Морская тайна (ил. Л.Смехова) - Розенфельд Михаил Константинович. Страница 16

- Не можете или не хотите?

- Я хочу поскорей выйти на воздух; кроме того, в городе у меня назначена встреча. Продолжая разговаривать с вами, я рискую опоздать.

- Еще одну секунду!

С этими словами журналист, раньше чем Головин мог ему воспрепятствовать, вынул из кармана миниатюрный фотоаппарат, щелкнул затвором и так же быстро удалился.

Раздосадованный штурман хотел было нагнать его, но в дверь опять постучали. Высокий американец с массивной тростью под мышкой появился в номере.

- Разрешите представиться, - протянул он визитную карточку. - Я - корреспондент телеграфного агентства Ассошиэйтед Пресс.

- Происходит какое-то недоразумение, - прочитав визитную карточку, поразился Головин. - Только что от меня вышел корреспондент Ассошиэйтед Пресс.

- Прискорбная ошибка, мистер Головин. В Панаме я единственный корреспондент нашего телеграфного агентства. Это был самозванец. Скажите по крайней мере - как выглядел обманувший вас авантюрист?

Узнав от Головина приметы и наружность незнакомца, журналист гневно поморщился:

- Могу вас заверить - на службе нашего агентства состоят одни лишь американцы. Но, может быть, вы сомневаетесь и в моей личности? Прошу вас, - и американец предъявил Головину удостоверение главной редакции агентства.

- Как угодно расценивайте мой отказ, - решительно сказал Головин, - но я не могу с вами беседовать.

- Не смею настаивать, - откланялся американец. - Мне нужно было всего десять строк…

«В пять часов вечера я перебрался на «Юпитер», а в восемь пароход дал последний гудок, и мы вышли в Тихий океан.

В два часа ночи мы спустились в капитанскую каюту. Чувствуя в Ирвинге искреннего друга, я решил открыться ему и до рассвета рассказывал о «Крепости синего солнца».

Но, закончив рассказ, я раскаялся в поспешной откровенности. Ирвинг нахмурился, и непонятно было, какое впечатление произвел на него рассказ.

- Скажите честно, без обиняков, - потребовал я, - считаете ли вы действительностью то, что я рассказал вам, или принимаете это за фантазию? Я жду, капитан.

И мигом лицо Ирвинга преобразилось. О, мог ли я предполагать, что произойдет в результате нашей беседы и на что способен этот американец!..»

Глава тринадцатая.

ШТУРМАН ВИДИТ ЧЕРНУЮ СКАЛУ

- Хотите знать, что я думаю? - встрепенувшись, спросил американец. - Хорошо! Сейчас я изложу на этот счет свою точку зрения… Но… вероятно, вас прежде всего интересует, верю ли я вашему рассказу? Знайте же, - торжественно, как для клятвы, поднял руку Ирвинг, - я верю вам, как верю себе.

- Признаться, я сомневался, - обрадовался Головин, - и мне хотелось бы знать, что убедило вас в правдивости этой истории, которую я бы сам принял за…

Ирвинг, как бы грозя невидимому противнику, стукнул кулаком по столу.

- Япония мечтает завоевать Великий океан. Это всем известно. Глупый старый мир молчит, а наше правительство делает дружественные жесты, которые могут захлестнуть петлю на нашей же шее. Филиппины, Гавайя, Панама кишат шпионами. Сколько ни протестуют газеты, мы предоставляем агентам «Восходящего солнца» селиться у нас. А между тем точно установлено: пятьдесят молодцов из тысяч и тысяч проживающих у нас японцев, которые под видом мелких торговцев шелком, зубных врачей и парикмахеров ютятся на островах и в Панаме, в один прекрасный день могут совершить прогулку с саквояжами под мышкой, взорвать шлюзы, плотину и разрушить Панамский канал. Флот окажется отрезанным от Тихого океана, и ему придется тащиться лишние восемь тысяч миль вокруг берегов Южной Америки. Наглость японцев потрясающа! Готовясь к войне, они выпускают десятки бредовых книг, описывающих, как они разгромят США и завоюют Дальний Восток Советского Союза. Каково американцу читать подлую брошюру, которая восхваляется японской военщиной и в которой описано, как без объявления войны японцы топят флагманский корабль эскадры и взрывают Панамский канал! И в предисловии к этой книге официальное правительственное лицо, не кто иной, как адмирал, командующий соединенной эскадрой, пишет:

«Я был бы весьма доволен иметь этого писателя своим начальником штаба» [3].

