Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 87

Стук копыт за спиной выдал приближение всадника. Вскоре сын нагнал отца, и они поехали рядом:

– Все возвращается на круги своя. Я вновь, как и много лет назад, – командующий пограничными войсками в Трансильвании, – произнес, обращаясь к сыну, Дракула. – За эти годы прошла целая жизнь, но я верю, что Господь дал мне второй шанс, чтобы я мог победить.

– Вы поселитесь в Трансильвании, а потом?

– Увидим.

Князь не любил рассказывать о планах на будущее. Впереди его ждала борьба за престол Валахии, но зачем было говорить о том, что еще не произошло и пока больше напоминало мираж?

– Простите за вопрос, отец, но вы не опасаетесь того, как вас примут в саксонских землях?

– А в чем причина беспокойства?

Влад замялся. Тема, которую он затронул, была весьма щекотливой, и ему неудобно было пересказывать отцу выдвигавшиеся против него обвинения.

– Влад, договаривай, коли начал. Я многого не знаю, потерял связь событий, кто как не ты может ввести меня в курс дела? Говори все, как есть.

– Гнев венгерского короля был вызван тем, что вы очень сурово карали его подданных на территории Трансильвании. Особенно его величество возмутили ваши действия против саксонских купцов.

– Мои действия?

В тот день у Дракулы было хорошее настроение, и он со скрытой усмешкой наблюдал за тем, как сын старается облачить в затейливую форму неприятные слова.

– Теперь выяснилось, что донос, по которому вас посадили, был ложным, – начал объяснять Влад. – Вы не переписывались с султаном, но… В общем фальшивку состряпали саксонские купцы, недовольные вашими гонениями на них. Говорят, что вы огнем и мечом прошлись по саксонским городам, казнили десятки тысяч людей, а в довершение всего отменили для иностранцев торговые привилегии в Валахии.

– Брось, Влад – все это пустые слухи. Саксонцы всегда интриговали против меня, но при этом у нас были неплохие деловые отношения. Суть политики трансильванцев – поддержка любой оппозиции в Валахии. На этом можно играть. Поверь, саксонцы охотно поддержат меня, ради того, чтобы ослабить власть Басараба Лайоты. Теперь я – претендент на престол, а они, следовательно, мои союзники. К тому же у купцов хорошая память, и они вспомнят о тех привилегиях, которые я им даровал, придя к власти. Именно – даровал! Ты мог не знать, но в пятьдесят шестом я подписал с ними договор, позволяющий торговать по всей территории княжества. К пятьдесят девятому они вынудили меня отменить его, вернуться к старым порядкам, но сейчас нам будет о чем поторговаться. Поверь, Влад, меня с радостью примут в Сибиу. Что же касается десятков тысяч трупов… Скажи, как ты думаешь, стал бы я искать убежище у тех, кого, якобы, подвергал гонениям? Рискнул бы сунуться к тем, чьих близких, якобы, жестоко убил?

– Но слухи…

– Меня с радостью примут в Трансильвании. На что поспорим, сын?

– Я не сомневаюсь в ваших словах.

– Эх… боишься проиграть, – Дракула усмехнулся, пришпорил коня и поскакал к далеким горам, оставив позади землю Венгрии, пребывание в которой обернулась для него трагедией.

Но теперь все это было позади…

– Казаклы! Казаклы вернулся!

Грозная весть облетела поле боя, заставляя трепетать сердца турецких воинов. Это имя прозвучало как гром с ясного неба, воскрешая в памяти те давние события, что не мог забыть никто из участников небывалой резни лета шестьдесят второго года. А для молодых Казаклы-бей был легендой, пробуждавшей в душах и ярость, и страх. В бою никто не мог противостоять сыну Дракона, его разящий меч приносил смерть, а изощренный ум подстраивал коварные ловушки. И вот грозный Сажатель-на-кол вернулся, чтобы продолжить кровавую жатву…

Раскроив голову очередному врагу и получив секундную передышку, молодой янычар Ахмед осмотрелся, оценивая ситуацию. Солнце слепило глаза, однако на фоне сияющих лучей был отчетливо виден всадник на вороном коне. Вокруг Казаклы-бея образовалась пустота, – никто не решался вступить с ним в поединок, зная, что копье черного всадника принесет неминуемую гибель. Но валашский князь сам неутомимо преследовал разбегавшихся противников, убивая одного за другим. Сражение было проиграно, и, понимая, что должен отступать вместе со всеми, Ахмед как завороженный стоял на месте, следя за каждым движением несущего смерть Казаклы-бея.

