов в Англии, где люди пользовались Женевской Библией (английским переводом Библии, напечатанным в Женеве в 1560 году), а церковь использовала епископскую Библию, и Женевская Библия никуда не годилась, потому что на полях книги было множество надписей антимонархического характера: «Слишком пристрастно, неправда, подстрекательство и чрезмерное смакование опасных и предательских образов». Новая унифицированная Библия, сказал король, должна стать народной: предельная ясность, никаких трудных слов. Это был правильный принцип, и он принес хорошие результаты.

Над Библией трудились пятьдесят четыре переводчика, разделенных на шесть групп или компаний: две в Вестминстере под руководством Ланселота Андруза, две в Оксфорде под началом Джона Хардинга, две в Кембридже под началом Эдуарда Ливли. Когда одна группа завершала перевод главы, его внимательно рассматривали две другие группы. Там, где возникали особые затруднения, привлекали для консультаций ученых мужей из университетов, необязательно духовенство. Благозвучие поэтических частей Старого Завета, таких, как Псалмы и Песнь царя Соломона, оценивали те, кто понимал толк в музыке слов. В рассказе Редьярда Киплинга «Проверка Священного Писания» Шекспир и Бен Джонсон обсуждают принесенный им перевод Библии. По мнению некоторых, именно так все и могло быть на самом деле. Они были величайшими поэтами своего века; Библия должна была стать плодом труда как литературы, так и благочестия.

Хотелось бы думать, что Шекспир, хотя бы частично, участвовал в создании следующих великолепных строк:

Имел ли Шекспир к этому отношение или нет, он присутствует в этих строках. Это сорок шестой псалом [62]. Сорок шестое слово с начала — shake, и сорок шестое слово с конца, если не считать каденциального Selah, — spear. И в 1610 году Шекспиру (Shakespear) было сорок шесть лет. Если это чистая случайность, пофантазируем немного, пусть это будет счастливая случайность. Величайшая прозаическая работа всех времен содержит имя величайшего поэта, хитро запрятанное в ней. Что же касается Бена, Ben-oni, которого отец назвал Бенджамином, он всегда мог похвастаться, что был любимым сыном Иакова — в Англии Джеймса. Это очень близко к истине. Пьесы для театра масок Бена исправно выходили из-под его пера, пока Уилл упаковывал свой багаж, собираясь переехать в Стратфорд. Пройдет еще двадцать лет, пока Бен окончательно не порвет с Иниго Джонсом и не потеряет благосклонности двора.

В Стратфорде у Шекспира была уйма дел. Он не добивался, подобно своему отцу, избрания в городской совет, но он внес свой вклад в «требование выполнения закона в парламенте для лучшего исправления проезжих дорог». Дороги в Англии были в отвратительном состоянии, и Шекспир-путешественник знал об этом не понаслышке. Не сохранилось никаких свидетельств, что он залезал в свой карман ради помощи ближним, хотя Стратфорд, как всякий другой город, часто нуждался в пожертвованиях, когда эпидемии чумы уносили кормильцев, а пожар оставлял целые семьи без крова. Пожары особенно опустошали этот город из лесоматериала, тростниковых крыш и при полном отсутствии пожарных команд. Деньги на нужды пострадавших действительно собирали (в Стратфорде сгорело двести строений между 1594-м и 1614 годом), но все источники свидетельствуют, что назначенные собиратели пожертвований брали сверхобильный процент за доставленное им беспокойство.

Шекспир, верный приверженец закона, который когда-то, по мнению некоторых, был в нем почти профессионалом, не раз участвовал в судебных процессах после своего ухода в отставку. Был длительный судебный процесс относительно огораживания части его земель в Уэлкомбе и тяжбы с семьей Комб относительно некоторых деталей той покупки ста двадцати акров. Приходилось собирать долги и беспокоить неплательщиков. А чтобы поддерживать повышенный уровень адреналина в крови, в Стратфорде все возрастало число пуритан, способных вызвать гнев: особенно после того как решили запретить в городе драматические представления. Жизнь в Стратфорде не была скучной, и даже новые проповеди, угрожающие прихожанам адским пламенем и обвиняющие в таких напастях, как пожар и чума, грешную паству, не давали скучать горожанам, которые, как Шекспир, имели свои места в церкви, вызывая в них гневный или презрительный отклик.

Его семейная жизнь с 1610 года и далее, вероятно, протекала вяло, озаряясь временами вспышками обычных для всех жен упреков и обид. В тот год Уиллу исполнилось сорок шесть лет, а Энн — пятьдесят четыре. Их сексуальная жизнь давно закончилась, но Энн, должно быть, знала, что ее муж, с радостью или печалью, прелюбодействовал в Лондоне. Возможно, Дик Филд поставлял ей новости во время своих частых визитов; ей в руки могла попасть и книга сонетов, в которых, как это вежливо излагает герой Олдоса Хаксли, Шекспир расстегнул свои штаны. Эта женщина, столь страстная любовница на исходе своих двадцати лет, жила целомудренно в период своего соломенного вдовства: в таком кишащем сплетнями городке, как Стратфорд, у нее было немного возможностей. По версии Стивена Дедала, она могла иметь кровосмесительную связь со своим шурином Ричардом; и это вполне возможно, особенно если, по мнению некоторых, Ричард временами занимал комнату в «Новом месте». Поступок хоть и греховный, но не опрометчивый. Опрометчивые поступки Уилла воздвигли поэтический памятник. Как многие жены, предоставленные самим себе, она, вероятно, стала благочестивой, радовалась посещениям пуританских священников, которые рассказывали ей, как богохульна была карьера актера, и оставляли ей читать памфлеты: «Гребень для вшивых кудрей безбожника» или «Слабительное для безбожных внутренностей и животов тех, которые глумятся над словом и не верят».