Ирвинг на мгновение остановился. Потом уже более мирным тоном добавил:

- Штурман, вы не раскаетесь в том, что открылись капитану Ирвингу!

«Он мне не объяснил своего плана, но я почувствовал, что Ирвинг способен на решительные действия, и я не ошибся.

Быстроходный «Юпитер» проплыл мимо Никарагуа, Гондураса и Мексиканских гор. На шестые сутки ночью пароход миновал огненное зарево Лос-Анжелоса, и на следующий вечер перед нами открылся знаменитый маяк в миллиард свечей, в сиянии которого потускнели звезды. На горизонте засияли переливчатые рекламы Сан-Франциско.

…Утром двенадцатого мая в Сан-Франциско я явился к капитану Дементьеву, принимавшему последний караван судов. Как оказалось, пароходы последней группы еще не были приняты комиссией.

- Не менее месяца вам придется отдыхать в Сан-Франциско, - сообщил мне Дементьев. - Располагайте вашим временем, у меня достаточно помощников. Советую нанять автомобиль и побывать в Калифорнии. Наши уже успели прокатиться в Лос-Анжелос и Голливуд. Изумительные дороги!

Но могли ли меня интересовать прогулки и небоскребы Фриско?!

Заранее условившись с Ирвингом о месте свидания, я лихорадочно ждал назначенного срока и в восемь часов вечера входил в отель «Золотые ворота». Нетрудно понять мое неудовольствие, когда я в номере, кроме Ирвинга, застал еще постороннего человека».

В гостиной жужжали электрические веера. В углу за миниатюрным золоченым столиком сидел тучный седой мужчина с неестественно выпуклыми глазами, лишенными какого бы то ни было выражения. Он словно дремал и, не поднимая глаз, чуть поклонившись, протянул Головину тяжелую руку,

- Знакомьтесь, - сказал Ирвинг. - Мистер Голдинг, председатель акционерного общества «Новая Англия».

- Очень рад, - безразлично, еле пошевелил губами Голдинг, словно изнемогая от жары, хотя в номере было достаточно прохладно. - Капитан Фред Ирвинг, - тем же равнодушным, скучающим топом промолвил он, - поставил меня в известность обо всем случившемся с вами. Я верю капитану Ирвингу…

Тяжело вздохнув, Голдинг умолк. Тягостное впечатление произвел этот человек на Головина. Зачем Ирвингу понадобилось посвящать его в их дело? По всему было видно, что Голдинг ничего не способен понять, и Головину стало не по себе при мысли, что сейчас начнутся тягучие, бессмысленнейшие, бесцельные расспросы.

Моргая сонными веками, старик пробормотал еще несколько незначительных фраз и опять замолчал. Штурман, затаив досаду и выждав для приличия несколько минут, поднялся, чтобы уйти.

- Капитан Ирвинг извинит меня, - сказал он холодно, - но… мне совершенно непонятно, зачем капитану понадобилось беспокоить вас, мистер Голдинг, в то время как это дело касается исключительно меня одного.

- Ошибаетесь, - вяло промолвил Голдинг. - Если то, что вами рассказано, является истиной, разве одного вас касается существование тайной крепости, представляющей угрозу миру?

И Голдинг, слегка скосив рот, с лукавой улыбкой посмотрел на Ирвинга.

- Не правда ли, капитан, мы собрались сюда не для того, чтобы познакомиться и раскланяться? Я полагаю, что люди встречаются для дел, а всякое дело требует времени.

Ирвинг умоляющим жестом попросил Головина сесть. Глаза Голдинга закрылись, и голова опустилась еще ниже. Но вдруг старик встрепенулся, и взор его оживился.