Кровь вскипела в жилах янычара, и всепоглощающее желание уничтожить врага аллаха охватило его. Это было словно откровение свыше – ясное понимание того, что именно ему, Ахмеду, предначертано уничтожить Казаклы, что таков его путь, и ради этого момента он прожил всю свою недолгую жизнь. Юноша ринулся вперед навстречу валашскому князю, окровавленный клинок сверкнул в лучах солнца… Дико заржал черный конь, поднятый на дыбы могучей рукой, всадник взмахнул копьем, нанося сокрушительный удар…

Битва вернула Дракуле силы и молодость. Он сбросил груз прожитых лет и страданий, вновь почувствовав себя таким, каким был много лет назад. Он снова шел в бой. Страшная весть о том, что «Казаклы вернулся», мгновенно разлетелась по турецкому отряду, деморализуя воинов. Люди бросились врассыпную, а Дракула, как в былые времена, носился по полю боя и, подтверждая свою грозную славу, убивал всех, кто встречался на пути.

Азарт разгорался все сильнее, но рядом не было достойного противника, и это печалило князя. Он хотел боя на равных, хотел победить того, кто был достоин схватки с ним, но пока чувствовал себя только охотником, преследующим напуганную дичь. Тогда-то Влад и заметил молодого янычара, пробиравшегося к нему через мертвые тела. Глаза парня горели ненавистью и верой. Он рвался в бой… но князю хватило всего лишь одного удара копья, чтобы покончить с тем, кто осмелился бросить ему вызов. Пришпорив коня, Дракула поскакал прочь.

Так завершилась первая на территории Сербии стычка с противником. Она не могла повлиять на исход противостояния между венгерско-сербскими войсками и османами, но для самого Влада Дракулы означала очень многое.

С гордо поднятой головой князь стоял на поле брани среди поверженных врагов, оценивая принесенную смерти дань. Но не ратные подвиги внушали радость в сердце Дракулы, он гордился победой, о которой не догадывался никто из его товарищей по оружию. Это была победа над собственной слабостью и страхом того, что он уже не сможет быть самим собой. Слишком много сил забрала черная бездна темницы, слишком много страданий выпало на его долю. Внешне князь Валахии держался так, словно ничего не изменилось, и не было в его судьбе долгих лет заточения, но очень часто, оставшись наедине с собой, он чувствовал себя сломленным, опустошенным, не способным продолжать яростную борьбу, составлявшую для него смысл слова «жизнь». А сегодня в бою он доказал, что еще не все потеряно, и человек, вернувшийся из преисподней, может начать жить заново, поборов немощность и отчаянье.

– Насадите трупы на колья и сделайте так, чтобы их было видно со всех сторон! А чтобы их казалось побольше, расчлените каждое тело на несколько частей, – глаза Дракулы сверкнули насмешкой и ненавистью. – Пусть знают, что Казаклы действительно вернулся. Я не обману ожиданий.

Работа закипела. Тот, кого османы называли Сажателем-на-кол, внимательно наблюдал, как нанизывают на копья разрубленные тела врагов. Война продолжалась… И ради победы в ней можно было пожертвовать всем, вынести любые испытания. Да, он стал католиком, согрешил, отрекшись от своей веры, но он заручился поддержкой папы, а только Рим, как бы к нему ни относиться, мог собрать армию, способную разбить Мехмеда Завоевателя. Весь долгий путь страданий привел его к цели, во имя которой можно было пожертвовать всем, даже своей бессмертной душой. Но эта жертва – его личная жертва, его сломанная жизнь не стоили ничего в сравнении с главной победой, способной переломить весь ход истории. Война продолжалась…

– На все воля Божья, – негромко произнес Влад, запрыгивая в седло горячего скакуна. – Господь не оставит своих рабов.