Улица без рассвета - Усыченко Юрий. Страница 12

Вершило и сам был не прочь поговорить с "ненастоящим попом", хотя и не хотел в этом признаваться. Беседовали они в основном о будущем урожае, об уходе за пчелами и другие такие же невинные вещи. От бесед, связанных с политикой, отец Иваньо явно уклонялся, а на попытки вершила подвергнуть сомнению догматы святой веры и первоапостольской церкви отвечал деликатным молчанием.

Эти беседы всегда оставляли у Андрея вершила двойственное впечатление.

- Будто ничего себе человек, - говорил он и, помолчав минуту, добавлял: - Правда, еще недавно у нас живет. Посмотрим, что будет дальше.

Дни мирной жизни отца Ваня спокойно проходили один за другим. Когда священник шел по улице в своей черной, простого покроя сутане и широкополой касторовом шляпе, встречные вежливо кланялись ему, приветливо, доброжелательно отвечая на его широкую улыбку.

Павлюк считал, что только он один знает настоящее лицо Иваньо - крупного деятеля греко-католической церкви в Закарпатье, заядлого поклонника Ватикана, исповедника всех обреченных в его округе гитлеровцами на смерть. Нередко после такой исповеди опять начинались аресты, проливалась кровь. Отец Иваньо ловко делал то, что не удавалось гестаповцам. С иезуитской коварством спрашивал у предсмертный час у какого-нибудь осужденного оккупантами к казни гуцула фамилии друзей, приятелей, "сообщников".

Когда на фронте дела хозяев пан-отца стали совсем плохи и Советская Армия начала стремительно продвигаться вперед на запад, Ваня исчез из Закарпатья. Появился он в Кленовые скромным священником одного из храмов. Соседям Иваньо рассказывал, что жил раньше на Холмщине, и при необходимости мог подтвердить свои слова официальным документам, выданным в канцелярии митрополита Шептицкого, которая содержалась в Львове, на Святоюрской горе.

Среди "надежных людей", на помощь которых рассчитывал Павлюк, отец Иваньо занимал первое место.

Встретиться с Иваньо Павлюк решил в костеле святой Елижбеты.

Огромный средневековый храм был украшен с пышностью, свойственной униатским и католическим церквям.

Позолоченная статуя Христа строго смотрела на одиночные фигуры молящихся. Свечи горели тусклым желтоватым пламенем, бросая теплые блики на холодный мрамор стен. Голоса певчих то поднимались до самых высоких нот и звенели где-то вверху под куполом, то опускались до низких, рокочущих, будто падая вниз.

Павлюк вошел в костел, когда служба близилась к концу. Подождав немного, попросил церковного служителя вызвать отца Ваня.

Священник медленно вышел из придела, ища глазами того, кто его звал.

Павлюк приблизился:

- Пан-отец, я хотел бы исповедаться у вас.

Ваня внимательно посмотрел на незнакомца. Настороженный огонек мелькнул в его глазах и погас, взгляд снова стал ласковый, как всегда. Это изменение не приховалася от опытного глаза Павлюка.

- Вы узнали меня, - сказал Павлюк, когда они вошли в исповедальню, похожую на высокий ящик. - Мы встречались однажды в приемной гауляйтера Украины господина Эриха Коха.

Румяное добродушное лицо Иваньо было спокойно.

- У меня плохая память, - ответил он.

Павлюк ожидал, что после этих слов Иваньо начнет его расспрашивать, но тот молчал.

Увидев, что священник не склонен заводить разговор, Павлюк пожал плечом.

- Я хотел бы поговорить с вами.

- О чем?

- Вы должны помочь.

- Кому?

- Тем, кто помогает вам и, будем говорить откровенно, кто руководит вами, батюшка.

Ваня молчал. Его длинные хищные пальцы перебирали четки - спокойно, методично.

- Чего вы молчите? - Не выдержал Павлюк.

- Я жду, что скажете вы.

- А что я должен сказать?

- Не знаю.

- С вами трудно разговаривать.

Ваня не ответил.

Павлюк вынужден был уступить.

- Я пришел к вам с просьбой.

- Обязанность христианина велит мне помогать ближнему.

- Даже в том деле, о которой я хочу вас просить?

Ваня встретился взглядом с Павлюком. То Павлюком показалось, то ли на самом деле - священник сделал едва заметный утвердительный знак. Только теперь Павлюк понял истинную причину уловок отца Ваня. Священник вел разговор так, чтобы против него не было ни одного доказательства, каждое его слово имело двойное значение.

Разгадав тактику Иваньо, Павлюк почувствовал себя увереннее.

- Вы напрасно боитесь меня, - сказал Павлюк. - В доказательство могу привести эти слова. - Наклонившись к уху Иваньо, он еле слышно прошептал несколько латинских фраз.

- С этого надо было и начинать, - холодно и строго сказал Ваня, - а не тратить время впустую.

- Что правда, то правда, - согласился Павлюк. - Моя ошибка.

- Мы не прощаем ошибок, - голубые, чуть навыкате глаза Иваньо, всегда так добры и добродушные, злобно блеснули. От этого взгляда Павлюк невольно смутился. Он пожал плечом и прощающим почти робким голосом ответил:

- Я не то хотел сказать. Вы меня не так поняли.

- Я понял вас, - Ваня говорил спокойно, многозначительно. - И понял очень хорошо. Вы придете ко мне вечером, в десять.

Ваня сказал адрес, протянул Павлюком руку для поцелуя и, перекрестив "исповеданные", размеренными шагами пошел.

Павлюк вышел из собора потрясен и злой. Он не мог простить себе, что проявил малодушие перед священником, таким тихим и добродушным на вид.

Ровно в десять часов вечера Павлюк был у дома отца Ваня.

Прямая улица, обсаженная вдоль тротуаров каштанами, терялась в темной дали. Из окна соседнего дома доносилась песня. Девушка, которая шла навстречу Павлюком, нарочито замедлил хода, чтобы послушать ее.

Павлюк не любил песни. Бросив вслед девушке подозрительный взгляд, умышленно пропустил калитку, на которой была прибита дощечка с указанным Иваньо номером.

Только после того, как девушка исчезла, вернулся назад и, убедившись, что на улице никого нет, толкнул калитку. Она была незамкнутая.

Узкой, посыпанной песком дорожке направился к дому. Двор почти все было засажено цветами. Золотые шары желтели в темноте. Чуть в стороне от дорожки шелестели листвой дубки. Ни одно окно в доме было темно.

Однако священник не спал. Только Павлюк осторожно постучал в дверь, как они открылись.

Хозяин взял гостя за руку и повел внутрь дома. Павлюк продвигался в темноте, не разбирая направления, только догадывался, что они идут в одну из задних комнат.

Отпустив руку гостя, Ваня сделал несколько уверенных, несмотря на сплошной мрак, шагов. Щелкнул выключатель. Павлюк прищурился от внезапного света.

Они стояли в небольшой комнате без окон. На полу насыпана кучка картофеля, в углу, у стены, - мешки с капустой и еще какими овощами, посреди комнаты - винная бочка.

Ваня сел на один из грубых неокрашенных табуретов. Второй небрежным движением ноги подвинул гостю.

Павлюка удивил выражение лица священника. Лицо было усталое, почти измученное. Уголки рта опустились, щеки обвисли, голубые глаза смотрели с тупой, мрачной злобой. Целый день Ваня вынужден был носить маску ласковости и добродушия и только поздно вечером становился самим собой, давал себе отдохнуть, возвращая лицу его настоящее выражение.

- Счастливо дошли? - Спросил священник. - Никто за вами не следил?

Голос в Иваньо сейчас тоже был настоящий - не елейно-певучий, как днем, а резкий, дребезжащий, мрачный.

- Нет, никто, - коротко ответил Павлюк.

Хотя Павлюк был очень высокого мнения о себе, он не мог не признать, что ему есть чему поучиться у этого ксендза.

Заметив, как внимательно Павлюк осматривает комнату, Ваня поспешил заверить его:

- Место надежное. Угловая комната с глухими стенами. Кроме нас, в доме никого нет, подслушивать некому.

- Это хорошо. - Павлюк пытался оттянуть решающую разговор, не зная, с чего начать ее, как лучше повлиять на эту двуликим, бесспорно хитрую и опасного человека. - Очень хорошо.

- Если хорошо, то переходите к делу.

Гость исподлобья посмотрел на священника. Помолчал немного, собираясь с мыслями, затем подробно рассказал о цели своего опасного путешествия.